[Ратибор]

Вот решил выложить свой рассказ. Жажду критики.:Suspicious:

НИТИ (РАССКАЗ).

1
2098 год.
Мощные прожекторы еле разгоняли сумрак, едва освящённый далёкими россыпями звёзд, на фоне которых темнели мрачные громады боевых кораблей. В ярких лучах копошились ремонтные бригады, проводившие последнюю профилактику и осмотр исполинских судов; как всегда в последний момент обнаруживались всё новые неполадки. Испещренный лучами прожекторов космос был бы похож на некую праздничную вечеринку, если бы не мрачная холодная темнота кругом.
Вдалеке показалась новая группа кораблей, они неслышными тенями, окруженные ореолами пламени быстро приближались со стороны чуть более яркой звезды, висевшей над головой. Вот и последние, кажется Пятая объединённая тактическая эскадрилья. Восемь китайских такоров дальнего действия с базы на Новом Пекине.
Постепенно ремонтные бригады одна за другой исчезают в пастях ангаров, а корабли опоясываются чуть заметным голубоватым ореолом силовых полей.
Перед глазами поползла предполетная информация, многочисленные схемы и данные разворачивались голографической панорамой, накладываясь на мрачную темноту космоса.
Вот и настал его момент, тот которого он ждал почти четырнадцать лет. Пилот Второго Класса Рикард Ван Вог, пилот Четырнадцатого Отдельного Отряда тяжёлой истребительной авиации дальнего радиуса действия. Но мало кто знал что он Оттуда, хотя Рикард был уверен для начальства его происхождение тайны не составляло. Он с Новой Калифорнии. Одного из самых мрачных моментов современной истории человечества. Новая Калифорния, нынче Бар-Итх-Рихх…
Невидимые нити всю жизнь привязывали его к дому, где бы он не жил, где бы не учился, где бы не летал, они слишком крепко держали его, и не отпустят никогда. Нет больше на всех планетах человеческого сектора такого же яркого солнца, нет, и не будет.
Сколько он себя помнил, он об этом мечтал всегда. Вот так считывать информацию перед последним прыжком, отделяющего его от Новой Калифорнии.
Не так давно на саммите в Экарене один из риххских дипломатов заявил, что человеческий флот в процентном отношении к риххскому составляет 2 к 100, на что Адмирал Нерваз попросил помощника показать статистику сбитых кораблей во время войны. После этого ни один рихх больше не сравнивал количество кораблей Земного Содружества с Ри-Ихх.
Всем известно, что люди всегда сражаются до полной победы или полного поражения. Но Новая Калифорния навеки привязала человечество к себе стальными канатами стыда. Ибо Новую Калифорнию предали, предали ради спокойствия остальных семнадцати планет Земного Содружества.
Рикард помнил, что сказал ему его учитель перед выпуском из приюта:
- Забудь, забудь и живи…
Может он был и прав, но… может быть, и нет. Потому что он не забыл. Как оказывается не забыли и наверху. Как бы не поносили простые граждане Содружества президента и парламент, всё это скопище обрюзгших, насквозь коррумпированных чиновников, они, оказывается времени не теряли. Пожалуй, новостям о предстоящей войне более всего удивились простые граждане союза, ибо мало кто ожидал от чиновников такой прыти. Чёрное пятно позора Новой Калифорнии, где была показана вся слабость человеческой расы заставила землян на четырнадцать лет забыть о собственных разногласиях. Впервые за много веков Земля стала едина. Сотни стран объединились ради общей цели, все слои общества, мега-корпорации и захудалые, коррумпированные правительства. Четырнадцать лет Земля и почти два десятка освоенных ею колоний работали ради этого момента. Людям нужна цель, когда она есть, когда есть за что бороться, человек непобедим.
А для Рикарда цель была всегда, вся его жизнь представляла собой стремление к ней. Потому что он был родом с Новой Калифорнии. Самые светлые, самые счастливые года его жизни прошли там. Тяжелее всего было в начале. Он уже был достаточно взрослым, что бы понимать что произошло, когда он прибыл на Землю. Новую Калифорнию предали, он и тогда это понимал. Нет, их не бросили; тридцать четыре ребёнка, от четырёх, до шестнадцати, те, кого лейтенант Бразес посадил в последний русский челнок, отправляющейся на орбиту. Приют и бесконечная череда чиновников с отеческими улыбками на устах и холодными глазами, подсчитывающими, на сколько данный визит повысит их рейтинг.
Наверное, это неудивительно, но из тридцати четырёх человек, что вырастил тот приют, двадцат семь стали военными, и шестнадцать из них сейчас где-то рядом, рассеянные по вот-вот, готовому начать вторжение, флоту.
Он читал, наверное, все книги, что были написаны о событиях того злосчастного года, а их было немало. В конечном итоге разными путями спаслось почти три сотни человек, плюс почти восемьсот человек солдат, базировавшихся на Новой Калифорнии. Сколько судеб и все они похожи на его судьбу. В счастье они многолики, в горе они все на одно лицо, и он помнил, как это всё было. Тогда, четырнадцать лет назад.


