[Franka]

Скрытый текст - Дусичка:

«Как хорошо быть генералом…»

… Чернота космоса, прорезаемая яркими искрами звезд, притягивала и завораживала. С трудом оторвав взгляд от бездонной глубины, он снова принялся любоваться голубым хрустальным шариком, как елочная игрушка висевшим на невидимой нитке. Вселенная покачивала его мягкой лапой, холила и лелеяла, сдувала пылинки, наводила блеск, оберегала от случайных бурь. Сердце наблюдателя щемило от нежности. Он смахнул набежавшую слезу и глубоко вздохнул. Почему каждый раз ему так сладко и больно? Слабая улыбка тронула губы. Он прикрыл глаза и тот час же, как и ожидал, увидел ее лицо. Она смотрела чуть устало и несколько растерянно. Потом несмело улыбнулась и протянула к нему руки. На одной из них блеснул железный браслет.
- Кира…маленькая моя, - он, едва сдерживаясь, чтобы не схватить ее в объятья, качнулся навстречу…
Яркая вспышка заслонила милое лицо… Хрустальный шарик разлетелся на тысячи осколков…
Рывком поднявшись в постели, Энтони Хоупс бросил взгляд на будильник, тряхнул головой и вытер ладонью мокрое лицо. Принимая через несколько минут контрастный душ, он с тоской подумал, что сон, повторяющийся с завидной периодичностью, опять вывел его из равновесия. Именно сегодня, когда ему необходима ясная голова и твердость души, в сердце опять разлад и томление. Чтобы вернуть утраченное равновесие, он особенно тщательно выбрился, следя за тем, чтобы бритва двигалась параллельно коже, по всем правилам сварил кофе, придирчиво выбрал галстук, запонки и галстучную булавку. Напевая про себя прилипшую вчера песенку, он оделся, пригладил перед зеркалом волосы и, кинув на плечо плащ, вышел в длинный коридор меблированных комнат.
«Как хорошо быть генералом, как хорошо быть генералом», - пели ступеньки в такт его шагам. Обедая вчера в испанском ресторане, Хоупс засмотрелся на смуглую певичку, которая, жеманно поводя плечами, слабеньким голосом тянула эту нехитрую песенку. Ничего особенного в девице не было, если бы не взгляд: усталый, затравленный, равнодушный. Веселые слова песенки никак не вязались с этим взглядом. «Лучше работы я вам, сеньоры, не назову», - продолжало вертеться в голове, когда господин журналист вышел на оживленную улицу Далласа. Ноябрьское солнце почти не грело, и Энтони надел плащ и перчатки. Первый глоток холодного воздуха заставил на мгновение задержать дыхание. Так и не привык, ничего, недолго осталось. Хоупс быстрым шагом отправился к месту встречи, рассеянно отмечая оживленность тихого городка.
Месяц назад Антон, бывший сотрудник научно-исследовательского института экспериментальной истории, так же шел по улицам Далласа и не представлял, как выполнит возложенное на него поручение. Полгода реабелитации сделали свое дело: руки прекратили предательски дрожать, а ноздри улавливать запах горелого мяса. Он даже вернулся к работе, правда, всего лишь в архив, но и это снова придало ему ощущение нужности и полезности. Нудная работа, заполняющая почти весь день, усталость, заставляющая мгновенно засыпать – что еще нужно человеку в его положении? Антон пытался снова отправиться в «поле», но ему мягко отказывали, мотивируя отсутствием интересных тем. Он и не сопротивлялся, впрочем, прекрасно понимая, что вновь заслужить доверие не сможет. Составляя каталоги, маркируя входящие документы, разгребая залежи тех, до которых не дошли руки ученой братии, он монотонно повторял про себя: «Все хорошо. Я вернулся». Это успокаивало и давало иллюзию, что всё снова будет, как прежде. Да, он и раньше был мрачноватым на вид, а сейчас в его лице появилась угрюмость. Впрочем, Антон на людях старательно контролировал выражение лица, но разве от друзей скрыть что-то возможно? Всё чаще ловя на себе сочувствующие взгляды Пашки и Анки, он сократил до минимума встречи, ссылаясь на занятость. Ему показалось, что друзья с облегчением приняли его объяснения. Что ж, тем лучше. Он сам, сам выкарабкается. Сам.
