Раиса за тридцать лет работы приобрела репутацию спокойной, выдержанной женщины. Она никогда не повышала голос на больных, не раздражалась и вообще никак не проявляла недовольства. Улыбка и тихий голос гипнотизировали людей, и те сам не понимали, как можно не согласиться с таким обаятельным врачом.
Однако на Суркову Анну Ивановну, тысяча девятьсот семнадцатого года рождения, никакие приёмы не действовали, и старушка продолжала ехидно щуриться на врача. Круглое лицо каждой морщинкой источало недоверие.
- Знаю я ваше лечение,- говорила Анна Ивановна.- Сейчас поставите мне укол, что я до завтра просплю. А куда денется порча? Я же говорю: соседка навела на меня порчу, поэтому у меня болит сердце.
- Вы же говорили, что болит голова,- напомнила Раиса.
- А теперь ещё и голова. И сердце.
Раиса сокрушённо покачала головой, впервые сдерживаясь, чтоб не сказать резкость. Глянула на замершего возле стола практиканта: перед ним было особенно неудобно. Представилась как опытный врач, а сама с обычной старушкой справиться не может!
Правда, не она одна страдала от террора невинной пенсионерки. Та уже неделю ежедневно вызывала неотложку, всякий раз придумывая разные предлоги. При этом все понимали, что Суркова либо в большой ссоре с собственной головой, либо симулянтка, но отказать в вызове не было ни малейшего шанса: так ловко она стонала в телефонную трубку.
За сегодняшний день Раиса посещала этот адрес уже в третий раз. Стрелки часов неумолимо приближались к двум часам ночи; город спал, укутанный в толстое одеяло тишины.
Мир для Раисы сжался до размера однокомнатной квартиры. И даже ещё сильнее, до габаритов разобранной кровати, на которой полулежала вредная пациентка. В этот момент Раиса её ненавидела, но так как отличалась вежливостью, то просто не могла подобрать слов, какие бы смогли передать все оттенки злости. И не хватало наглости, чтоб всё, на ум пришедшее, сказать вслух.
- Вечно так,- ворчала старушка, теребя пальцами пуговку на халате. Раиса смотрела на пуговку и ждала, когда же она, наконец, отвалится?
Пуговка держала оборону насмерть.
- Приедут, укол поставят, говорят, мол – всё будет хорошо, ба! Завтра проснёшься огурцом! А порча-то вот, не снимается.
- Мы не снимаем порчу,- в сотый, наверное, раз повторила Раиса. Глаза слипались, силы уходили на борьбу с зевками.- Давайте мы вам укол сделаем, а завтра с утра вы…
- К завтрашнему утру я помереть могу!- возмутилась бабка.- Это что же, не хотите меня лечить, да? Пожила своё, что со мной возиться…
«А вы хотите жить вечно?»- хотела было спросить Раиса.
Но не спросила, прикусила язык. И без того не сомневалась, что с таким отменным здоровьем Анна Ивановна с лёгкостью переживёт собственных внуков.
- Ну что вы, Анна Ивановна!- всплеснула руками Раиса, словно на самом деле пришла в ужас от подобной перспективы.- Разве можно так говорить?
- Можно, можно,- отмахнулась пенсионерка, и тут же захлюпала носом:- Никому мы, старики, не нужны. Никто не хочет о нас заботиться. Вот, бывало, в войну траву ели, силос… Откуда здоровье-то? А ещё эта соседка, ведьма проклятущая, глянула давеча своим глазом и порчу навела…
Старушка оставила пуговку в покое, вытащила из кармана огромный носовой платок и принялась промокать совершенно сухие глаза.
Раисе бы встать и уйти, но воспитание не позволяло. Приходилось злиться, но сидеть на месте.
- Так мы сейчас мигом эту вашу порчу снимем!- подал голос практикант.
Раиса поглядела на него в недоумении.
Долговязый, нескладный парень с огненно-рыжей шевелюрой и россыпью канапушек по всему лицу пришёл на практику всего день назад и впервые попал на выезд вместе с Раисой. Она даже имени его не запомнила.