2
2084 год.
Домики росли как на дрожжах, вначале они были скелетообразными сооружениями из стальных балок, постепенно покрывающимися пластиковой кожей, а, в конце концов, превратившимися в похожих на прикорнувших погреться на солнышке черепах, коттеджи, смешно прикрытые большими светло-зелёными крышами-листочками, неустанно накапливающими энергию, бесцельно растрачиваемую маленьким, но отчаянно палящим солнцем.
Из распахнутого настежь окна, в которое лёгкими порывами доносился запах свежесрубленных деревьев, видно было всего три строящихся коттеджа. Один уже спрятался в тени большой двухскатной крыши, из-за чего казался каким-то сказочным домиком для фей, в него вскоре должны были вселиться; у другого уже были воздвигнуты стены, над которыми возвышалась рогатая голова строительного робота, а третьему только-только заложили фундамент.
Маленькое солнце только что вылезшее из-за горизонта палило так яростно, что если бы не ветерок с океана, да натужно гудящий кондиционер, в жарком воздухе, пожалуй, можно было бы и свариться.
Рикки поглазел ещё в окно и опять принялся за чтение, проклятая математика пялилась на него с экрана монитора своими уравнениями. Не то чтобы Рикки совсем уж не любил этот предмет, но сейчас, когда в школе опять объявили очередной карантин по поводу какой-то новой микробы, больше всего хотелось пойти поплавать в недалёком океане, нежели решать осточертевшие уравнения.
Была, правда, альтернатива, вместо постылых формул зубрить историю, но это, пожалуй, было даже похуже. Историю колонии, Рикки знал досконально: когда были заложены основные поселения, где впервые были найдены месторождения полезных ископаемых, какая часть какого десантного батальона квартировалась с такого-то по такой-то год на новой Калифорнии; но он искренне не понимал зачем ему знать когда какой Наполеон победил во Второй Мировой Войне социалистическую Орду.
Раздался стук в дверь и Рикки моментально принял вид грызущего гранит науки человека; сочтя, что формальности соблюдены, в комнату зашёл отец, в своей повседневной форме одежды: коричневых шортах и не менее коричневым загорелым улыбающимся лицом.
Отцу было немного за тридцать, был он высоким, хорошо сложенным, как, впрочем, и все остальные колонисты первых транспортов, колония на Новой Калифорнии была невелика, всего несколько тысяч человек в трёх посёлках, да десятке шахт, и отец выполнял роль шерифа, хотя вся его работа в основном заключалась в поиске пропавших в лесах, да расследовании мелких краж.
- Как поживает учёба?
- Да так… - Рикки обернулся, оторвавшись от монитора. – Ой, пап, ты сбрил бороду!
- Да, пришлось, - отец почесал подбородок, который в отличие от остального лица был не таким загорелым. – Сегодня у нас важное мероприятие, если ты оторвешься от занятий, то я возьму тебя с собой в космопорт.
- Шутишь, пап, разумеется, оторвусь, а что случилось-то?
- Утром в космпорту сел военный русский корабль, летящий с Северного Бастиона, я подумал, что тебе будет интересно посмотреть.
- Ещё бы!… - Рикки мигом выключил монитор и бросился натягивать футболку.
- Я пойду, переоденусь, неудобно показываться в таком виде. Жду тебя внизу через десять минут.
Не успел отец выйти из комнаты, как в окно ворвался сигнал автомобиля; выглянув, Рикки увидел подкативший к дому серебристый «Мерседес» губернатора.
Оделся он в две минуты, на Новую Калифорнию и так редко залетают корабли, а уж иностранные и того реже. Как и все мальчишки его возраста Рикки коллекционировал модели этих космических странников, особенно, конечно, военных; любой уважающий себя двенадцатилетний мужчина знал наперечёт основные характеристики крейсеров и эсминцев всего Земного Содружества.
Отец немного подзадержался, губернатор Вильямс совсем уж избибикался под окном когда, наконец, спустился отец; глядя на него, Рикки не сумел, не улыбнуться, при полном параде шерифа на Новой Калифорнии видели редко.
- Ты готов?
- Конечно, папа, а какой корабль-то приземлился?
- Челнок с эсминца, должно быть что-то важное, редко к нам такие гости заглядывают, - хотя отец и говорил жизнерадостно, от Рикки не ускользнули тревожные нотки то и дело проскальзывающие в его голосе.
- Неужто с эсминца?! Наверное «Адмирал Ушаков» или «Стерегущий»!
Знать наперечёт все названия больших кораблей Земного Содружества не представлялось особо сложным, ибо эсминцев в могучем звёздным флоте Земли насчитывалось всего двадцать восемь.
Только выйдя, они сразу ощутили всю мощь палящего светила, воздух был густ, горяч и неподвижен.
- Ну, сегодня и парилка, эх, где мои шорты!?…
Отец непроизвольно расслабил узел галстука и, плюнув на все приличия закатал штанины форменных синих брюк.
- Здравствуй, Билли, что за спешка, еле побриться успел!
Рикки забрался на заднее сиденье презентабельной машины.