Однажды, когда Антон возвращался домой привычным маршрутом, через парк, на боковой безлюдной аллее к нему неожиданно подошли двое. Ничем не примечательные лица, вежливые улыбки, тихие голоса. Но то, что они предложили молодому ученому, прозвучало как гром среди ясного неба. И вот он здесь, в Далласе, штате Техас, Соединенных Штатов Америки середины XX века.
«Стану я точно генералом, буду я точно генералом», - свернув на Хьюстон-стрит, Хопкинс бросил быстрый взгляд на полицейских. Народу на улицах становилось все больше, и полиция проявляла бдительность. Миновав церковь Трех святых, Энтони прошагал еще три квартала, невольно убыстряя шаг. Сегодня, всё должно случиться сегодня. Приближаясь к Техасскому складу школьных учебников, он бросил быстрый взгляд на часы. Десять ноль-ноль. Еще несколько часов, и все закончится….всё... Заметив у дверей склада группу рабочих, журналист замедлил шаг и свернул в проулок, решив переждать. Присев на лавочку у ближайшего дома, он прикрыл глаза, прислушиваясь к быстро стучавшему сердцу. Еще несколько часов, и он вправе потребовать обещанное. Несколько часов…
Незнакомцы, встретившие Антона в парке, предложили ему работу. Да, да… ту самую, о которой он мечтал. Отправиться в определенное время, в определенное место. Наблюдать… и даже поучаствовать, немного, намеком, в событиях многолетней давности. А за это он получит награду. О которой, как раз, он не мечтал. Если все пройдет так, как планируют его работодатели, он получит возможность вернуться в Арканар за десять минут до смерти Киры.
Конечно, он не поверил. Конечно, он рассмеялся им в лицо, а потом, не справившись с волной безысходности, разрыдался. А затем были два долгих месяца, в течение которых молодой ученый изучил документы, относящиеся к нужному периоду, разработал легенду, освоил язык и обычаи временного отрезка, получил нужные документы и, что самое главное, поверил в их возможности вернуть его туда, где она будет жива, а он сможет ее спасти.
Прохладный ветерок охладил внезапно взмокший лоб. Хоупс решительно поднялся и твердыми шагами направился к входу в склад. « Если капрала, если капрала переживу», - лифт не спеша поднял его на пятый этаж. Вдоль стены огромного помещения громоздились картонные коробки с книгами. Здесь журналист и устроил себе снайперское гнездо из ящиков. Он подошел к узкому окну. Отсюда должно было быть видно, как прямо на него движется машина президента. Штабеля ящиков закрывали его от тех, кто мог бы проследить за ним из здания Даль-Текса, находящегося на другой стороне Хьюстон-стрит. Другие ящики должны были служить опорой для прицеливания. Укрытие новоиспеченного снайпера выглядело неуютным: старый пол был здесь особенно грязным, стены из белого кирпича обшарпаны и покрыты толстым слоем пыли. Внутри было мрачно даже при открытом окне. Для Хоупса все это не имело, однако, никакого значения. Расположившись внутри здания, он должен стрелять в того, кто находится снаружи, а не наоборот. Мушка его винтовки будет нацелена на фигуру, двигающуюся по Элм-стрит с правой стороны от него, а к полудню там будет ярчайший дневной свет.
Стрелять… Никаких выстрелов не будет…Это всего лишь антураж, декорации, бутафория… Хопупс вытащил из ящиков продолговатый сверток, развернул серую бумагу и извлек закутанный в коричневато-зеленое шерстяное одеяло длинный продолговатый предмет. Не спеша журналист извлек из ткани итальянскую винтовку с оптическим прицелом, провел дрогнувшими пальцами по стволу, рукояти затвора, прикладу и решительно переложил ее на дальний, стоящий в самом углу ящик. Подошел к окну и глянул на Элм-стрит. Улица продолжала заполняться народом. В окнах зданий напротив появилось всё больше любопытствующих. Хоупс отступил от окна, присел на ближайший ящик и прикрыл глаза.
