Глава 2
«Хочешь быстро расстаться с
жизнью – запишись в Легион».
Пословица легионеров.
За ним явились вскоре после полуденной кормежки. Дюжие мужики вывели Шафта из камеры, дали время умыться и посмотреть в отполированное блюдо, заменявшее тут зеркало.
На лице юноши появились ужасающего вида мешки под глазами. Кожа огрубела и язвила. Он уже начал чувствовать, как шатаются передние зубы – организм не мог сопротивляться развивающейся цинге. В светло-русых волосах копошились полчища насекомых.
Шафта держали в этом каземате неделю. С ним никто не говорил, другие заключенные держались в стороне, избегая встречи с юношей, будто чумного.
Наконец его вывели наружу. Глаза, непривычные к дневному свету, на миг ослепли. Стражники провели Шафта сквозь галдящую толпу. В него кинули гнилью, кто-то оскорбил его и даже умудрился пнуть.
Заключенного вывели на помост. К нему подошли двое: один со свитком в руке, другой в черной маске и топором.
Человек с бумагой начал зачитывать текст:
– Пятого числа месяца сбора урожая вами с целью наживы были умерщвлены трое людей. Обвиняемый, что вы можете сказать в свое оправдание?
Шафт не сразу понял, что обращаются к нему.
– Вы думаете, что это я их…– ком подошел к его горлу.
Судья, как успел убедиться, Шафт невозмутимо смотрел на него.
– Виконт Траст и его телохранители утверждают, что нашли вас у места преступления.
Заключенный опустил плечи. Его жизнь закончилась со смертью родных. То, что с ним сейчас происходило, было лишь агонией.
Наконец он выдавил:
– Делайте, что собирались.
Судья несколько удивился.
– Итак, вы не защищаете себя?
– Нет.
– Вы согласны с приговором?
– Как пожелаете.
Судья подал знак. Палач подошел к осужденному.
За спинами зевак раздался женский голос:
– Да разве Шафти мог это сделать, да разве ж мог он даже руку поднять? Сержи скажи им!
Полноватая простолюдинка растолкала толпу, ведя следом хилого мужа.
– Не мог он этого сделать. Шафти мой племянник, в день несчастья он был у нас.
Вперед вышла охрана, готовая преградить ей путь, но судья остановил их.
Вы говорите, он был у вас весь день?
– Нет, только до вечера.
Судья повернулся к присутствующему здесь виконту. Бледный дворянин скривился и покачал головой. Судья кивнул ему и продолжил:
– Он вполне мог убить их до того как пойти к вам, выстлать дорожку из соломы к дому и поджечь. В самый раз чтобы поспеть к тому времени как дом начнет полыхать.
Палач повел юношу к покрытому засохшей кровью пню.
– Думаю, вы не хотите скандала, господин судья?
Толпа поспешно расступилась перед твердой поступью группы людей. Они шли неспешно, уверенные в себе.
Судья нахмурился, на его лбу, не смотря на прохладное утро, заблестели бусины пота.
– Капитан? Какими судьбами?
– Я здесь по долгу службы,- мужчина бодро взошел на помост и встал напротив судьи.- За что вы судите моего человека? Его проступки уже наша забота.
– Мне не доложили, что он принял присягу,– пробормотал судья.
– А должны были. Приказом короля всем заключенным предоставляется такая возможность. Как вы успели убедиться, юноша воспользовался своим правом. А сейчас, уж извините нас, мы должны идти,– капитан взял Шафта под руку и, как несмышленого мальца, повел сквозь столпотворение людей.
Царившее в душе сироты равнодушие уступило место любопытству.
– Зачем вам вступаться за меня?
– Ненавижу здешние методы разрешения вопросов, – улыбнулся его спаситель.– Кроме того, я не имею права отпускать потенциального новобранца.
Когда они вышли на площадь, Шафт догадался, где находился во время заточения. Его привезли в Перепутье, маленькое поселение, находящееся возле пересекающихся между собой трех дорог, ведущих к большим городам страны. Здесь часто проводились сезонные ярмарки. Теперь Шафт понял, почему его судили прилюдно – публичные казни были развлечением народа и довольно редким.
Последнее время Низания переживала не лучшие времена. Династия королей медленно угасала, и кто станет престолодержателем пока не ясно. Смута среди знати не давала развиваться торговли, так как каждый дворянин, помимо королевской взимал десятину от выторга в своих владениях. Бароны и виконты усиливали свои рати наемниками, содержание которых переложили на плечи простолюдинов. Бунты случались все чаще и чтобы умерить пыл толпы дворяне прибегали к подобным зрелищам.
Погрузившись в размышления. Шафт пропустил начало фразы одного из солдат:
– … там и перекусим. Нет ничего вкуснее, чем армейский паек, - говорил спасший его капитан.