- Здравствуйте, дядя Билл, а что за эсминец на орбите?
В отличие от Рикки Билл Вильямс отнюдь не пребывал в хорошем настроении.
- Здравствуй, Роджер, оставил бы мальчишку дома, там дела то серьёзные! – не обратив внимание на приветствие Рикки, бросил губернатор, отцу.
- Ну, дядя Билл!
- Что случилось то, твой заика секретарь ничего толком не объяснить не смог! Русские прилетели, эсминец говорят на орбите!
- Да я сам чуть, как узнал, заикаться не начал! – губернатор Вильямс завёл машину, и, бросив взгляд, через зеркало заднего вида, на Рикки, махнул рукой. Мол, чего уж там, пускай едет. Губернатор Вильям был самым большим человеком с которым Рикки был знаком, на Новой Калифорнии почти не было толстяков, на основание колонии девять лет назад был огромный конкурс и выбирали только самых сильных и спортивных. Как-то Рикки видел фотографию, где были изображены отец, мама и будущий губернатор. Сейчас тот молодой подтянутый парень сильно раздался вширь, а его красное вечно обгорелое лицо обычно широко улыбалось Рикки, но не сейчас.
«Мерседес» резво рванулся с места, и за окном побежала череда уютных коттеджей утопающих в зелени.
- Короче говоря, дело плохо. Над нами висит целый русский флот, все корабли, которые успели убраться с Северного Бастиона!
Отец поперхнулся только открытой «Колой», которую он выудил из оснащённого холодильником мини-бара «Мерседеса».
- Как это «которые успели убраться»?
- Я сам мало что знаю. Сегодня утром со мной связались из космопорта и рассказали об эсминце, а через час с ихнего флагмана - «Стерегущего» запросили закрытую передачу. – Губернатор выудил из бардачка сигару и, нервным движением обрезав её, прикурил. – Сто лет не курил, Роджер, но, похоже, скоро нас ожидает повальная эпидемия курения. В двух словах всё звучит так: шесть дней назад Северный Бастион подвергся нападению, в результате двухдневных боёв русские потеряли до трети боевой мощи базировавшегося на нём Второго флота и вынуждены были отступить, забрав с собой солдат и персонал базы…
- Да ведь на Бастионе два батальона десанта, там целый флот нужен, что бы их эвакуировать!
В ответ губернатор только промолчал и свернул на дорогу, ведущую к уже близкому куполу портового терминала.
- Билл, дай-ка эту штуку, - отец взял у губернатора сигару, и пару раз затянулся, с непривычки закашлявшись.
- Папа, ты куришь!?
- Так что же теперь, получается война, с риххами? А что сказали остальные чужаки? – взрослые не обратили на Рикки совсем никакого внимания, продолжая напряжённый разговор.
Рикки слабо вникал в него, в его голове роились совсем другие мысли. Сбор моделей космических кораблей, особенно боевых был своеобразным фетишем всех мальчишек второй половины двадцать первого века. Рикки до сих пор очень хорошо помнил, как на семилетие, год, когда он пошёл в школу отец принёс только что прибывшую с Земли большую запечатанную коробку. Она была оклеена многочисленными контрольными наклейками разных таможен. Это оказалась папина коллекция кораблей, которые он собирал в своём детстве, чего там только не было, и первые лунные грузовики, и колониальные транспорты, и даже модель первого американского эсминца «Президент Вашингтон». С тех пор Рикки бережно хранил и преумножал это сокровище. Вскоре, к развешанным по стене утлым старинным тихоходам прибавились современные эсминцы и лайнеры, а год назад там появился и «Стерегущий», огромный русский флагман с недалёкого от них Северного Бастиона, его борта щетинились множеством орудий, а внутри модели помещались подпространственные ракеты. По сравнению с этим монстром «Вашингтон» казался таким маленьким, как первый лунный лихтер по сравнению с ним. И, подумать только «Стерегущий» висел сейчас прямо над нима, наверное ночью он мог бы его даже увидеть.
Через несколько минут серебристый правительственный «Мерседес» вольготно расположился на полу пустой автостоянке, на которой Рикки узнал джип приехавшего ранее полковника Мака МакШермана – командира ньюкалифорнийского гарнизона.
Рикки мало чего понял из короткого разговора взрослых, но, судя по в миг потемневшему лицу отца случилось что-то неприятное.
Вблизи купол казался ещё больше, чем издалека – около тридцати метров в высоту и ста в диаметре, его ребристые грани отливали серебром на ярком солнце так, что на него больно было смотреть.
Отец и губернатор тут же вышли из машины, и поздоровались с МакШерманом, невысоким коренастым мужчиной, с загорелым усатым лицом, лет сорока. Он не раз бывал у них дома в гостях и Рикки не преминул помахать рукой из-за стекла, - обветренное лицо полковника тоже растянулось в улыбке, но она вышла уж больно вымученной.
Вдалеке, метрах в трёстах высилась громада челнока. Его длинное сорокаметровое тело, разбросавшее четыре паучьи опоры отливало серебром антирадиационного покрытия. Трап уже был спущен, и около него стояло несколько человек, куря и о чём-то беседуя, наверное, русские, судя по странной зелёной форме. Как только отец со спутниками приблизились, они сразу прервали беседу и направились к ним.
