Они появились внезапно, будто бы из ниоткуда. За несколько мгновений, девственно белая снежная равнина покрылась сотнями, тысячами черных точек. Эти точки будто бы всколыхнулись, вздрогнули в едином порыве и медленно, размеренно пошли на укрепления немцев.
Полковник Шнайдер был воином в восьмом поколении, происходил из семьи с замечательными боевыми традициями, поэтому его сложно было чем-либо удивить. Но в то пасмурное утро 1942 года, сидя в блиндаже на окраине русского города с непривычным для немецкого уха названием «Ржев», он испытывал ужас – такое непривычное чувство для офицера Рейха. Потому что атака «иванов» не походила на обычную атаку русских войск, множество которых отражал полк Шнайдера, еще в ледяном аду Talvisot-ы. Черные фигурки передвигались угрожающе медленно: «Строевым шагом идут !» - сразу же определил офицер. Но ведь это так нетипично для поведения русских варваров, которые срывались в свои самоубийственные атаки с неизменным кличем «ура» ! Над рядами этих «иванов» царило гробовое молчание только издалека слышался шепот снега, скрипящего под тысячами сапог. И это молчание настораживало, тревожило, пугало. Полковник чувствовал, что эти же чувства сейчас испытывают и его подчиненные – молодые баварские парни, которые судорожно сжимали в руках рукояти пулеметов MG-42. «Не выдержат», - поморщился Шнайдер, - «Начнут палить раньше времени».
- Герр Вольф, прикажите нашим людям, чтобы они придержали огонь. Подпустим их поближе. Открывайте огонь, как только не менее половины русских окажутся в зоне поражения.
- Так точно !
- Герр Шварц !
-Да, господин полковник !
- Где наша артиллерия ? Почему они не стреляют ?
- Прошу прощения, господин полковник ! Не знаю, господин полковник. Эти русские появились так внезапно…
- Так узнайте, пока артиллеристы проснутся, «иваны» будут уже в наших окопах !
- Так точно, герр Шнайдер !
Русские продолжали приближаться, все также медленно и размеренно. И что самое удивительное – бесшумно. «Что-то здесь не так», - полковник плотнее приложил бинокль к глазам. В окуляры он видел их, укутанных в белые маскировочные одежды, с лицами, замотанными по самые глаза. Русские бойцы размеренно маршировали через абсолютно «открытое» поле, утопая по колено в снегу.
- Русские самоубийцы ! – Шнайдер недоверчиво помассировал замерзший кончик носа, - Их генералы бросают своих солдат на верную смерть. Это безумная страна. Хорошо, что наши парни пришли сюда, вслед за нами прийдет и цивилизация…
Из размышлений его вырвал капитан Шварц:
- Господин полковник ! Я только что связался с нашей артиллерией…
- И что ?
- Они… Они не видят цели, герр Шнайдер. Они не видят куда стрелять !
- Вы издеваетесь надо мной, Шварц ?! Они там совсем ослепли ?! Что это ?! – Шнайдер резко выбросил руку, указывая в сторону наступающих.
- Это поле, герр полковник. И по этому полю маршируют русские солдаты.
- Срочно доложите об этом артиллеристам. Если они сейчас же не открывают огонь…
Русские приближались. Их фигуры уже можно было различить невооруженным глазом. Они все также мерно маршировали с винтовками наперевес. У некоторых не было даже винтовок – они наступали на позиции немцев с винтовочными штыками на древках от лопат. «Безумцы», - глаз полковника нервно дернулся. – «Меня беспокоят полоумные безумцы, которые маршируют прямиком на Тот Свет».
Артиллерия молчала. Шнайдеру показалось, что прошла целая вечность, прежде чем к нему подошел капитан Шварц с докладом.
- Артиллеристы утверждают, что это мы издеваемся над ними ! Они говорят, что на этом поле никого нет ! Не по кому стрелять.
- Вы с ума сошли ? Они с ума сошли ? Я сам немедленно свяжусь с ними !
Полковник рванулся в соседний блиндаж, где располагалась радиоточка, вырвал трубку из рук связиста.
- Это Шнайдер, сейчас же открывайте огонь по русским, они идут прямо на мои пулеметы !
В трубке сквозь треск и шипения слышался отрывистый голос артиллерийского офицера:
- Вы все там с ума по сходили, полковник ?! Поле чисто ! Там нет ни одного русского !
- Да… да как вы смеете ! Это измена ! Сейчас же открывайте огонь !