Главной целью его задания было…изменить ход истории. Да-да, именно то, на что сотрудник его института не пошел бы ни при каком условии… Он должен был не допустить убийства президента Кеннеди, по крайней мере в том временном промежутке. При этом не должно было остаться сомнений, что убийство готовилось: улики, доказательства, место преступления, следы – всё должно было указывать на возможность преступления. Почему всё должно произойти именно так, Антон не знал, он старался об этом не думать. Мысль о том, что он сможет спасти Киру и что такая возможность вообще существует, затмевала всё остальное. Он гнал от себя все сомнения, которые осмеливались омрачать его радость, хотя предательский холодок неуверенности неоднократно заставлял его вздрагивать, а еще сон…Повторяющийся так часто, что выучен уже наизусть…желанный и такой тревожный.
Месяц назад Антон по поддельному пропуску вошел в экспериментальную лабораторию института, уверенно набрал на панели кабинки нуль-перехода нужный код и через несколько минут уже вдыхал холодный техасский воздух. И с тех пор день за днем, час за часом он упорно приближался к этому дню: 22 ноября 1963 года. Осторожное наблюдение за Ли Освальдом и его семьей, «случайное» знакомство, задушевные разговоры за кружкой пива в маленькой грязной пивной на углу Мэйн-стрит, неожиданное открытие, что этот неглупый человек вовсе не сумасшедший, что рассуждает он достаточно здраво, а его приверженность марксистским идеям не является фанатичной, - всё это наталкивало на мысль, что он действительно всего-навсего козел отпущения и что игра, начатая так давно, продолжится, несмотря на отсутствие трупа президента. Освальду не отвертеться в любом случае.
«Мечтаем каждый о своем, но объявляется подъем, когда казарме снятся сны», - Энтони Хоупс снова подошел к окну. Внизу, у подножия склада, толпились рабочие. У них перерыв на завтрак. Конечно, они не упустят случая поглазеть на президентский кортеж. Еще несколько минут, и всё закончится. Освальд с семьей вчера вечером выехали в Портленд, где неожиданно нашлась для него неплохая работа и жилье. Более того, с ними едет еще одна семья, так что они постоянно будут на глазах друг у друга и обвинить Ли в том, что он мог находиться в Далласе во время покушения, будет довольно непросто. После их отъезда Хоупс нашел в забитом всякой всячиной гараже дома, где жила семья Освальда, коричнево-зеленый сверток и несколько вещевых мешков с личным имуществом Ли, о которых счастливый отец семейства даже и не вспомнил. Первым порывом было уничтожить винтовку, но, здраво рассудив, Энтони решил, что немного достоверности не помешает, и отвез оружие на склад.
«Капрал командует "Вперед!" А сам, конечно, отстает и на войне, и без войны», - глубоко вздохнув, Хоупс прикоснулся лбом к холодному стеклу. Внезапно едва уловимый шорох за спиной заставил его резко обернуться. С ближайшего ящика поднялась серая фигура, присмотревшись, журналист узнал одного из своих работодателей и облегченно вздохнул. Человек оглядел помещение, задержал взгляд на винтовке, потом внимательно глянул на Энтони:
- Вы хорошо поработали, очень хорошо. Документы при Вас?
Хоупс достал из кармана удостоверение Освальда и несколько писем, прихваченных из вещевых мешков.
- Очень хорошо, оставьте пока у себя. И вот что… Я должен Вам сказать, что мы…мм…несколько ошиблись в расчетах… К сожалению, вернуться в Арканар Вы не сможете, вернее, сможете, но вот изменить что-либо… нет, - острый взгляд из-под тяжелых век, еле уловимая пауза, - планета закрыта…к сожалению, мы узнали об этом совсем недавно…сожалею…- голос говорящего становился все более монотонным, серая фигура расплылась, исчезая в полумраке склада.
«Как хорошо быть генералом, как хорошо быть генералом», - Антон выронил из ослабевших пальцев шелестящие листы, моргнул, прогоняя выступившие слезы. В голове быстро-быстро завертелась мелодия навязчивой песенки. Голубой хрустальный шар на фоне непроглядной черноты космоса разлетелся на тысячи осколков…
Энтони Хоупс глубоко вздохнул, взял с ящика итальянскую винтовку с оптическим прицелом и шагнул к окну…

Скрытый текст - Sera:

Профпригодность

Едва он наклонился, я сжал его крепким захватом, задрал пиджак и рубашку, свободной рукой перенёс наездника из ячейки ему на спину и подержал ещё немного, чтоб он успокоился. Затем отпустил, заправил рубашку и отряхнул пыль с пиджака. Когда он пришёл в себя, я спросил:
- Какие новости из Де-Мойна?