Глаза старушки настороженно прищурились:
- Снимите? Небось опять укольчиком?
- Почему?- пшеничные брови парня удивлённо поднялись.- Сейчас всё сделаем в лучшем виде. Где у вас тут ванная? Чеснок есть? И ещё чистое полотенце, нож, крестик на верёвке. Не забудьте три свечки. Сейчас такой ритуал забабахаем – ни одна порча не уцелеет!
Раиса онемела от неожиданности, когда бабка подхватилась и бегом помчалась за нужными для «ритуала» предметами.
- Я всё сам сделаю, вы только не вмешивайтесь,- прошептал практикант, вернувшись в комнату с полным тазом воды.
Он установил таз посреди комнаты, рядом поставил табурет. Когда Анна Ивановна притащила всё необходимое, усадил на табурет босыми ногами в воду.
- Так нужно, чтоб порча ушла в воду, а не развеялась. А то опять к вам прицепится,- пояснил рыжий.
Завернул в полотенце чеснок, несколькими ударами кулака раздавил его и аккуратно положил под табурет. Комнату заполнил мощный чесночный дух.
Расставил треугольником три зажженные свечи. За неимением подсвечников свечи стояли в стеклянных рюмках.
Погасил свет.
Анна Ивановна сняла с шеи массивный медный крестик на двойной шерстяной нитке и отдала «колдуну».
Практикант взял в одну руку нож, в другую – нитку с крестиком.
- А теперь,- сказал,- расслабьтесь и ни о чём не думайте.
Парень поднял руки и издал пронзительный вопль. Бабка охнула и схватилась за сердце.
Раиса подпрыгнула.
- Ахалай – махалай, лорики – ёрики!- верещал практикант, прыгая по комнате бешеным зайцем; размахивал ножом и вертел над головой крестик. Полы халата то вились за ним широкими крыльями, то путались в ногах. На стенах кривлялись уродливые тени.- Пикапу – трикапу, скорики – морики! Урусу – дурусу, чижики – пыжики! Балабай – задолбай, мыжики – рыжики! Порча – уйди! Порча – уйди! Сгинь, нечистая! Что было – то вернётся, что будет – то умрёт! Во дворе трава, на траве дрова, под травою сыра земля! Ахалай – махалай, лорики – ёрики! Турусу – бурусу!..
Парень осёкся и замер напротив бабки, запрокинув голову и раскинув в стороны руки. Со своего места Раиса видела, как дёргается его кадык.
Анна Ивановна сжалась на табурете, проклиная миг, когда согласилась на обряд.
- Адская бездна!- неожиданно взвыл практикант и резко вытянул вперёд руки. Кончик ножа не достал до старушкиной груди каких-то пару сантиметров. Пенсионерка охнула и зажмурилась.- Взываю к тебе! Сотри печать проклятия с чела этой женщины! Отведи от этого дома гнусных демонов! Да будет так!
Он размахнулся и бросил крестик в таз. Потом взял руку Анны Ивановны и пока она не успела опомниться, уколол ей палец кончиком ножа. Выступила капелька крови, которую он немедленно подхватил на лезвие.
- Кровь очистится!- возопил он и снова принялся прыгать по комнате в «колдовском танце», выкрикивая «заклинания»…
Спустя десять минут практикант и Раиса уложили шокированную до глубины души Анну Ивановну в кровать, пожелали добрых снов и вышли из квартиры.
- Ну как обряд?- спросил практикант, закуривая.
- Высший пилотаж!
Рыжий хитро усмехнулся.
Два дня спустя. Пульт диспетчера.
Телефонный звонок раздался как раз в момент, когда диспетчер Митина поднесла к губам чашку чаю. Она вздрогнула, и горячий чай пролился на колени.
- Ах ты!..
Стряхивая не успевшие впитаться капли, диспетчер сняла трубку:
- Скорая помощь слушает.
- Добрый день,- раздался вежливый женский голосок.- Простите за беспокойство. Моего сына сглазили. Говорят, вы можете помочь…