|
Хотелось бы выслушать критику от посетителей форума по поводу одного из моих рассказов. Итак,
МАГ И СЧАСТЬЕ
Он шёл по мягкой и ласковой, лелеемой тёплыми весенними лучами траве, и радовался всему, что видел вокруг: снующим в кронах деревьев птицам, медленно совершающему свой путь солнцу, обнимающему всё вокруг добрым светом; вполголоса напевающему песни ручейку, бегущему от корней тайными подземными путями и ликуя пробивавшемуся к свету дня; прохладному ветерку, щекочущему его белоснежную бороду; этому синему небу, брату солнца – и радость так переполняла его, что он, бывало, останавливался на месте, оглядываясь по сторонам и не в силах сказать даже слово.
Но это было ещё не всё. Духи пели ему весёлые, сказочно красивые песни, прыгая по коричневым упругим ветвям, покрытым сухой морщинистой корой. Обитатели леса серьёзным голосом шептали ему тайны о таких вещах, что он останавливался и заливался громким смехом, чуть не падая в траву, - а они смеялись вместе с ним, и тогда весь лес трясся от беззвучного хохота. Белка, лукаво выглядывая из дупла, кидала в него шишками, он хохотал и несильно бросал ей обратно. Пару раз лось выходил из чащи, безмолвно, одними очень красивыми и большими глазами предлагая сесть на него и прокатиться. Лесные птицы, распевая свои песни, садились ему на плечи, голову, и переговаривались друг с другом, он, постукивая посохом, на ходу разговаривал с ними на их языке.
Мир был лесом, а лес был добр к нему. Он был счастлив.
Но свист ветра и танец бабочек что-то напомнили ему, лесные духи, что любили прыгать по ветвям, больше не являлись, а песни ручейка отчего-то стали совсем невесёлыми. Он взглянул через переплетение ветвей на небо – нет, всё по-прежнему, и тучка не закрыла яркого горячего солнца. Он растерянно сел на траву, почёсывая бороду, и поглядел на свои руки – отчего счастье уходит, как вода сквозь пальцы? И никак не остановишь его, не такая это вещь – счастье, - чтобы надолго задерживаться в человеческих руках.
Он растерянно позвал по имени первого владыку леса, который вспомнился ему, и тот тотчас пришёл – поросший мхом деревянный человечек, который раньше так заразительно смеялся, рассказывая шутки о городских людях; но теперь он был хмур, а взгляд из-под насупленных бровей не содержал в себе ни капельки смеха.
- Ты звал меня...
- Что случилось? – спросил он. – Счастье вдруг ушло от меня…
- Лучше обойди это место, - ответил дух. - Здесь поселилось зло, омрачающее наш лес. О, обойди это место, и мы вновь будем смеяться вместе с тобой, танцевать в высокой траве, когда ты будешь играть на своей флейте.
Но он задумался.
- Как я могу быть счастливым, если рядом есть что-то, отчего счастье иссякает, и даже Каннар, лесной шутник, поспешил убраться из этого места? Нет, я пойду туда.
Дух стал печален, но запретить ему он не мог. А он встал, опёрся на посох и пошёл прямо по тропинке, зная, что она приведёт его туда, куда он стремится.
Он пересёк какую-то незримую границу, и весь лес смолк, когда он сделал шаг за неё. Не было больше птиц, бабочек и жуков, цветы пожухли, а ветер вместо удалого свиста стал мрачно и зло бормотать в уши. Даже духи, казалось, попрятались: он поглядел по сторонам, но не увидел никого из их обычно дружелюбно и общительного рода. Он почесал бороду и отправился дальше.
Что-то, поселившееся в лесу, начало стягивать к себе все тропинки, растянуло сети, повесило паутины, расставило капканы, нарыло ловчие ямы. Он пытался сделать шаг, но оказалось, что с ног до головы он опутан липкой белой паутиной, чуть поблёскивающей под лучами солнца, пробивавшихся сквозь мрачные нагромождения ветвей вокруг, которые отчего-то стали уродливыми и страшными, так что он чуть не заплакал, видя их жуткую участь. Посох его упал и запутался в белом мхе, пружинящем под ногами; он попробовал наклониться за ним, но застрял ещё больше и стал ждать, понимая, что ничего не сможет сделать, чтобы освободиться из этой липкой ловушки. И тут тихий шёпот прошёл по мрачному изменённому лесу, так, что всё вокруг даже вздрогнуло от холодного ужаса; он дёрнулся, как будто за шиворот ему налили ледяной воды, и услышал этот шёпот, почти неразличимый для людского уха: оно идёт, оно идёт!
Он действительно испугался, когда уродливое создание подошло к нему, но потом страх ушёл, как недавно и счастье, и он пристально вгляделся в это существо.
- Кто ты? – спросил он. – Почему счастье ушло от меня, стоило лишь тебе встать у меня на пути?
Существо захохотало, и не таким был его смех, чтобы греть душу, наоборот, оно словно плюнуло на тебя, заставляя морщиться от отвратительного ощущения.
- Я демон, - сказало оно, и голос его соответствовал наружности: такой же жуткий и злой. – Чёрный маг в высокой башне вызвал меня, чтобы я дал ему могущество, богатство и сотню красивых женщин, а ещё бессмертие, я же вырвал его неосторожное сердце и сбежал из башни, странствуя много дней, пока не пришёл сюда, - в лес, который я сделаю похожим на чащи моей сферы, и установлю законы, по каким привык жить там. Вы, люди, именуете эти законы злыми и жестокими, а ещё – неестественными, но я по-другому жить не могу.