- Что тебя интересует? Ты долго был без контакта?
Я начал объяснять, но он меня перебил:
- Давай не будем тратить время и переговорим напрямую.
Гринберг задрал рубашку, я сделал то же самое, и мы уселись на закрытом контейнере спиной к спине, чтоб наши хозяева могли соприкоснуться…

Всё переменилось. Я огляделся по сторонам, прикидывая, где очутился. Незнакомая улица, старомодно одетые люди. Прислушался к беседе двух женщин в длинных платьях, стоящих неподалёку от меня. Они говорили по-немецки, я плохо знал его, но сейчас понимал каждое слово.
Вспомнив про наездника, я закинул руку за спину и пошарил между лопатками, но ничего не обнаружил. Хозяин пропал. Я мог самостоятельно принимать решения и с ужасом вспомнил о том, что делал последние несколько дней. От мысли, что я держал в руках мягкое тело наездника, по спине потёк ледяной пот. Надо немедленно выбраться отсюда, поговорить со Стариком, связаться с Мэри, сообщить, что паразиты захватывают город. Надо предупредить президента. Надо…
Снова огляделся, выискивая глазами телефон – автомат, но понял, что не найду ничего похожего. Подошёл к женщинам, чей разговор подслушал пару минут назад, и спросил на чистом немецком:
- Добрый день. Вы не скажите, что это за город и какой сейчас год?
Одна из женщин окинула меня подозрительным взглядом и торопливо пошла прочь. Вторая оказалась доверчивее и ответила:
- Город Браунау-на-Инне, тысяча восемьсот восемьдесят девятый год. Апрель.
- Спасибо.
Отошёл в сторону, размышляя, что делать дальше. Тысяча восемьсот восемьдесят девятый год. Я в это время ещё не родился.
Чёртов паразит, забросил меня в прошлое. Как теперь выбираться?
Я направился вдоль улицы, сунув руки в карманы брюк и перебирая в памяти события, предшествующие переносу. Старик любил повторять, что не бывает проблем без решений, и что его агенты должны уметь эти решения находить. Сейчас мне предстояло пройти тест на профпригодность.
Что известно об этом городе конца девятнадцатого века. Подумав, я пришёл к выводу, что ничего не помню. Этот переброс мог быть целенаправленным, а мог – случайным, и в этом случае логика оказывалась бессильна. Я шёл по улице, привлекая к себе внимание местного населения, и ничего не мог придумать. Старик останется недоволен.
Каждый агент всегда готов рискнуть жизнью ради выполнения задания. А Старик всегда готов принять эту жертву.
А Мэри вообще не заметит моего исчезновения, слишком много у неё дел. Она – ценный агент, более ценный, чем я.
Надо быстро выбираться в своё время. Если в перебросе виноват паразит, то об этом надо немедленно сообщить в Отдел. Новая способность существ, о которых мы ничего не знаем.
Обратил внимание на женщину в тёмно-коричневом платье на противоположной стороне улицы. Она, судя по выпирающему животу, была в положении. Не симпатичная, бледная, с гладко зачёсанными волосами. Я начал наблюдать за ней, заметив выражение её лица. Вернее, полное отсутствие этого выражения. Точно такие же безэмоциональные лица были у людей с носителями в моменты, когда те «контактировали напрямую».
Женщина собиралась перейти через улицу. К месту, где она стояла, приближалась запряжённая лошадью повозка. Незнакомка тоже видела её, но, очевидно, решила, что успеет пройти. Я наблюдал, как она ступила на мостовую, прошла несколько шагов. И, неловко подвернув ногу, медленно упала.
Запряжённая повозка была совсем рядом. Возничий закричал, но лошадь не остановилась.
Женщина закрыла живот руками.
Выучка дала о себе знать. Я подбежал к женщине, схватил под руки и одним движением выдернул с мостовой. Подковы звякнули о камень, где только что сидела беременная.
Провёл рукой по спине между её лопаток и убедился, что носителя нет.
Женщина подняла голову и спокойно посмотрела на меня.
- Спасибо.
Голос прозвучал сухо. Она либо хорошо умела держать себя в руках, либо действительно не испугалась, при том, что едва не погибла.