– Да, овес крайне полезен и питателен для организма, – его товарищ прыснул в кулак.
– Ты, парень похоже не рад своему спасению? – Обратился к нему их командир.
Шафт пожал плечами:
– Вся моя жизнь сгорела вместе с родными.
– У нас ты неплохо заработаешь, возможно, сможешь начать все с начала.
– Я не ищу ни славы, ни денег. Вряд ли я подхожу под ваши требования.
– Не стану тебя неволить. Постарайся не попасться на глаза виконту и его головорезам – тогда точно казнят. Если передумаешь, мы будем в ближайшей корчме.
Солдаты двинулись к старенькому фахверковому дому, у входа к которому висела вывеска с надписью: «Последняя надежда».
Шафт побрел через добротно построенные дома, не замечая ничего и никого. Вскоре он вышел на пригорок, находящийся невдалеке от площади, где его хотели лишить головы. Среди всеобщего гомона резко выделялись два визгливых голоса:
– …совсем распоясались, управы на них нет. Уже средь бела дня на людей нападают.
– Да. Из-за них чуть парня не казнили. Ничего, вот говорят, через месяц здесь будет пруд пруди ентих военных. Уж они-то им зададут жару.
– Ага, да к этому времени нас могут перерезать также как семью этого мальчугана.
– Мне сказали, что он после этого случая сошел с ума и повесился.
– Да нет же, он пошел искать просвещения подобно отшельникам, ищущим откровение в Клыкастых горах.
Беседу увлекшихся товарок прервал грубоватый мужской голос:
– Вы обе ошибаетесь. Он нашел богатства и сейчас уехал в Хауптэстад, а по дороге записался в орден рыцарей и повесился. Хватит болтать женщины! И часу не прошло после суда, а вы уже сплетничаете.
Шафт собрался продолжить свой путь в никуда, как вдруг услышал бормотание одно из женщин.
– А все-таки жалко мальчишку. Эти проклятые орки. Нет на них управы.
Шафта словно окатили ушатом с холодной водой.
Орки, они убили его семью. На глаза юноше навернулись слезы. Теперь он знал, почему остался жить. Теперь у него была цель.
Внутри быстро повзрослевшего человека обосновалась жгучая ярость. Она уничтожила прежнего Шафта. Из пламени ненависти появился новый человек, не знающий любви, признающий только месть. Теперь он знал, как следует поступить.
Почти бегом, отталкивая прохожих, парень побежал к корчме.
В спешке рассмотрев присутствующих в питейном заведении, он заметил капитана. Воин приветливо помахал ему, приглашая к стойке.
– Что смельчак решился?
– Да. Это то чего я хочу больше всего в жизни, – с кривой усмешкой на устах произнес Шафт
Капитан не знал, что изменилось в юноше, но понимал – таким, каким он был прежде, Шафт никогда уже не станет. Как бы невзначай солдат спросил:
– Какие же мотивы тобой движут?
– Желание делать хорошие дела, как ты и говорил, – с ядовитой ухмылкой, ставшей постоянной спутницей его натуры, произнес Шафт.
– Тогда добро пожаловать в легионеры парень, – торжественно проговорил капитан, но при этом подумал: «Надеюсь, я об этом не пожалею».
Глава 3
«Посвящение в легионеры есть
самое важное событие в жизни.
Устав и следование ему будут
твоим долгом Легиону».
Маршал Р. Септимус.
На следующее утро они двинулись в путь. Кода солнце начало медленно начало скатываться со своего пьедестала, Шафт увидел лагерь. Около сотни человек проходили подготовку, остальные, исключая дозорных, отдыхали.
Придя в лагерь, капитан, прозванный своими товарищами Счастливчиком, оставил новоиспеченного рекрута возле призывного пункта, а сам присоединился к другим офицерам.
– Сколько у тебя, Еж? – Спросил суровый мужчина с покалеченным лицом.
– Двадцать, Шрам. А у тебя Счастливчик?
– Всего один. Зато какой!
– Да уж. Одной рожей может распугать всех орков. Усмехнулся Еж, указывая на хмурого Шафта.
– У меня девять. Итого тридцать. За неделю маловато будет. – Проигнорировав шутку, подвел итог Шрам.
– Мы свою норму выполнили. Теперь дело за О`Нилом и Грушей. На западе от Анвэртэна они соберут нужное количество новобранцев. Тамошний народец с радостью ухватится за возможность намять бока кровожадным тварям, ну и откреститься от феодалов, налогами загоняющих крестьян в финансовое рабство. Итого мы получим около пятисот рекрутов. И ветеранов имеется чуть менее двух сотен.
– Не густо.