О нём никто и не вспомнил, и на сердце у Рикки почему-то сделалось тревожно-тревожно.


Командор был невысок, с рано наметившейся сединой в светло-русых волосах, держался он нервно, то и дело, щурясь на ярком ньюкалифорнийском солнце. Его спутники, все как один высокие, в слегка помятой, непривычно смотревшейся зелёной форме, курили, бросая окурки прямо на бетонные плиты космопорта.
Командор первый протянул руку, его рукопожатие было крепкое, чуть суетливое.
- Здравствуйте шериф Ван Вог, губернатор Вильямс, полковник МакШерман, у нас плохие новости, хотя адмирал Захаров, наверное, уже вам передал основной пакет сообщений.
Говорил командор медленно, чётко разделяя слова, словно отдавая приказ. Русского военного Роджер видел впервые.
- Нет, получив первую короткую шифровку, о том, что скоро у нас сядет челнок, мы тут же поспешили сюда, что там произошло, неужели война?
При виде этих суровых нервных малых, с целого русского флота висящего над ними, по спине пошли мурашки, хотя жара была градусов под сорок...
- Адмирал послал меня с официальной миссией. Я командор Рудичей, старший помощник на «Быстром». Времени у нас очень мало, через четырнадцать часов флот снимается отсюда, позвольте вкратце обрисовать ситуацию…
Всё оказалось намного хуже, чем они мог бы даже представить…
- Чуть более шести стандартных дней назад наша база на Северном Бастионе подверглась внезапному нападению сильно превосходящих сил риххаренцев. Если быть точно, то примерно в восемь раз. Два дня База отбивала атаки, пока не было применено оружие массового поражения, неизвестной нам технологии. По приблизительным оценкам было задействовано до тридцати процентов свободного флота Ри – Ихха.
- Но ведь договоры, конвенции… - губернатор, достал из кармана сигареты и попытался подкурить, видя, что у него ничего не получается Рудичей, достал зажигалку и поджёг сигарету.
- Кто знает, что все эти конвенции означают для риххов? Похоже, что ничего. Полковник, сейчас на планете находится Второй десантный батальон. У вас есть четырнадцать часов, что бы он был погружен на корабли нашего флота. Соответствующие приказы от адмирала Захарова, наверное, уже у вас в штабе. – Отчего-то командор старался не смотреть им в глаза, он направил свой прищуренный взгляд на холмы, поросшие лесом, где, то тут, то там проглядывали светло зелёные крыши коттеджей.
- Но почему, неужели уже развернулись полномасштабные боевые действия и где-то требуются войска. – МакШерман нервно тёр руки, пытаясь переварить полученные новости.
- Нет, но флот, от которого мы удрали с Северного Бастиона, сейчас направляется сюда. – Ещё один взгляд на холмы. - Нам приказано забрать Второй батальон космической пехоты и удирать к Земле на соединение с основными силами Содружества. Эвакуироваться будут только военные.


- Два дня… - он бы всё отдал, что бы не видеть такого безразличия. – Всего два дня.
Он помнил свой детский восторг, когда он и Анна оказались, отобраны в первую тысячу пар, отправляющихся колонизировать только открытую планету. Ещё бы из миллионов претендентов, на чистую ненаселённую планету, из калифорнийских небоскрёбов. Помнил суровую реальность встретившую его на этой такой гостеприимной с виду планете. Впрочем, оглядываясь назад, он понимал, что не так уж она была и сурова. Тот подъём, что переживали все колонисты, поддерживал его все эти годы. Чувство созидания. Ведь всё здесь было сделано их руками, он помнил, как они мостили космодром собственноручно выпущенными плитами, да и вон тот ангар для катеров, это всё Рековски на своём прокатном заводике сделал, а здание космопорта строили всем миром. Это было так непохоже на его родную страну, где такое строительство непредставимо без множества компаний подрядчиков и субподрядчиков. И что же ему делать теперь, теперь, когда этот мирок, его солнечная Новая Калифорния, должен погибнуть?
Комната была слишком маленькой, три шага вправо, три влево, между ихней огромной двуспальной кровать, которую они с Редом мастерили полгода, по вечерам, и стеной. Хотелось бежать, у него есть целая планета для бега, но расстояние здесь ничего не значит.
- Два дня… Они будут здесь через два дня. А потом конец, На что похожа оккупация риххов? Они будут ставить на нас эксперименты, или заставят работать сутки на пролёт… - у неё даже голос стал чужой, а глаза, в которых никогда не переводились весёленькие чёртики, ослепли.
- Не неси чушь, Анна, никаких экспериментов не будет… - он сам не верил тому, что говорил.