- Фрау Шикльгрубер, как вы?- К спасённой подошли несколько особ, оттеснив меня в сторону. Они помогли ей подняться на ноги.- Вы не пострадали?
- Нет.
- А как ребёнок?
Фрау Шикльгрубер положила руки на живот и кивнула:
- Благодарю, всё в порядке.
Не меняя выражения лица, они кивнула мне, повернулась и неторопливо, чуть прихрамывая, пошла прочь. Я смотрел ей вслед до тех пор, пока она не свернула за угол.
Затем мысли вернулись к собственной проблеме.
На мгновение перед глазами потемнело…

…в мыслях у меня осталась пустота, и я даже не знаю, как долго продолжался их разговор. Помню только, я неотрывно смотрел на муху, вьющуюся у облеплённой пылью паутины.

Скрытый текст - Гиселер:

Музыка ночи

Автомобиль резко затормозил, оставляя росчерки протектора на влажном асфальте. Серебристый «Мустанг» застыл в утренних сумерках, будто туманное изваяние, возникшее из глубин небытия. Белые клочья окутывали его, стелились над дорогой, создавая впечатление зыбкости и призрачности окружающего мира.
Занимался рассвет. Небо постепенно заволакивала синева, туман отступал, опадая на землю мелкой моросью, наполняя воздух запахом влажной почвы.
Он двигался молниеносно. Черная фигура с кошачьей грацией, ловко взобралась по отвесной стене каменного забора, перемахнула через вычурное ограждение из прутьев. Мягко и бесшумно, спрыгнула в сад, укрываясь за стволами деревьев, в клубах утреннего тумана.
Скоро восход.
В глубине сада просматривалась стена дома, увитая порослью плюща. Зелень почти полностью укрывала от взоров каменную кладку, казалось, будто бы естественный зеленый барьер поднимался от самой земли, преграждая путь незваному гостю. Сад застыл, растворяясь в абсолютной тишине предрассветных часов.
Незнакомец неспешно поднялся во весь рост и плавно, медленным шагом двинулся к дому. Он будто бы парил над землей – стебли травы не шевелились под его под его ногами, ветви деревьев обволакивали тело, бесшумно раскачивались в такт шагов. У самой стены он остановился, прислушиваясь к едва различимой мелодии, исходящей откуда-то сверху.
Рояль. Он не мог ошибиться.
При ближайшем рассмотрении дом оказался гораздо больше, чем это могло показаться изначально. Это был скорее особняк, который раскинул свои крылья среди густых зарослей, обнесенных массивным забором. Музыка доносилась из приоткрытого окна, расположенного в противоположном крыле здания. Как бы проскальзывая по стене дома, сливаясь с тенью его изгибов, незнакомец двинулся к цели, ведомый мелодичной печалью рояля.
Звуки становились все насыщеннее и ярче, в открытом окне второго этажа горел приглушенный свет. Ухватившись за едва различимые выступы, черная фигура взметнулась над землей, утопая в зеленом море плюща. Пара мгновений – и незнакомец оказался в богато обставленной комнате. Туфли, оставляли едва различимые следы мокрой земли на гладкой поверхности пола. Музыка доносилась из-за резной двери, ведущей в соседнюю комнату. Незнакомец двинулся на эти звуки, неразличимым прикосновением распахнув деревянные створки.
Мелодия резко оборвалась чувственным, эмоциональным аккордом. Человек за роялем замер, пальцы так и застыли на клавишах.
- Здравствуй, Лестат.
- Здравствуй, Майкл.
- Я рад, что ты пришел навестить меня.
Черный гость промолчал, мягко ступая по паркетному полу прошел через комнату и присел в резное кресло, расположенное у окна.
- Скоро рассвет, - человек за роялем застыл как изваяние, шевелились лишь его губы.
- С каких пор тебя стал беспокоить восход солнца, Майкл ?
- Меня ? Я о тебе беспокоюсь. Загар может серьезно повредить твоей коже.
Гость, названный Лестатом, откинул капюшон. На неестественно бледном лице играла легкая, едва уловимая ухмылка.
- А ты совсем не изменился. Совсем не изменился, Майкл. Кого-то быть может в состоянии ввести в заблуждение твоя внешность, манеры, положение – но я-то хорошо тебя знаю, вижу твое внутреннее естество. Ты все тот же.
