[Михаил Д.]

Вот, нашёл интересненькое.
Так как произведение древнее, 2006 года, решил не менять ничего, оставил, как оно было написано тогда. Жанр - я полагаю, это какой-то сюр.

Скрытый текст - <Хранители информации>:

<ТХранители информации

Их, как обычно, было четверо. Парни «пост-армейского» возраста, в дутых куртках, в тёртых джинсах, в разношенных берцах, в маленьких чёрных шапочках. Порядочные граждане, как правило, стараются держаться подальше от таких компаний. Особенно в тёмное время суток.
Сейчас – тусклый осенний день, укутанный в желтоватый смог, как древняя старуха в шерстяную шаль. Пыльный свет лениво переваливается через растрескавшиеся рамы окон в замызганном подъезде, прыгает неровными квадратами на чёрные или тёмно-синие джинсы четверых. Они идут вверх по ступеням, переговариваясь о чём-то будничном, иногда похохатывая – несдержанно и развязно, как и положено таким, как они. Им надо в квартиру на последнем, пятом этаже этой «хрущобы». У них назначено.
Договориться было небольшой проблемой, но потом всё уладилось. Они всегда умели договариваться. Нужно собрать кое-какую информацию. Им обещали помочь.
Вот – квартира. Железная дверь, обитая дерматином того качества, которое часто называют «дерьматином». Когда-то местная шпана даже прожигала его спичками. Звонок с обширным сально-тёмным пятном под ним.
Низкое хриплое «трееееень!». В то время как большинство звонков в эту эпоху железных дверей способны на более мелодичные и замысловатые трели.
Открыл какой-то верзила в растянутой некогда белой майке. Смерил взглядом из-под русой чёлки всю компанию.
- Это вы договаривались?
- Да.
- Хм… - он ещё раз оглядел всех четверых, особенно тощего и низенького, в шапке до самых бровей, из-под которых глядели острые, блёкло-голубые глаза, похожие на осколки стекла.
- Ну проходите. – верзила посторонился, и четвёрка протиснулась в крошечную прихожку, оклеенную простыми бумажными обоями, которые, возможно, помнят все эпохи этой многострадальной страны.
- Туда, – верзила кивнул в сторону единственной комнаты в квартире.
Четверо пошли в указанном направлении, не снимая ботинок. Они никогда не снимали обувь.
В комнате их ждала та, которая должна была передать информацию. Обычная тётка, застрявшая где-то в восьмидесятых, или даже в семидесятых. Сидит и неторопливо курит, закинув ногу на ногу. Цветастый халат, тапочки с китайского рынка, на голове – нагромождение чёрных кудрей, давно ставших похожими на паклю. Слегка угрюмый и величавый лик советской тётки проступал сквозь сизоватые клубы сигаретного дыма, которыми была заполнена вся комнатка.
Четверо сели на диванчик, обитый едва ли не остатками какого-то старого половика. Приготовились слушать. Женщина затушила сигарету в пепельнице.
- Ну, - пробасила она, выпрямляясь, - значит, теперь вы и до нас добрались?
- Да уж добрались. Давно примеривались, – ответил один из четверых, здоровый, основательный и квадратный, - мы вас слушаем.
Вся четвёрка словно по команде синхронно расстегнула куртки. На шеях парней оказались совершенно не мужские украшения – тоненькие ремешки из чёрной кожи, а на них бусинка из черного непрозрачного стекла.
Женщина вздохнула и начала монотонно, будто лектор у кафедры, рассказывать что-то о строении галактик, размерах звёзд, наклонах орбит планет, газовых скоплениях, пульсарах, белых карликах и красных гигантах, сверхновых, туманностях, расширении и сужении… Она говорила всё быстрее, её голос повышался, переходя за грань слышимого человеком звука, заменяя слова мыслеформами, постепенно поднимаясь на тот уровень передачи информации, который лучше воспринимался Ими. Потом слова стали не нужны, информационный поток полностью подстроился под их рецепторы.