Риххи, риххарене, рихаренци. Одна из первых рас, которую люди встретили в космосе. Два века земные фантасты прогнозировали, какая же будет эта встреча, что она принесёт человечеству? Вот только мало кто мог предположить, что они будут так похожи на самих людей. О, нет, не внешне, но по своей сути. Ри – Ихх столетиями считал весь этот сектор своим, как его исследовательские корабли сумели проглядеть Землю, оставалось только догадываться. Быть может, если бы люди были похожи, допустим, на вэссов, им бы позволили спокойно жить, но недаром, выйдя в космос люди первым делом начали строить могущественные эсминцы, а не толстобрюхие транспорты. А космос мало чем отличается от Земли прошлых времён. Если не хочешь лезть под крыло к сильной расе, придётся самому становиться сильным. Вот только если это тебе позволят.
Три шага вправо, три шага влево.
Роджера мало волновал исход войны, все остальные человеческие миры были так далеко, в то время как он буквально кожей ощущал рихарэнский флот, несущийся сквозь изнаночное пространство к Новой Калифорнии. Кто знает, что ожидает людей, на захваченной планете. Почему-то мало верилось, что их оставят в покое.
Три шага вправо, три шага влево.
На шестнадцати кораблях русских места хватит только на девять сотен человек, аккурат на батальон десантников и технику, да и то не всю. Ещё девяносто возьмут два катера, принадлежащие Новой Калифорнии. С десяток разместятся на яхте семейства Гарденов. И все, это на шесть с половиной тысяч ньюкалифорнийцев.
- Не волнуйся Ан, я что-нибудь придумаю, что-нибудь, мы улетим отсюда, обязательно улетим…
Три шага вправо, три шага влево.
Губернатор Вильям, старина Билл, он никогда не забудет, как тот побледнел, когда он попросил его устроить их с Анной и Рикки на катера. Он жутко побледнел, его вечно обгорелое, чуть располневшее лицо перекосилось:
- Я не могу Родж, у меня пятеро детей, жена, свекровь… я ничего не могу сделать…
Вот и всё, чуть больше сотни мест, а дети… это дети.
Через два часа после ихнего разговора с командором Рудичей в космопроте собралась огромная толпа, чем закончилась эта драка, он не видел. Он лишь строго знал, что на катерах ему не улететь.
Неужели это действительно всё. Он, Анна, Рикки, через два дня их уже не будет. Неужели…
Хотя бы Рикки, хотя бы Рикки…
Осталось меньше двенадцати часов. Как будто живое время уходит сквозь него.
Он прыжками снёсся на первый этаж к компьютерному терминалу, вмонтированному в стену гостинной. Обычно удобная сенсорная клавиатура, лазерными бликами расползшаяся по стене никак не хотела воспринимать номер.
После мучительно долгой минуты дозвона на экране появился лейтенант Бразес, его добрый знакомый, с которым немало они выпили пива, сидя вот тут, прямо в этой гостиной, просматривая бейсбольные матчи, за большие деньги, доставляемые с Земли.
Бразес уже натягивал китель, одновременно бросая в маленькую сумку какие-то коробочки.
Он оставался его последней надеждой.


- Это невозможно Родж, за любые деньги, это невозможно, - молния никак не желала совпадать под дрожащими пальцами.
- Бол, Рикки – все, что у меня есть, я не хочу, что бы он загнулся у проклятых риххов в какой-нибудь лаборатории. Ты же можешь… Сделай же, что-нибудь! – обычно спокойное, загорелое лицо с шерифа перекосило. Век бы не видеть его глаз, если бы звонила Анна, он бы просто не выдержал.
Как Родж не понимает, что за его выполнение его просьбы он с лёгкостью попадёт под трибунал. Под трибунал по законам военного времени.
- Я не могу, Родж, не могу, прости. – Лёгкое нажатие на панели обрывает линию. Неужели он сможет когда-нибудь забыть его глаза?
- Извини Родж, я не могу… - но погасший терминал уже не слыхал его слов.
Боливар Бразес быстро докинул в сумку личные карты, и застегнув, наконец, неподдающуюся молнию выбежал на улицу, он должен быть в космопорту через десять минут


- Слушай меня внимательно Рикки, ты уже взрослый, должен понять… скоро нас с мамой больше при тебе не будет. Скоро на планете больше никого не будет. Ты только не забывай меня и маму, Рикки, только не забывай. – Машина неслась почти на предельной скорости, Рикки никогда ещё так не ездил, когда-то он этому бы и порадовался, но не сейчас, только не сейчас.
Четырёхрядное шоссе, ведущее в космопорт, было забито машинами до отказа, Рикки и подумать не могу, что у них на Новой Калифорнии их столько. За пару километров до Купола Космопорта образовалась настоящая пробка, из нескольких сотен автомобилей, почти все они покинуты.
- Папа, я не хочу уезжать, зачем? Почему все едут в космопорт? – хотелось заплакать, но слёз не было, только щемящее чувство несправедливость. Как? Почему?
Отец не обращал на него никакого внимания. Он глядел только на дорогу, изредка утирая пот со лба, и только твердил о том, что бы Рикки их с мамой не забывал.
- Ты только не забывай нас Рикки…
Дальше проехать было невозможно, отец резко затормозил, рывком распахнул дверь, подхватил его на руки и бегом бросился к виднеющемуся невдалеке куполу космопорта.
