Дьявол сидел на троне и откровенно скучал. Время, казалось, текло как свежий мед, вязкий и липкий, и напрочь не хотело отпускать от себя. До начала начертания осталось несколько часов, все приготовления были сделаны, все чувствовали себя просто превосходно, и это ощущение усиливалось с каждой секундой. Однако до церемонии делать было нечего, и все демоны, от рядовых бесят до главенствующей верхушки, не имея возможности, как обычно, пытаться творить зло, стремились хоть как-либо коротать скуку. Час назад состоялось предварительное совещание высших демонов, где князь тьмы дал четкие указания по поводу охраны границ и осмотрел место для пентаграммы. Ему оно показалось недостаточно удобным, и Дьявол в порыве гнева стер с лица земли и небольшой холмик, и всех бесенят и чертей вокруг него. «Черт с ними», - захохотал он, оценив свою собственную шутку. Следом вынужденно засмеялись Вельзевул с Сатаной. Люцифер решил на этот раз сохранить гордое молчание. Он уже много лет, с самого триединого разделения, был крайне оскорблен, что его, изначального наследника трона Ада, считают простым советником, и он должен исполнять эту роль. Хорошо Вельзевулу – он никогда не был и не будет главным. Хотя говорить это ему в лицо было бы опасно – в памяти демона все еще теплилось воспоминание громогласно смеющегося Вельзевула, орды мух и гнуса, уничтожающие все на своем пути, и города, уничтоженные до основания за считанные часы. Ничего. Вот уж что, а ждать Люцифер умел. Он прекрасно знал, что задумал Дьявол, и решил, что сыграет в этом деле не последнюю роль. Надо-то – всего лишь рассчитать нужный момент, а дальше все пойдет как по маслу. Людишки так убоги и доверчивы, что не надо будет даже ничего делать. После выбора нового места, и назначения новых бесов, которые явились чуть позже, чем их ждали, и заслужили отборную порцию ругани от Дьявола, а также выборочное четвертование, все высшие демоны разошлись. Не так чтобы они волновались перед начертанием – уничтожить их было невозможно, да и жили они вечно, но такой шанс выпадает раз во много лет, и каждый хотел использовать его только для своих целей. Смочь это сделать означало абсолютную власть над всем и всеми и безграничное могущество. Они могли, наконец, выйти из осточертевших подземных катакомб на землю, не боясь ни солнца, ни Бога. А это дорогого стоило. Итак, Дьявол скучал. Вызванные черти пытались его развеселить, но без толку. От их потуг демон только рассвирепел, схватил одного беса, и, вырвав ему ребра, вспорол горло остальным. Это его развеселило, и отбросив копытом корчившиеся тела – все равно не сдохнут – он направился к месту. Разведчики доложили, что никто не пытается к ним проникнуть, времени было достаточно, и впервые за множество лет Дьявол был доволен. Посмотреть на начертание собрались все 72 верховных демона, Вельзевул, Сатана и Люцифер. Левиафан поглядывал на церемонию с воды, а Бегемот степенно поглаживал свою козлиную бороду. Церемония началась. Младшие демоны начертили пентаграмму, как и положено – вершиной вниз. По углам пентаграммы поставили свечи, а в саму пентаграмму начали заливать человеческую кровь. Кровь была свежая, добывать ее выпала честь самому Абадонне, и меч его еще не успели протереть. Довольно смотря на результат своих деяний, он ухмыльнулся, вспоминая крики тех тринадцати девушек, которые лишились и жизни и души. Наконец, кровь заполнила весь периметр пентаграммы, и демоны начали свою церемонию. Латынь, вавилонский, древнегреческий. Заклинание произносилось одновременно на всех древнейших языках, и сплеталось в клубок энергии несоизмеримой мощности. Пентаграмма начала светиться кроваво-красным светом, а часы начали бить полночь. Заклинание должно было закончиться на двенадцатом ударе, а дальше – лишь ожидание и надежда на власть. Вдруг раздался страшных грохот, на землю позади демонов упало нечто и взорвалось. Черти, стоявшие вокруг, моментально обратились в прах, а Астарот, который по случайности стоял неподалеку, орал от невыносимой боли. Кожа сползла с его лица, открывая череп, но он пытался так же обезображенной рукой вернуть ее на место. Наконец, ноги у него подломились, и он без сил упал на песок. Вся правая часть тела у него обгорела. «Красивее стал, страшилище», - промелькнула мысль у Дьявола, как вдруг рядом что-то взорвалось, окатив волной боли. Прогремел двенадцатый удар. Со звериной ненавистью Дьявол увидел, что самый нижний угол пентаграммы чуть подпорчен. Роптать было не на кого – черти, охранявшие ее, были уничтожены, встретив живым щитом смертельный удар. Заклинание было закончено, и все вокруг залило красным светом. И тут все с чувством неизбежности увидели, что, не смотря на то, что сила заклинания не изменилась, место, где она должна была подействовать, переместилось аж на тысячи километров, проведя свое черное дело совершенно не там, где надо. Наступила тишина, которая прекратилась через несколько секунд диким воплем Дьявола. Все, зная лютый нрав повелителя, немедленно кинулись прочь, а Дьявол словно берсеркер уничтожил пентаграмму, холм, и направился к ближайшим бесам, которые попробовали было убежать, но были разорваны на множество кусков и разбросаны по округе. От ярости Дьявол даже не мог ругаться, что было ему не свойственно. Наконец, до его разума дошло, что те, кто ему помешал, все еще находятся здесь, и он полетел туда. Взгляду его предстала большая группа людей и несколько машин, которые по внешнему виду представляли собой смесь катапульты с баллистой, возле которых суетилось несколько механиков. Неожиданно в Дьявола врезался снаряд, как он уже понял, со святой и освященной водой. Кожа на лице его моментально обгорела, причинив сильную боль, но разозлившегося князя тьмы уже ничего не могло остановить. Раны за долю секунды затянулись, и он, размахивая мечом, врезался в одну из машин. Агрегату, а также механикам, кто не успел отбежать, настал конец. Кровь вперемешку с трухой и опилками полилась на людей. Дьявол развернулся. «Пли!» - услышал он, и через секунду был нашпигован пулями, вылитыми из крестов и освященными. На секунду он забылся, а когда очнулся, нападавших и след простыл. По кровавым ошметкам, валящимся вокруг, невозможно было опознать даже человек это или животное, но Дьявол прекрасно знал как, кто напал на них этой ночью, так и то, что эти люди не смогут держать перед ним ответ. С чувством неизбежности, плавно переходящим в слепую ярость, он полетел обратно, не позабыв, однако, по пути наказать чертей за промедление.