- Да и ты все тот же, Лестат, - Майкл повернулся медленно, будто бы нехотя встретился взглядом со своим собеседником. Его лицо было выбеленным и смотрелось ярко даже по сравнению с безжизненным обликом Лестата. Не лицо – маска.
- Приходишь, когда тебе вздумается, куда тебе вздумается. Со своими целями, непонятными и необъяснимыми. Да и есть ли они вообще, эти цели ? Или ты просто делаешь вид собственной значимости, незаменимости ?
Гость молчал.
- Расскажи мне, зачем ты пришел. Я ведь знаю тебя не хуже. Едва ли ты решил повидать старого друга, поинтересоваться – жив он, или же прах его развеян под палящими лучами солнца…
- Я пришел, потому что ты позвал меня, - Лестат демонстративно пожал плечами, - потому что я почувствовал твою боль, твою тоску. Разве я имел право оставить в беде старого друга ? Позволить ему страдать ?
- Шутить изволишь ? – Майкл вопросительно поднял брови, - Не припомню, чтобы я просил тебя о помощи. Не понимаю, в чем может заключаться такая помощь.
- Конечно не понимаешь. И не можешь понять. Поэтому я и пришел.
Когда-то мне тоже потребовалась помощь подобного рода. Я блуждал в неведении, пока не нашлись люди, способные мне помочь. И они помогли мне. Оказали королевскую услугу, которую я, правда, смог оценить далеко не сразу. Потребовалось время, для того, чтобы все взвесить и осознать. Благо, что времени у меня было предостаточно.
- Твои душевные излияния мне неинтересны, - тонкие пальцы раздраженно постукивали по крышке рояля, - Я не нуждаюсь в твоей помощи.
- К сожалению, ты не в состоянии этого осознать. Своих потребностей. Есть вещи, которые со стороны выглядят гораздо более явно. Для этого и существуют друзья.
- Друзья ? – Майкл злобно сощурился, - С каких это пор ты записал меня в свои друзья, Лестат ? В нашем случае гораздо точнее выглядело бы определение – партнеры. Я был нужен тебе, ты был нужен мне. А теперь я не нуждаюсь в твоем партнерстве. Не желаю быть «вторым номером», учеником, прихлебателем. Я ведь по праву заслужил свое место под солнцем !
- «Место под солнцем», - Лестат усмехнулся глядя в окно, за которым горизонт уже расчертили золотые полосы восхода, - В этом-то и проблема, друг мой. Место под солнцем – не для нас, и ты об этом прекрасно знаешь.
- Кто это сказал ? – глаза из под маски лица смотрели на Лестата с нескрываемой яростью, - Кто сказал, что не для нас ? Я родился человеком ! Человеком, слышишь ?! Судьба подарила мне жизнь под солнечными лучами, а ты, ТЫ отнял ее у меня ! Сделал себе подобным – монстром, изгоем. Обреченным скитаться в тенях.
- Ты сам этого хотел, Майк. Это ты нашел меня, пришел ко мне. Возжелал вечной молодости, бессмертия. Я подарил их тебе. Но судьба, в отличии от меня, подарков не делает. За все нужно платить свою цену.
- И я заплатил ! Заплатил ! – крышка рояля с хлопком опустилась, скрывая клавиши, - А потом еще и еще ! Но в отличии от тебя, от вас всех я понял и другой принцип мироздания – у всего в этом мире есть своя цена. В том числе – у солнечного света. И я заплатил эту цену, заплатил за право жить в мире людей.
- Вот только этого тебе показалось мало, не так ли ? – язвительная усмешка не сходила с лица Лестата, - Жизнь под солнцем очень быстро наскучила тебе не меньше жизни под луной. Тебе захотелось большего, гораздо большего. Чего, Майкл ? Общечеловеческого признания, признания «корма» ? Ты захотел стать «звездой», их лидером, царем, богом ? Чтобы они добровольно, по первому зову всходили на алтарь твоего чревоугодия ? Завладеть их душами ?
- Я и сегодня владею их душами, Лестат, - Майкл успокоился, скрестил руки у себя на груди, - Ты ведь прекрасно меня понимаешь, ибо в свое время желал того же, что и я – богатства, славы, уважения, признания. Лестат – Король Ночи. Куда мне тягаться с такой знаменитостью ? Вот только вакансия Короля Дня оказалась свободной. И я решил – почему нет ?