Они были уже на пол пути, когданад ними на бреющем полёте пронёся челнок, на миг оглушив их так, что у Рикки потерял сознание.
Когда он очнулся, вокруг уже было много людей, все кричали, плакали дети, обычно пустынный приёмный зал был весь заполнен людьми. А около прохода дядя Джек о чём-то спорил с невысоким военным в форме американского десантника. Все кричали…
Рикки огляделся, неподалёку на диване сидел Рив, его одноклассник и, вжав голову в колени, вздрагивал всем телом в рыданиях. Не успел Рикки его окликнуть, как сильная рука отца оторвала его от диван,а и мир в мгновение затрясся…
- Папа, мне больно… папа, пусти…
Дядя Джек с размаху врезал по лицу военному, подхватив Салли с Мишелем, он со всех ног бросился к виднеющемуся невдалеке жуку челнока. Приёмный зал тут же превратился в людской водоворот, который быстро затянул отца и Рикки.


3
2098 год.
Жизнь целая череда выборов. Больших и малых. Тех о которых мы тут же забываем и тех о которых сожалеем всю жизнь. Лёгкий выбор сразу забывается, а тяжелый лежит на твоих плечах много лет, порой до самой смерти, или вот до таких моментов.
Враньё, что в космосе нет звуков, они есть, они заложены в самом корабле. Кажется, что дрожь движителей пробирает насквозь, она отдаётся в самом твоей душе, когда установки подают энергию, кажется что ты находишься в чреве огромного зверя, поглотившего разом целый городок. Со временем ты забываешь о ней, она становится твоей частью, потому что не прекращается никогда.
И этот корабль дрожал, исполинские мощности его приводили в движение всю огромную тушу, до краёв набитую самым современным вооружением, которое только мог дать человеческий гений. Четырнадцать лет люди готовились к этому моменту. И у людей были на него причины. Новая Калифорния – планета, несмываемым пятном позора покрывшая человеческую расу. Почти шесть тысяч человек, которых предали, они остались там, на этой планете. А вскоре нагрянул флот риххов. Ни одни человек с Новой калифорнии больше не увидел Землю и остальные планеты Земного Содружества. Они канули в лету, будто их и не было. И последние корабли, что её оставили, были его корабли, Второй флот Земного Содружества, удиравший от Северного Бастиона. Нет, никогда и никто не сказал ему, что надо было остаться на верную смерть и биться до последнего, как когда-то его предки под Сталинградом, никогда никто не укорил, что он спас три регулярных батальона космического десанта, с таким трудом и затратами созданные на Земле. Но он понимал, что его имя навеки вписано в одну из самых чёрных страниц человеческой истории.
Что важнее долг или совесть, кто ответит? Наверное, никто. Для Адмирала Сергея Викторовича Захарова совесть стала неотступным спутником его жизни. Не было ещё дня, что бы он не вспоминал тот день, когда стоя на мостике «Стерегущего» он смотрел на мирную планету, всю покрытую океаном и двумя небольшими материками – Новую Калифорнию.
Что важнее дог или совесть? Тогда он решил, что долг, и два батальона русского десанта, с полным боекомплектом техники остались в трюмах. Он помнил, как собственноручно отдавал приказ сажать под стражу добровольцев рвавшихся на планету. Он помнил, забитый прямыми, шедшими по предположительно секретному каналу, передачами эфир, с сотнями посланий от рыдающих матерей и готовых отдать всё отцов, лишь бы их дети смогли улететь.
Так что же важнее долг или совесть?
Мало кто знал, каких трудов ему стоило добиться этого назначения. Что бы флот вторжения, был флотом адмирала Сергея Захарова. Пусть это не смоет пятно позора, но умирать ему будет легче.
Он до сих пор помнил тот день, он преследовал его в самых страшных кошмарах, как он похож на сегодняшний, тот же полумрак, чуть подсвеченный светом обзорных мониторов, тот же приглушённый шёпот операторов, тот же…

4
2084 год.
К кораблю привалила ещё одна жукообразная тень, челнока. Это уже девятый, который пришёл на «Стерегущий» и, наверное, последний. Майор Женевов, недавно отзвонившись, сказал, что эсминец забит под завязку, его оптимальная масса превышена на тридцать процентов. Да и невооружённым глазом было видно всё это скопище незнакомых солдат в коридорах.
Тяжело командовать отступлением, но ещё тяжелее бегством, особенно таким… Тем более таким… Почему только этот жребий выпал ему?
Никогда ещё Сергей Захаров, адмирал союзного флота Земного Содружества не чувствовал себя таким старым. Ему ведь всего пятьдесят шесть лет, по нынешним меркам совсем не так много. Почему только вот так ноет сердце…
За обзорным экранов видна почти вся планета; таким кораблям, как «Стерегущий» опасно спускаться ниже, и потому Новая Калифорния, как на ладони. Как непохожа на Землю, кажется и океаны присутствуют, и материки, а всё равно чувствуется, что чужая. Но для шести с половиной тысяч человек она стала настоящим домам, и, наверное, станет и могилой. Не верилось ему, что риххи будут соблюдать гражданские права этих несчастных колонистов. Чужие есть чужие… а судьба колонистов всегда будет висеть на его совести. Один приказ и полторы тысячи русских десантников будут сражаться за эту планету до последней капли крови, победы им не видать, но риххи навсегда запомнят Новую Калифорнию. И плевать, что он нарушит какие-то неведомые замыслы верховного командования, он останется, чист перед собой и перед человечеством…
Там внизу, под небольшим капитанским мостиком, перед доброй дюжиной терминалов застыли согнувшиеся фигуры операторов, нити управления огромным флотом и тысячами людей. В полутьме мягко светились голограммы мониторов, слышался приглушённый шёпот.
