Он сидел один. Совершенно один. В таком состоянии постепенно привыкаешь к одиночеству. Однако, не стоит убеждать себя, что ты подонок и ублюдок, которого ненавидит весь свет. Так ты только оттолкнешь от тебя последних нечастных, которым "посчастливилось" любить тебя и ценить...
Он помнил ту войну. И Безликих. И глаза Вероники, когда он ее убивал, медленно выпуская кишки наружу, сантиметр за сантиметром. И даже в этот момент, она верила ему, верила безоговорочно, она, неспособная ненавидеть и навечно обреченная любить своего убийцу...
Он полюбил одиночество. Что ему еще оставалось делать? Потому что когда ты одинок, никто никогда не увидит, как ты плачешь...
***
Несмотря на жуткую головную боль, он все же сумел проснуться. Апокалипсис давно миновал, стерев с лица земли всех тех, что были Ему дороги. Древние уже давно лежат в земле и никогда больше не покинут своих могил. Безликих больше нет. Все прах. И Он тоже. Маленький пережиток большой войны...
Убийца вздохнул, всклокочил волосы и подошел к зеркалу. На него смотрело серое от недосыпа и переутомления лицо. Под глазами висели мешки. "Еще чуть-чуть, - подумалось Ему, - и я окончательно стану походить на живого мертвеца..." Эта перспектива его ничуть не прельщала.
Совершив ритуал утреннего умывания, Он вытер лицо сухим полотенцем, висевшем на двери. Убийца разглядел вышитые на нем инициалы "Дж. Г."
"Интересно, как же меня зовут? Дж. Г.? Или это..."
Где-то громко распахнулась дверь - и Он вздрогнул. Только что до него дошло, что номер был двуспальным...
***
Определенно, бойня в отеле стала Его шедевром, венцом всего Его творчества и всех Его стремлений. Он чувствовал себя как наркоман, когда, выдирая чью-то селезенку, получал от этого невыразимый кайф, тут же сменяющийся вселенской опустошенностью. И он, как мог, заполнял эту нишу гневом ко всему живому, к тем, кто отправил его на войну, к Безликим, к наемникам, к господствующему среднему классу и, наконец, к самому себе. В этот момент он готов был уничтожить всю красоту мира и стереть Галактики в порошок одним движением руки. И Он понимал, нет, даже знал - стоит ему захотеть, как вся красота мира будет перемарана, а звезды мгновенно превратятся в космические пылинки. И в эти моменты больше всего на свете Он боялся себя.
Он убивал, чтобы жить, а жил, чтобы убивать. И чем больше он убивал, тем сильнее становилась его Боль. Но стоило остановиться, как она сильнее начинала наседать на него, снова заставляя браться за кинжал и со всей присущей ему яростью убивать людей. Невинных людей. Зачем?.. К чему все это?.. Даже на эти вопросы у Него не было ответа.