Толпа полюбила меня. Самой преданной, извращенной любовью, которой раб любит своего угнетателя, жертва – убийцу, а пища – едока. Я стал их кумиром, недостижимым идеалом. Они, мои поклонники, последователи, фанаты, готовы на все, чтобы услужить, выделиться перед своим идеалом. Они счастливы, ибо я подарил им Мечту. В моих объятьях они уходят самыми счастливыми людьми на Земле. Считая смерть – даром, избавлением. Высочайшей почестью.
- И даже дети ? – Лестат пристально посмотрел на собеседника, - Как же дети Майкл ? Те, чья жизненная сила только зарождается, накапливается ? Они тоже ?
- С каких это пор дети не входят в твой рацион, Лестат ? С каких это пор в тебе проснулась жалость, столь противоестественная нашему брату ? Или это очередная шутка, которые ты так любишь ?
- Нет, не совсем. Точнее – совсем нет. Ты думаешь, мы слепы и глухи ? Ночное братство не знает о твоих маленьких шалостях ? Пряничном домике ?
- Не понимаю, о чем ты, - лицо Майкла казалось, высечено из камня.
- Ты обращаешь детей, Майк. Обращаешь детей в вампиров. Хотя прекрасно знаешь о том, что это запрещено.
- И ты пришел сюда для того, чтобы напомнить мне об этом ?
- Не только. Пряничный домик был последней каплей нашего терпения, друг мой. Моего терпения. Ты тяжко болен, Майкл. И болезнь твоя, к сожалению – опасна. Для всех нас.
- Вот как ? И что же ты собираешься предпринять ?
- Я вынужден буду остановить тебя. Я помогу тебе задуматься, осознать свои ошибки. Я освобожу тебя от обстоятельств, в которые ты по незнанию и неопытности умудрился себя загнать. И сделаю это немедленно.
Майкл был нечеловечески быстр и отреагировал молниеносно. Но Лестат был старше, опытнее и быстрее. Произошедшее заняло считанные доли секунды. Со стороны все выглядело невероятно – две фигуры сидели в разных углах комнаты и в следующее мгновение сплелись в объятьях в самом ее центре. Майкл вцепился в запястья рук Лестата, которые плотно обхватили его горло. Игла впилась в шею жертвы, вливая содержимое металлического шприца в артерию. Майкл пытался вырваться, спазматически дергался в объятьях противника, но это не возымело ни малейшего результата.
В мире смертных прошли какие-то мгновения, в реальности хозяев ночи – вечность. Лестат бережно опустил бездыханное тело Майкла на паркет, выдернул шприц из раны. Лицо убитого выглядело так же бледно, как и при жизни – только глаза помутнели и ввалились в глазницы. На потемневших губах застыла гримаса изумления и отчаяния.
-Так будет лучше, определенно лучше,- темная фигура мелькнула в раскрытом окне, а вслед за ней на стенах комнаты заиграли первые блики восходящего солнца.

А потом были пышные похороны, за проведением которых во всем мире следили миллионы поклонников Майкла. Тело в герметичном стеклянном гробу напоминало мумию, античную статую, которая будет существовать вечно, покуда стоит этот мир, светит его палящее солнце. Поток людей не иссякал ни на минуту на протяжении нескольких дней, с момента начала церемонии и вплоть до погружения гроба в каменный саркофаг, на вечное хранение. В один из таких дней, когда вечерние сумерки опустились на витражные окна храма, из толпы к гробу подошел бледный человек, ведущий за руку маленькую темнокожую девочку. Девочка держала у глаз шелковый платочек и постоянно всхлипывала. Человек был спокоен и холоден, на его лице читался легкий налет грусти.
-О-он же не умер ? Н-не умер, правда ? – девочка подняла на спутника огромные, полные слез глаза. Она смотрела на него с наивной детской надеждой на то, что смерть – это не навсегда, и все люди, ушедшие на Тот Свет когда-нибудь обязательно вернутся обратно, домой.
- Он ведь вернется к нам ?
- Конечно вернется, – Лестат крепче сжал в своей руке маленькую ладошку, - Мы всегда возвращаемся.