– Нам хватит. К октябрю прочешем приграничные угодья. А зимой построим гарнизон.
– Если не отзовут к югу материка. Говорят там сейчас неспокойно, – оглянувшись в сторону далеких гор, сказал Еж.
– А где сейчас спокойно, – вздохнул Шрам.
– Ладно, с этим вопросом разобрались. С завтрашнего дня начнем подготовку и через два месяца поглядим, кого же мы здесь собрали. – Прервал разговор Счастливчик и уже более громко прокричал. – Новобранцы, стройся!
Ему вторили Еж и Шрам.
– В одну шеренгу. Выходить, кода назовем по имени.
Шафт видел, как вышедшие новобранцы неуверенно подходили и расписывались, в большинстве случаев ставя кресты против своих инициалов, и получали распределение. Это было похоже на некоторое непрерывное действо, которому не будет конца.
Прошло около получаса, прежде чем вызвали его самого. Он сделал пометку в какой-то помятой бумаге, на которой уже имелось и так множество подписей.
Новобранца определили в сотню Счастливчика. Капитан лично поспособствовал такому распределению.
Далее его провели на участок, где собралось около двух десятков мужчин и женщин и объявили, что теперь этот отряд полон.
Людей построили и начали зачитывать устав, умещавшийся на паре замусоленных листов низкопробного Гесконского папируса. Кто-то слушал, кто-то открыто зевал. Все новобранцы как один ждали ужина.
– Повторяйте за мной, - рявкнул Счастливчик - Я, верный сын Легиона, даю настоящую клятву в том, что буду решительным и беспощадным к врагам, не выпущу из рук оружия, пока каждый посягающий на честь и свободу легионера и людей, которых он призван защищать, не будет уничтожен.
Новобранцы нехотя ему вторили.
– я клянусь мстить врагу жестоко, беспощадно, неустанно. Кровь за кровь, смерть за смерть!
Дождавшись, пока последний из них произнесет эти слова, Счастливчик скомандовал вольно.
В уставе говорилось, что Легион является независимым от какого либо государства сообществом, поступить в которое может любой человек любого пола старше пятнадцати и не старше пятидесяти, или дружественный этой расе вид. Легион был основан около двадцати лет назад, трибунами отступниками, больше не верящими в идеалы Стигии и решивших основать новый, отличающийся от прежнего Легион. Братство воинов, в которое вступил Шафт было призвано охранять мирных жителей от нелюди, посягающей на их жизнь и территорию.
Конечно, до Шафта доходили известия о том, что являет собой Легион и каковы его цели, иначе он бы не встал в его ряды. Появление в Низании его представителей означало начало скорой кампании против орков, не дающих людям нажиться на Гиблолесьи. Само государство погрязло в интригах и внешних долгах. Казну тратили на содержание наемников, не уделяя внимания регулярной армии. Низания не могла себе позволить затяжную войну против нелюдей, пусть и дающей некоторые барыши. Гиблолесье было богато на кровяные деревья, не уступающие в качестве редким обсидиановым, которые использовались в качестве сырья для магических посохов. Освободив леса от орков можно было говорить о промышленных масштабах производства, что сулило выход из затяжного кризиса, в который загнало себя государство.
Когда же всеобщее желание новобранцев сбылось и им дали солдатский паек, последовало всеобщее молчание. Как выяснилось супа из тушеных трюфелей, обещаемых вербовщиками, не будет. Мяса кстати тоже. Рекрутам сообщили, что вода, разбавленная уксусом для предотвращения заболеваний и черствая лепешка – это уже счастье. После такого пира настроение у всех пропало и что-то резко захотелось домой.
– Я себе службу не так представлял, – после того как объявили отбой, начались тихие перешептывания. Один рыжий паренек воровской натуры, из-за чьей-то ошибки причисленный к латникам, а не к лучникам привязался к Шафту. – Мне расписали это как возможность самовыражения и хорошего заработка. Оказалось что единственное место, где здесь можно «самовыразиться» находится в отстойном месте.
Парень начинал надоедать Шафту.
– Слушай, завтра с рассветом начнутся тренировки. Будет лучше, если мы лучше хорошо выспимся.
– Ах да. Еще эти тренировки. Зачем они мне? Да я тут любого уделаю, да я тут всех… – договорить ему не дали. Верзила, лежащий по другую сторону от болтуна как бы не нарочно положил руку на его плечо и легонько сжал.
Рыжий паренек взвыл и попытался что-то сказать, но после повторного нажатия затих. Теперь уже на всю ночь.
Едва забрезжил рассвет, дико взвыла труба и не затихала, пока все до одного в лагере окончательно не утратили охоту ко сну.