ГЛАВА 1. ДЕЗОРИЕНТАЦИЯ
. Слава возвращался домой достаточно поздно, чего он несказанно боялся. Он вообще был достаточно трусоват по жизни, настолько, что боялся даже самому себе в этом признаться. «Вот те парни стоят на самом солнцепеке, а я умный – резко сверну вглубь квартала и пойду по теньку, заодно и прогуляюсь чуть побольше. Ну и что, что мужик мне поставил ногу на ботинок, в трамвае народу много, он не видит, в тесноте, да не в обиде едем». Такие мысли возникали у него ежедневно, при виде собак, кошек, подростков, бомжей, да и просто людей вообще. Но этот страх происходил скорее от неуверенности, и поэтому злости не вызывал, хотя сам себя Слава давно уже прозвал тряпкой. В очередной раз, пообещав быть храбрее и взяв всю волю в кулак, он нервно сглотнул и на ватных ногах продолжил свой путь домой. В принципе, если б не часы, он бы вернулся домой раньше. Но, как ни странно, он не был раздосадован как обычно. Случилось событие века – Слава шел домой от девушки. А такие мелочи, что девушка была простой знакомой по работе, а Слава нес ей сумку, битком набитую пакетами с овощами, в честь чего она и позвала его чуть посидеть с чашечкой мате, Славу не сильно волновали. Его крайне редко звали в гости друзья, в основном по причине их полного отсутствия. Не так, чтоб парню это не нравилось, совсем наоборот – он не считал, возможно и правильно, что дружба обычно длится долго, и так как описывается в фильмах и книгах – друг за друга до гроба. Слава четко осознавал, что такая дружба возможна лишь, когда ты еще подросток – ни проблем, ни забот, ни собственной семьи, ни даже девушки – как раз есть время и возможность отдавать себя другу без остатка. Да и проблемы в данном возрасте такие, что любой друг всегда может прийти на помощь – покормить и выпросить у родителей возможность переночевать. Сейчас Слава даже не хотел бы друзей, он слишком привык быть один, и поделиться с кем-нибудь частичкой своих мыслей он расценивал равносильно самоубийству. Но любопытство, гормоны, и маленький бунтующий чертик, который сидит внутри каждого человека и кричит «Хватит! Брось это все! Ты можешь быть сильнее!», все же победили его боязливую натуру. Дома у знакомой было уютно, по небольшому телевизору передали о начинающемся через пару-тройку часов конгрессе, в котором будут принимать участие множество выдающихся деятелей науки, а посетить его намереваются главы стран почти всей Европы. После этой новости журналист начал интервьюировать какого-то именитого физика, речь которого настолько изобиловала абсолютно непонятными Славе терминами, что за предложенную ему чашку мате с апельсиновым вкусом он ухватился прямо как за соломинку, и – о, удивление! – даже завел небольшой разговор о жизни. Правда, ни хвастаться, ни удивлять у Славы никак не получалось. Обычная жизнь, нет ни странных увлечений, ни обширных познаний в какой-то области. Правда, долгими зимними вечерами он любил когда-то коротать время за первой попавшейся книжкой, и изредка ему попадались научно-популярные мини-энциклопедии, из которых он, например, узнавал, что великанов как в Гулливере, на самом деле быть не может, или что для клейстера надо воды в десять раз больше крахмала. Но это навряд ли могло заинтересовать кого-либо, кроме его самого. Выжав из себя все интересные детские воспоминания, анекдоты, прочитанные в интернете да рассказав пару фактов, которые ему показались наиболее занимательными, он с ужасом обнаружил, что уже давно стемнело. Денег на такси у него не было, занять он постеснялся, и поэтому пришлось шлепать до дома на своих трясущихся двоих. Идя, и проклиная сам себя, однако, он ощущал некое довольство собой, но повторить сей подвиг он бы не рискнул. Неожиданно все вокруг озарилось красным, а его самого как будто ударили под дых. Время практически застыло, и за какую-то секунду Слава успел подумать, что сейчас бандиты его убьют, что это глупо, ведь у него нет с собой даже сотового, да и чертовски обидно так влететь после такого удачного свидания. Однако прямо перед ним, а периферийным зрением еще и сбоку, Слава не видел абсолютно никого, и легкая искорка удивления зародилась в его душе, но была перебита чувством другого рода – Слава почувствовал, что он марионетка, которой неожиданно обрубили веревочки. И все выключилось – сплошная чернота, без запаха и звука, густая как кисель, но абсолютно беспросветная окружала его. Времени словно не существовало, во всяком случае, Слава не мог сказать, провел ли он в ней секунду или год. А может быть, вечность? В любом случае ответом было бы «да». Резкий рывок. Как будто после многих лет комы открываешь глаза и делаешь первый вздох. Свет, воздух и неприятное отсутствие опоры под ногами. Удар о землю, сильная боль и опять темнота.