- Fick dich, gerr Schneider !
Полковник бросил трубку, вскипая от бешенства.
- Mistkerl, тебе это с рук не сойдет ! Под трибунал пойдешь ! Шварц !
- Да, герр Шнайдер.
- Артиллерийской поддержки не будет, это измена. Прикажите стрелкам открывать огонь.
- Готовсь ! Цельсь ! – пронеслось над окопами. Необстрелянные баварские парни восприняли эти команды с облегчением и юношеским задором. Зазвенели пулеметные ленты, захрустели затворы пулеметов и автоматов. Лучшая армия мира была готова отразить удар любого противника. И пусть этот противник превосходил доблестных сынов Рейха вдвое, втрое, вдесятеро – это не имело ни малейшего значения. Ибо они, как и легионеры античного Рима обладали профессиональными навыками и исключительной дисциплиной. Восемнадцатилетние мальчишки, которые не нюхали пороха и не познали прелестей женской ласки – но Шнайдер гордился ими ! Они были истинными сынами Великой Германии, достойными сынами арийских предков !
- Огонь !
Разряженный зимний воздух взорвался от грохота тысяч орудий. Квинтэссенция ярости, праведного гнева и триумфа человеческой воли рванулась в ряды нападающих, свинцовым бичом разбрасывая их в разные стороны, повергая и сминая. Пули разрывали плоть, вырывали конечности из суставов, отрывали готовы. В течении нескольких мгновений земля перед позициями немцев превратилась в багровую, вязкую кашу, в воздух поднялись карминовые облака кровавых испарений.
Полковник Шнайдер наблюдал за сражением из блиндажа. Как всегда его сердце переполнялось причудливой смесью чувств: яростью, ужасом и восторгом.
Дымились стволы MG-42, отстрелянные гильзы растапливали снег в окопах, пот заливал глаза баварских новобранцев. Мир перед ними превратился в сплошное багровое марево. Но… Но русские безумцы продолжали наступать. Прикрываясь телами погибших товарищей, игнорируя ужас и боль, они безликой массой, единым порывом прорывались к немецким окопам. Сто метров, восемьдесят, шестьдесят, сорок… Неожиданно из тысяч глоток вырвалось неистовое и безумное «ура». И тогда нападающие ударили. Действительно ударили. Будто бы развернулась крепко сжатая пружина, будто бы фитиль догорел и взорвался заряд ! «Иваны» не побежали, они рванулись, хлынули в немецкие окопы, подобно ливню, наводнению, цунами ! Тела нападающих накрывали стволы пулеметов, заваливали окопы и сидящих в них баварцев. Шнайдер уже видел русские штыковые атаки, но осенью 41-го они выглядели жалкими и отчаянными. Эта атака была другой. Так могли атаковать только люди, желающие победить и уверенные в своей победе. Любой ценой.
- Полковник, защита прорвана ! – из минутного забытья его вырвал голос капитана Вольфа. Дрожащий, скованный спазмами голос капитана Вольфа. «Я никогда не видел его таким…» невольно подумал Шнайдер, - «Он сломлен и подавлен».
- К оружию, Вольф ! Живыми они нас не получат. И я собираюсь дорого продать свою жизнь.
Капитан промедлил всего пару мгновений, потом взял себя в руки и торжественно отсалютовал.
- Хайль Гитлер !
- Зиг Хайль, друг мой !
Вдвоем они покинули блиндаж и ворвались в окопы, где уже кипел бой. Баварские новобранцы отчаянно отбивались от нападающих в белых маскировочных костюмах, покрытых копотью и пятнами крови. Атакующие ревели как демоны, как дикие медведи из северных лесов. Они кололи, нет – разрывали своими штыками баварцев. Полковник выхватил свой наградной «Вальтер» и разрядил его в ближайших противников, оборвав жизни четырех русских штурмовиков. Какой-то обезумивший от ран «иван», с перемазанным кровью лицом, бросился на него с ножом. Шнайдер ловко перехватил его руку и вонзил собственный фамильный клинок в сердце врага. Русский солдат вздрогнул и обмяк, привалив своим телом полковника.
В этот момент мир перевернулся и взорвался, исторгая из своего чрева столпы огня. На Шнайдера обрушились комья земли и снега. Полковнику показалось, что его хоронят заживо. Неожиданно чьи-то руки вцепились в его мундир и рвали из-под завала.
- В-вольф ?