Что важнее долг или совесть, многое он бы отдал, что бы не отвечать на этот вопрос, не шестью с половиной тысячами жизней, только не ими, не Новой Калифорнией.
Внизу послышался раздражённый крик. Адмирал Захаров отвлёкся от созерцания зависшей за обзорным иллюминатором, планеты. Он перегнулся через перила, увидев внизу только что вошедшего в рубку полковника Берхова. Тот нервно отмахнулся от адъютанта, сующему ему на подпись какие-то бумаги, и включил терминал связи.
- Что за бред вы несёте, я знаю, что в десантном батальоне должно быть восемьсот одиннадцать человек боевого и тылового состава, а вы что мне суете!? – Берхов гневно постучал по невидимому для собеседника боковому монитору. – Сорок четыре поварихи!? Кому вы лапшу на уши вешаете. Эвакуации подлежат только военные части. Я знаю, что у вас две сестры, но приказ есть приказ. Забирать людёй будут по спискам. И если я увижу, что кто-то пробрался зайцем, тот по закону военного времени отправится на Землю пешком, вне корабля! У нас на два десятка «Тиров», место не хватает, стоимостью в два миллиарда долларов, а вы тут со своими поварихами!
Он резким движением выключил терминал и уже уходя из рубки бросил оператору.
- По таким делам больше меня не беспокоить, и так работы невпроворот.
Когда Берхов выходил из рубки, Захаров сумел поймать его взгляд. В полутьме мало чего можно было разглядеть, но Захарову показалось, что в глазах Берхова тень того же выбора, что и у него.
Так что же важнее – долг или совесть?


Сколько себя помнил он хотел служить в космосе, это казалось так по детски захватывающе, так необычно. Уже много десятилетий дети собирают модели космических крейсеров и эсминцев, а он знал, что однажды он полетит на таком. А уж когда он увидел космодесант на параде, он понял, что мечтой все его жизни будет стать одним из них. Сейчас на всей Земле чуть больше двух десятков десантных батальонов. Это едва десять тысяч человек, из них семь американских, арифметика проста. Сколько сотен тысяч молодых парней хочет попасть в них? Но ему это удалось. Шесть лет назад юный лейтенант Боливар Ларген Бразес получил направление во Второй десантный батальон, базировавшийся тогда на Луне. Конечно, реальность оказалась не такой уж радужной, какую он рисовал себе, земной десант ещё никогда и ни с кем не воевал, а потому его готовили ко всему. Чудовищные тренировки быстро отбраковывали слабых, и текучка кадров была такой, что каждый год заменялось, чуть ли не двадцать процентов его товарищей. Плюс к этому новая эксперементальная техника, все эти бронекостюмы, купола замкнутого действия, неосвоенное ещё оборудование то и дело давало сбои. А каждый сбой в системе жизнеобеспечения брони, в условиях вакуума – это практически всегда смерть.
Но ещё никогда он не жалел, что пришёл в десант, настал день и он прошёл с парадом по Вашингтону, что бы потом отправиться на недавно открытую планету, нести гарнизонную службу. И Новая Калифорния, после Луны показалась ему настоящим раем. На три года она стала для него домом, как и сами ньюкалифорнийцы, он полюбил эту планету, как и полюбил жителей, обосновавшихся здесь. На Новой Калифорнии не было бедности, как не было и богатства, тут ценили только, как ты работаешь. Как это всё отличалось от его родных кварталов в Нью-Йорке.
Но именно сейчас он впервые пожалел, что пришёл в десант.
Русский челнок, неуклюже растопырив опоры, став сразу похожим на жука-переростка, поднимая пыль, медленно опускался на бетонное море космопорта. Не успели опоры коснуться поверхности, а горстка людей, пробившись из здания, ринулась к ним. В основном мужчины, здоровенные работяги с шахт, они раскидали тонкую цепочку солдат и, подхватив детей, бросились к челноку.
Люк раскрылся, две локационные установки медленно и осторожно начали подбираться к откинувшемуся люку. Огромные дорогущие машины, стоимостью в сотни миллионов долларов, они еле-еле вписывались в проём.
Лейтенант Бразес командовал погрузкой, взвод подчинённых ему солдат, в лёгкой экиперовке оперативно окружили челнок, этот кораблик был последний, установки доставят на «Стерегущий» и через два часа русский флот покинет орбиту Новой Калифорнии, оставив её на растерзание риххам. На душе было темно. Две установки, больше миллиарда долларов, но в то же время это сколько-то тонн живого веса.