- Ты хочешь выпить всё счастье, заменив в его источнике воду на зловонную грязь? – удивился он. – Мне тебя жаль, если ты не можешь жить иначе!
- Довольно! – закричал демон. Жалость резала его чёрную душу, словно острым ножом. Демон протянул когтистую руку к его белоснежной бороде, чтобы лишить его счастья навсегда, а посох установить на шпиле громадного замка, сложенного из выкорчеванных пней.
Но он не хотел этого. Он хотел ходить по ласковой траве, слушая ветер и птиц, смеясь вместе с духами, набирая холодную воду в сложенные лодочкой ладони.
Он крикнул одно, только одно слово, отчего паутина, запутавшая его почти до потери дыхания, лопнула, а демона откинуло прочь, поволокло по пожухлой траве, пресекая все попытки встать.
Он поднял посох, с удивлением слушая слово, которое крикнул мгновение назад, что ещё отражалось от корней и стволов деревьев, постепенно стихая, но не теряя Силы, что была заключена в нём. Демон смог встать, но подходить побоялся, опасливо косясь красными, налитыми злобой глазами.
Тут груз памяти трёх веков, что был освобождён этим словом, открывшим вновь Силу в нём, которую нужно было скрыть и которая была запечатана в нём вместе с памятью, пал на него. Он упал на колени, держась за посох и хрипло бормоча про себя проклятия. Демон осторожно начал подходить к нему.
Вот что он вспомнил – хотя, конечно, он вспомнил гораздо больше, - на его совести жуткое деяние, насмерть перечеркнувшее все его добрые свершения. Он вспомнил тысячу имён, из них сто – его; миллион заклятий и сотню иных сфер. Девять магов сразились с ним после его злого поступка, и одержали победу. Стало неясно, что же делать им дальше? Они решили лишить его памяти и запечатать Силу в нём так, чтобы он не смог её найти. Но он смог – и теперь растерянно тянул себя за белоснежную бороду, совсем не глядя на приближающегося демона.
Тот поступок, далёкой давности, жёг его душу, он был как гноящаяся рана, на которую наложили повязку, а он сорвал её.
Он нащупал на поясе маленький острый кинжал – да, он мог выбрать смерть; мог пойти и отомстить тем девятерым магам, что отняли его память; но мог и снова стать таким, каким был. Он выбрал почти сразу.
Демон не успел подойти – он бросил три слова, и страшное создание, завывая, отправилось туда, откуда пришло в этот мир, куда его звал только один неосторожный человек, снедаемый жаждой могущества. Мир вздохнул, освобождаясь от этого тёмного пятна, и деревья одобрительно заскрипели, радуясь неожиданному избавлению. Тихо, постепенно осмелевая и набирая силу, начали петь птицы.
А он плакал. Рана на душе болела так сильно, что было невыносимо жить – даже просто дышать и ощущать босыми ногами прохладу земли. Он нащупал кинжал, освободил его от ножен… но тут вспомнил счастье, которое познал в этом лесу. Одного мига промедления было достаточно: маленькая рука лесного духа остановила его.
- Не оставляй нас, друг, - сказал дух. – С тобой так весело.
Он вздохнул.
- Ну что ж… Тогда я всё забуду – снова. Кто знает, сколько уже раз я забывал всё?.. Как жаль, что мне не получится искупить тот страшный грех… Но ты прав. Я не могу оставить вас.
- Ура! Ура! – закричал дух. – Друг вернулся! Наш друг вернулся!
Лес ликовал, взрываясь радостными криками; деревья шевелили ветвями, а птицы хлопали крыльями, выводя красивые трели. Он взял свиток, на котором было начертано заклятие, освобождающее от мук памяти, и прочёл его. Теперь, когда он проснётся, то не вспомнит ничего. Но до сна память о том, что он совершил, будет терзать его, рвать на части его душу, пережёвывая её острыми клыками.
Он уныло брёл по траве, в мрачных раздумьях о прошлом. Но на плечо ему села птица и потёрлась головой о белоснежную бороду, а потом он сел, опёрся спиной о дерево и заиграл на флейте, - и понял, глядя на танцующих обитателей леса, что воспоминания о былом уже не так терзают его, а когда юркие духи закружили его, завертели в хороводе, он понял, что вполне может жить с этим тёмным грехом на совести. Помнившему безграничное счастье давнее горе может показаться не столь сильным.
Он задумался, вышел из хоровода и попросил у духов чернил. Заклятье было уже брошено, и на следующее утро он не вспомнит вообще ничего. Скоро духи принесли ему чернил, которых надавили из орехов и налили в деревянную плошку. Он взял несколько пустых листов, что девятеро магов милостиво оставили ему в оказавшейся полной вещей и почти необъятной сумке. Он стал писать, и писал до тех пор, пока седая голова не упала на плечо, и он заснул. Тогда весь лес стих, чтобы он мог спать спокойно, он, единственный, кто стал другом целого леса, а они не чаяли в нём души.
…Он проснулся, ощутив в один миг весь мир, и встал, опираясь на посох. Вокруг на траве лежали какие-то исписанные листки, он собрал их и сложил в сумку, но прочесть не смог, потому что не вспомнил, как это делается. И тогда он пошёл по лесу.
Он на ходу играл на флейте, а птицы сидели у него на плечах, и деревья убирали толстые корни с его пути, чтобы он не споткнулся. Он не вспомнил ни о чём, но и не хотел вспоминать, а просто шёл по лесу – и значения больше ничего на свете не имело.
Главное, что он был счастлив.
|