Новички начали ворчать и крутиться, пытаясь вернуть улетевшие грезы, но к ним подошли сержант с парочкой капралов имеющих в руках палки. Пришедшие очень недружелюбно посматривали на новобранцев.
– Итак, зелень, начнем с приветствия. Я – сержант, которого здесь кличут Нагоняем. Почему? Скоро поймете. – Нагоняй указал на капралов. – А это мои подчиненные Блеф и Зевота. Мы будем вашими богами и во время учений и во время службы, пока нас или скорее вас не изрубят на куски. Если кого-то не устраивает такое положение дел, прошу сказать об этом сразу.
Двое недовольных подали ноту протеста. Их любезно вывели из строя и отвели за угол. Оттуда вскоре послышались крики и хруст ломаемых носов. Удивительно, но больше не нашлось никого, желающего поговорить начистоту.
– К сожалению, в связи со сжатыми сроками, ваши физические тренировки будут проходить всего две недели. Столько же отводится на ваши занятия с оружием. Знаю этого мало но нам предстоит еще много лет плодотворного сотрудничества и мы успеем догнать упущенное, –новобранцы издали тяжкие вздохи, но вышедшие из-за угла капралы застали только могильную тишину.
В этот день рекруты стали свидетелями множества нечеловеческих поступков со стороны высших рангом.
Они делали упражнения до изнеможения, потом был бег, затем бег с грузом. Те кто, по мнению капралов, старались менее других подвергались специальным процедурам после которых новички так усердствовали, что в конце концов, полностью выбивались из сил и теряли сознание. К полудню новоиспеченные солдаты буквально ползали по земле. У половины рекрутов после упражнений тело покрылось множеством ссадин и ушибов.
Шафт оказался одним из немногих твердо стоящих на ногах. Другим выдержавшим пытки капралов был верзила, успокоивший рыжего говоруна. Парень присмотрелся к нему.
Это был средних лет мужчина, чертами лица и цветом кожи не походящий на людей Западного континента. Он имел крепкий торс и полный комплект идеально развитых мышц.
Верзила подошел и представился.
– Джон.
– Шафт, – юноша сделал ответный жест и назвал свое имя.
Собрат по оружию говорил с легким акцентом, правильно расценив, что кроме низанского диалекта Шафт не изучал больше никаких языков. Родители собирались нанять живущего в предместьях Анвэртера грамотея и обучить его письменности и разговорному тен-а-бульскому наречию, являющемуся наиболее ходовым в мире, но не сложилось.
– Я наблюдал за тобой. Ты можешь многому научиться, в отличие от этих бедолаг, – махнув рукой, Джон указал на вповалку лежащих новобранцев, из которых громче всех стонал рыжий недотепа.
– Если хочешь, я могу помочь тебе научиться обращаться с оружием, – произнес Джон и ушел получать свою часть принесенного капралами пайка.
Шафт дождался, когда ему дадут положенную порцию и сел на траву. Но не успел он сделать первый глоток похлебки, как к нему присоединился рыжий паренек.
– Видал эту гору мышц? Ух, вчера он и вломил мне.
– Я думал он всего лишь положил тебе руку на плечо.
– Эй, братец, кому лучше знать тебе или мне?
– Я тебе не братец. И если не хочешь получить в свою воровскую морду, лучше не называй меня так, – сквозь зубы прошипел Шафт. Словоохотливый рекрут напомнил ему о семье.
– Вид у тебя смурнее тучи. О! А это идея! - Рыжий паренек закричал во всю глотку. – Эй, братцы! Сегодня день раздачи новых имен, специально для нас, легионеров. Знакомьтесь, это Грозный, – говорун охотно ткнул пальцем в сторону Шафта. – А это Шар! – Он указал на лысого мужчину, начисто выбритая голова, которого блестела на солнце, словно хрустальная сфера. – Ты у нас будешь зваться Брюхом, – хилый и самый маленький из их группы говорун оказался вертким и неунывающим человеком, просто душой компании. Он подбежал и похлопал по животу мужчину лет сорока с упоением хлебающего похлебку.
Настроение у их отряда начало улучшаться. В игру с присваиванием кличек включились остальные. Вскоре они стали самой шумной и веселой бригадой в своей сотне. Солдаты оборачивались, желая узнать, что так развеселило ребят. «Неужели они не устали?» – спрашивали они себя.
К концу трапезы все получили по прозвищу. Джон стал Скалой, а Юзика, так звали рыжего паренька, дружно окрестили Дохляком.
Ставя точку в немудреном солдатском веселье, подошли изверги капралы и объявили перерыв оконченным.
Начались занятия по боевой подготовке. Тут уж все, кроме Джона, конечно, взялись за головы, или за более интересные места – кому куда попали. Начались простые будни легионеров.