Люди были уже близко, когда к ним наперерез поспешили несколько русских десантников в полном вооружении. Только тут Бразес заметил Роджера, он бежал в своей синей шерифской форме, с золотой звездой на груди, при полном параде, маленького Рикки он держал на вытянутых руках, моля взять его с собой. Лейтенанту Бразесу показалось, что моля именно его.
Здоровенный русский, в тёмно-сером «Тире» уже успел занести приклад винтовки, когда Бразес не выдержал. Его запретительный крик перекрыл даже вой челнока.
Американцы застыли в нерешительности, как и русские солдаты. В глазах отцов промелькнула надежда. А дети молчали, казалось, они должны реветь во всё горло, но они молчали, смотря только на него.
Он понимал, что возможно его выкинут за борт, как только он ступит на корабль, но сделать ничего не мог. Он слишком хорошо знал Роджера и маленького Рикки.
Бразес поднял ствол «Катарсиса»; тяжёлое оружие, совсем не похожее на новомодные, почти невесомые лазеры, сколько раз на учениях он разряжал его в маячившие на грани видимости, тени, изображавшие вероятную бронетехнику противника. А локационные установки были рядом. Одна из них только подъехала к откинутому трапу, а вторая пристроилась позади.
Никто так и не понял что произошло, когда прогремела очередь выстрелов, мужчины бросились на асфальт, прикрывая собой детей, русские десантники мгновенно развернули к нему винтовки, но выстрелы так и не прозвучали.
Длинная очередь тяжёлого «Катарсиса» Бразеса напрочь снесла хрупкие сложенные на крышах первой из машин, полукружья раскладываемых радаров, без которых дорогущая локационная установка превращалась просто в движимую гору железа, набитую бесполезной электроникой. Пара секунд и из раскрывшихся дверей высыпал экипаж, с криками бросившийся к нему, да так и застывший, когда огромный русских сержант глухо захохотал, сквозь шлем «Тира» и поведя стволом винтовки обстрелял вторую установку. На ломаном английском он криком приказал покинуть установку, а затем, дождавшись, когда вылезут ничего не понимающие техники, по установкам загрохотал добрый десяток стволов.
Развернувшись к ньюкалифорнийцам, Бразес прокричал:
- Детей, быстро в челнок! У нас мало времени!


Дядя Боливар стоял около закрывающегося люка, тяжело облокотившись о стену. Уткнувшись в предплечье, он плакал. Рядом сидели несколько русских десантников, ни один из них так и не снял шлема, они казалось, не знали, что делать со всеми ними. Рядом ревела маленькая Берта Калоган, жившая раньше неподалёку от них, где-то внутри корабля раздавался ещё чей-то плач. В небольшом ангаре было тесно от солдат и сидящих прямо на полу детей, таких маленьких по сравнению с закованными в броню, фигурами.
Но у Рикки слёз не было, он просто глядел, как медленно съезжаются створы люка, навек отрывая его от родной Новой Калифорнии, от матери, от отца.
Слёз не было, он просто смотрел, на стоящего метрах в пятидесяти от челнока, отца; тот ссутулился, бессильно опустив руки, как будто после тяжкой работы.
А потом створы люка закрылись.


5
2098 год.
Таким он и запомнил отца, стоящего с опущенными рукам, когда створки люка начали медленно сползаться, отрезая его от Новой Калифорнии, как он думал навсегда. Так же светило солнце, ярко-ярко, так как оно светит только на его родной планете, вдалеке виднелись почти сливающиеся с зеленью крыши коттеджей.
Таким он и запомнил отца. В полицейском мундире, с ярко сиявшей на груди звездой. Этот момент преследовал его всю жизнь.
Взревели движители, небольшой корпус истребителя задрожал от непомерной мощи, изливающейся в пространство, разгоняя маленькую машину до световой скорости.
Застрекотали по непроглядной тьме лазерные лучи, флагман рассылал последние приказы, там, в темноте земной флот разворачивался в боевой порядок, ещё час и он совершит прыжок, а, прорвавшись сквозь подпространство, окажется в двух миллионах километрах от Новой Калифорнии.
Слишком крепко они все привязан к этой солнечной планете, пилот Рикард Ван Вогт, мальчик, чудом спасшийся с обречённой планеты, старый адмирал, что все последние четырнадцать лет жил только этим моментом, лейтенант Бразес, выбросивший на ветер более миллиарда долларов законопослушных налогоплательщиков и ставший народным героем.
Старый адмирал коротко бросил: «Начали».
Так и оставшийся лейтенантом Бразес, ещё раз проверил верный «Катарсис», оглядев выстроившихся перед ним по стойке смирно, подчинённых и лишь кивнул; служил он теперь в русском батальоне.
Пилот второго класса Рикард Ван Вогт, утвердил переданные с флагмана координаты и запустил предпрыжковый отсчёт.
Флот медленно выходил на разгонную прямую. Детище человеческой мощи - он жил единым механизмом направленным лишь на одно - победить.
Ведь люди никогда ничего не забывают.

Осень 2004 – зима 2005.