Марсель. 20:00
Боль была как покрывало…как капли крови. Каждая капля…Всё тело сочилось болью. Откуда-то выплывали лица, слышались жуткие, грохочущие звуки. Хотя он и осознавал, что это были всего лишь человеческие голоса. Боль, наполнявшая всё его существо, превращала лица в размытые пульсирующие красным пятна, а голоса- в Иерихонские трубы. Он застонал, пытаясь закрыть уши, но не мог пошевелить руками.
-Папа…папочка…папа!
Он закрыл глаза, дрожа всем телом. Вслед за болью пришел холод. Свернувшись калачиком, он захныкал, точно ребенок. Чьи-то руки коснулись его лица, размытое пятно приблизилось, превратившись в застывшее сердоликовым огнем личико девочки. Откуда-то издалека доносились голоса. И лицо ребенка…Анж…его доченьки…его принцессы, склонялось над ним. Прорываясь сквозь боль, разбивая в осколки последний форпост его рассудка, обнажая душу, голос дочери пульсировал в его сознании как огненный цветок.
-Папа…папочка…
-Анж…-проскулил он, сжавшись в комок и плача от безысходности и неизъяснимого горя. –Эстель…
Суад вошла в комнату. Белль и Танк в коридоре забивали последние гвозди. Тело безумца, буквально разорванного Мишелем на части, выволокли и бросили у обочины. Суад отыскала в кладовке молоток и гвозди и они забили дверь дверцами от шкафа и деревянной столешницей. Ещё несколько досок и одна приличных размеров плита ДВП пошли на то, чтобы забить окна.
Суад присела рядом с Мишелем. Голова парня лежала на коленях у малышки, лицо было ужасно разбито, как и всё тело. Пожалуй, самое время заняться им. Суад окликнула Белль и Танка.
-Танк, вы останьтесь с малышкой. Белль, детка, можешь поставить чайник? Поищи в холодильнике чего-нибудь поесть. И вскипяти воду в кастрюльке, нужно промыть его раны.
-Сейчас- послушно кивнула девочка и убежала.
Суад наклонилась и попыталась поднять Мишеля. Она была выше него, шире в плечах, но всё равно поднять его оказалось нелегким делом.
Суад до сих пор не могла понять, что произошло. Ошеломленная, она лишь заслонила собой кричащую от ужаса Белль. В каком-то кошмарном восторге она наблюдала, как обезумевший Мишель грызет и рвет безумца, вонзая зубы в шею, вырывая из рук куски мяса. Сумасшедший яростно дрался, Мишель был намного легче и хрупче и ему сильно досталось. Не рискуя вмешиваться в битву сумасшедших, Суад оттащила Белль в угол, где на тюфяке приподнялся темноволосый мужчина с изможденным, но поразительно красивым лицом.
Мишелю удалось разорвать зубами сонную артерию врага и это решило исход битвы. Безумец рухнул, почти придавив собой хрупкого противника. Мишель даже не смог спихнуть его с себя. Убедившись, что он не пытается проявить агрессию в отношении остальных обитателей дома, Суад решительно ухватила поверженного Мишелем безумца за ноги и выволокла из комнаты, оттащив к обочине. Им невероятно повезло. Безумец был один. Однако, вдалеке показались несколько фигур, бредущих к домику и Суад решительно взяла дело в свои руки, загнав весь работоспособный народ на забивание окон и дверей.
Маленькая девочка, спасенная Танком, окончательно пришла в сознание. Она обняла Мишеля, называя его папой, и Суад неожиданно ощутила пронзительное безразличие. Это было ненормально, но наверное, все эти волнения, в том числе и кошмарная гибель Самира, сделали её невосприимчивой как к горю, так и к радости других людей. Она молча смотрела, как малышка гладит разбитое лицо Мишеля, перебирает спутанные черные волосы. Что ж, у Мишеля хоть кто-то остался…у неё нет никого…Как ни странно, и эта мысль не вызвала у Суад никаких эмоций. В последний раз взглянув на воссоединившуюся (пусть и не полностью) семью, Суад отправилась на поиски молотка и гвоздей. Нужно было укрепить дом.
Мишель очнулся от забытья, больше похожего на беспамятство. Боль присутствовала, но была не такой важной. Гораздо тяжелее было ощущение душевной пустоты, которое он как ни старался, не смог прогнать. Прислушавшись к ощущениям, он понял, что лежит на постели и чья-то мягкая рука касается его лица и тела. Он попытался приоткрыть глаза, и это удалось, хотя и с трудом. Он увидел бледное, усталое лицо Суад, склонившейся над ним с губкой в руке. Она как раз промокала его плечо, на котором багровели глубокие царапины, больше похожие на борозды от плуга.