- Это артиллерия, полковник ! Это наша собственная артиллерия ! Они бьют по нам…
И это были последние слова, которые услышал полковник Шнайдер. Дальше была только тьма. Тьма и тишина…
- Зачем все это, Семен ?
- Магистр ?
В голове Шнайдера шумело, он не чувствовал собственных конечностей. Голоса звучали резко и отрывисто, постепенно шум нарастал, как будто полковник поднимался из-под воды, на поверхность.
- Зачем все это Семен ? Все. Это. Какая цель может быть оправданием гибели такого количества людей ? Что заставляет людей рвать друг-другу глотки ?
- Хм-м ?
- Не знаешь ? Вот и я не знаю. Не понимаю.
Русские. Перед кампанией 41-го года весь старший офицерский состав в обязательном порядке изучал азы языка будущего противника. Шнайдер попытался открыть глаза и тут же ослеп от яркого света. Прошло несколько минут, прежде чем он привык и смог осмотреться по сторонам. Полковник лежал присыпанный землей, над ним простиралась бесконечная серость неба, с которого начинал срываться мелкий снежок. Хлопья снега таяли на лице, стекая по щекам, будто слезы.
- Что вы хотите найти здесь, магистр ?
- Выживших, Сема. Выживших.
- В такой-то мясорубке ?
- Всегда найдется хотя бы один выживший. Я не надеюсь, я знаю.
- Вам виднее.
Полковник приподнялся на локте, опасливо осмотрелся по сторонам. Вокруг простиралось поле развороченной земли и трупы. Много трупов, фрагменты конечностей, бесформенные куски мяса, от которых поднимался пар в морозное небо. А между трупов расхаживали люди в длинных кожаных плащах и черных фуражках. «НКВД», - Шнайдера прошиб холодный пот. Он лихорадочно принялся искать какое-нибудь оружие, - «Только не живьем, только не живьем !»
- Магистр, там кто-то шевелится !
- Проверьте.
Полковник отчаянно рванулся к обломанному штыку, который торчал в земле в двух шагах от него: «Сейчас !» В этот момент кто-то резко прижал его к земле.
- Не дергайся, сука фашистская. Поздно.
- Помягче, Василий. Ну-ка, кто тут у нас ?
Человек, который приказывал чекистам, на чекиста совсем не походил. Перед полковником предстал обладатель щуплого телосложения и забавной, прямо-таки карикатурной внешности. «Еврей» - с омерзением сообразил Шнайдер. Он был одет в точно такой же длинный плащ, вот только вместо фуражки носил на голове широкополую черную шляпу. Голос человека, которого подчиненные (а это были именно подчиненные) называли магистром был слабым, совершенно не командным. «Гражданский» - полковник присмотрелся на магистра повнимательнее, - «Гражданский в окружении военных. Scheisse, мне это не нравится !»
- Прошу прощения, герр офицер, за поведение моих подчиненных, - заговорил незнакомец на чистейшем немецком, - не волнуйтесь, теперь ваша жизнь вне опасности.
- Я не нуждаюсь в твоей милости jude, - Шнайдер презрительно посмотрел в глаза магистра, - лучше пусть твои гончие добьют меня. Я лично расстреливал представителей вашей поганой расы, и я горжусь этим. Скоро наши бойцы и до тебя доберутся. Так что лучше убей меня, пока можешь.
- Соблазнительное предложение, - незнакомец поморщился, - но я, в отличии от вас не убийца. Я не замараю своих рук кровью, даже такого мерзавца, как вы. И, наконец, вы нужны мне живым. Я собираюсь отпустить вас.
- Отпустить, как же, - Шнайдер издевательски усмехнулся.
- Вы поедите прямо в Берлин. И найдете там одного-единственного человека, - продолжал магистр, не обращая внимания на полковника, - Вы должны будете передать ему послание. На словах.
Шнайдер хотел было возразить, поднять чудака на смех, но не смог. Слова чертового жида будто клеймом отпечатывались у него в голове. Неожиданно полковник понял, что он поедет в Берлин, найдет там нужного человека и передаст ему послание.
- Человека зовут Эрик ван Хануссен.
- Как ? Тот самый ? – Шнайдер не смог скрыть своего изумления.
- Да. Передайте ему послание. «Я принимаю вызов».
Эти слова пронзили сознание немецкого полковника, врезались в самые глубины его памяти. Стали его вторым естеством.
- К-кто ? Кто вы, - слабеющим голосом проговорил Шнайдер.
- Ах, прошу меня извинить, я кажется забыл представиться. Вольф Мессинг, магистр магии.