Они сидели на диване и смотрели на женщину-передатчик спокойно и буднично, словно она рассказывала им что-то о погоде или ценах на местном овощном рынке. Бусинки впитывали в себя информацию об этом мире. Об этой отдельно взятой вселенной. Одной из миллиардов вселенных. Даже больше, чем миллиарды. Есть вселенные, где существуют числа и количества, миллиард рядом с которыми – просто песчинка.
Вся информация превращается в строительный материал новой клетки и новой вселенной. Они всегда приходят к самому финалу, чтобы собрать последние крохи, принять последний вздох погибающего мира. Они ищут тех, кто передаёт им наследие былого существования, всё принимают в себя и идут дальше. Их всегда четверо.
Один из них, тот самый, что всегда жмётся за спинами остальных и приходит последним, вдруг по неизвестному наитию поднял глаза вверх, немного отвлекшись от своей непосредственной функции.
Потолок был старым. Да, очень старым, гораздо старее всей этой жалкой планетки и даже галактики, в которой она вращалась. Теперь это было видно.
По потолку скользнула трещина.
Они должны были успеть. Что это за ерунда? Они всегда успевают прийти и забрать необходимую информацию, прежде чем мир погибнет. Но что-то пошло не так.
Передатчик всегда уходит вместе с миром. Но, как правило, передатчик всегда дожидается Четверых в одиночестве. Вот, в чём дело – в этом русом верзиле.
Он вдруг метнулся вперёд, прежде чем Четвёртый что-либо предпринял. Налетел, сорвал с тонкой бледной шеи бусинку и нырнул в колыхающуюся разноцветную туманность, в которую давным-давно превратилась стена позади диванчика.
Это нарушение. Из погибающего мира должны уходить только Четверо – те, кто забрали всю информацию. Иначе – ошибка, погрешность, парадокс. И ни один из Четверых не должен оставаться.
Передатчик зашкаливало – последние крупицы информации втекали в сущности Четверых. Скоро поток сведений иссякнет, и наступит коллапс. Четверо должны покинуть это измерение. Только четверо – не больше и не меньше. Но теперь один из них не сможет этого сделать.
На протоны и нейтроны распадались последние молекулы. Только передатчик плыл в лишённом какого-либо цвета пространстве, оплетая его своими волосами. Теперь это не волосы. Это Ничто. Ничто тоже имеет массу, плотность, скорость и срок существования. Но постепенно все эти понятия исчезают. Хранители информации застегнули куртки, поднимаясь и перетекая в иное состояние, словно шарики ртути.
Четвёртый может стать причиной парадокса. Они замерли, глядя на него глазами, поглощающими свет как мириады чёрных дыр и в то же время излучающими энергии больше, чем мириады сверхновых.
Все миры когда-то исчезают. Не планеты, не системы, не галактики. И даже не вселенные. А капсулы, в которые заключены безмерное количество вселенных. Они исчезают, чтобы Четверо возродили их заново – отсеяв накопившиеся ошибки и погрешности. Потому Чётверо существуют всегда. Даже тогда, когда самого этого понятия больше не существует.
Третий протянул руку и сжал ладонь Четвёртого. Они стали одним.
Когда через бесконечно малое мгновение возникнет новый мир, пройдёт все те же стадии развития, что и только что исчезнувший, и на какое-то ничтожное мгновение породит одну из низших ступеней Разума, этот разум вспомнит о Слиянии. И даст ему множество антонимичных названий.
Так было всегда и так будет – Чёрное и Белое, Порядок и Хаос, Жизнь и Смерть.
Тот, кто всегда за спинами, кто приходит последним, бледный на коне бледном – он же существует и в иной ипостаси. И каждый раз он будет сливаться с Третьим, предотвращая парадокс.
Взрыв.
Заново.

29.11.06
>