-Хорошо, что ты проснулся- тихо сказала она, отворачиваясь, чтобы выжать губку в эмалированную чашку с водой. Струйка была алой. Мишель зачарованно смотрел, как в чашку стекает его кровь.
-Ты спал почти час. Твоя дочь хотела тебя видеть, но я пока дала ей снотворное. Ребенок слишком измучен, ей нужно просто поспать.
Суад снова склонилась над ним и стала промывать царапины на другом плече. Рубашка (не её, мужская, должно быть, нашла среди вещей здешних обитателей) была застегнута только на три нижние пуговицы, и когда девушка наклонялась, становилась видна грудь.
-Спасибо- пробормотал Мишель, чувствуя, как изнутри поднимается горько-сладкая волна при виде нежной округлости, сверкавшей в прорези рубашки. Он попытался сесть, но Суад обеими руками уперлась ему в грудь, уложив обратно. На секунду он ощутил теплое дыхание девушки на щеке, и это стало следующей ступенькой.
-Нет…не надо…- он едва смог прошептать, чувствуя, как губка нежно касается его живота. И услышал тихий сдержанный смех. Нет, не смех…усмешку…
-О Боже…- пробормотал он, чувствуя, как под одеялом горячая волна накрывает бедра-…Суад…думаю, тебе лучше…лучше выйти…
-Зачем?- она снова сухо усмехнулась, орудуя губкой в опасной близости от приподнявшейся кромки одеяла. –Сейчас не время и не место для ханжества. Не дергайся, нужно промыть бок…здесь довольно глубокий разрыв.
-Суад, я не железный!
-Я тоже…- она наклонилась над ним, уперевшись одной рукой в постель, а другой осторожно промывая рану в боку, действительно очень глубокую, но к счастью уже почти переставшую кровоточить.
-Достаточно!- он сел, не обращая внимания на всколыхнувшуюся боль, и оттолкнул девушку. –Я справлюсь сам…
-С этим?- Суад подняла губку. –Или с этим? – кивнула на вздыбившееся в районе бедер одеяло.
Мишель закрыл глаза. Нужно взять себя в руки. Не годится так орать на бедняжку…не её вина, что… В следующий миг он с изумлением почувствовал, как сильные руки поворачивают его голову, открыл глаза и спустя секунду его губы оказались во власти других губ, прохладных, удивительно нежных. Он ответил на поцелуй, хотя волна боли прокатилась по разбитому лицу. Суад целовала его очень нежно, стараясь легонько касаться разбитых губ. Её рука легла ему на грудь, укладывая обратно. Потом она отстранилась и Мишель едва не разрядился, глядя, как она выскальзывает из рубашки и джинсов. Голая, она подошла к двери и заперла её на ключ. Мишель смотрел на неё, боясь моргнуть. Её тело было совершенным, словно изваянным из кремового мрамора.
-Сегодня ты дважды спас мне жизнь- тихо прошептала она, скользнув под одеяло. –Мишель…не думай…я не такая…просто…
-Ты прекрасна- пробормотал он, уткнувшись лицом в округлое плечо- ты- само совершенство…но…прости…
-Это не обязывает ни к чему- тихо сказала она, гладя его волосы- я ведь понимаю…просто хочу…сама этого хочу…не знаю, сможем ли мы отсюда выбраться…
Мишель прильнул губами к её соску, тут же затвердевшему в объятиях. Откуда-то сверху донесся нежный вздох.
-Нет…не напрягайся- прошелестели мягкие губы возле уха-…я сама…всё…сделаю…
…Позже Мишель уснул, положив голову на грудь Суад. В сгустившихся сумерках девушка лежала неподвижно, глядя в потолок. Время текло, таяло, словно свеча. То, на что она надеялась, получилось только наполовину. Чувство безразличия и одиночества не ушло, оно лишь ослабело под натиском физического удовлетворения. Девушка перевела взгляд на покрытое кровоподтеками, распухшее лицо Мишеля. Его сон был тяжелым и тревожным. Один раз он заплакал во сне, и Суад не стала будить его и утешать. Он что-то бормотал, послышалось имя «Эстель». Кажется, просил прощения. Суад завидовала ему. Она не могла плакать. Словно огромный, чудовищно огромный монстр по имени Безразличие, улегся внутри её рассудка, перегородив все эмоции и чувства. Она завидовала Мишелю, который мог плакать. Даже горе казалось ей сейчас желанным чувством.
В дверь кто-то тихонько поскребся.