[Лунатик]

- Ура-а-а! - кричу я и радостно прыгаю на одном месте.
- Ура-а-а! - вторю я сам себе и, глядя на недоумевающие лица, поясняю: - Я закончил собрание материалов для книги. Всё что вы читали о Хавилоне до этого - блеф. Жалкая подделка под настоящую книгу. Проба пера о загадочном мире "меча и магии" Хавилоне. - Объясняю я и добавляю: - Выкладываю пролог. Боюсь ударить в грязь лицом. Но критику жду... надеюсь, с ней мне получится написать что-то стоящее...
З.Ы.
Могу назвать свой огромный мину... минусище просто - нужна страшайшая редакция, я от природы, безграмотен. Ко всему, это усугубляема пристрастием к длин-н-н-н-ным предложением. За это - извините!
***
Пролог
Лес Эвридии, без сомнения можно назвать самым удивительным лесом Хавилона. В этом лесу были и непроходимые дебри, преграждающие дорогу крутыми подъемами и спусками, глубокими оврагами, бесчисленными заболоченными берегами и буреломами. Там нашли своё место тролли и кикиморы, которые в самом сердце глухих трясин глубочайших болот строят свои логова; хорлы – странный народ – живущий под корягами пней и в колючих кустарниках, подстерегающие заблудившихся себе на забаву, и заманивают их в такие трясины или дебри, что самый искусный следопыт не выберется. Да и гоблины бродят в поисках наживы, всегда мрачные, не брезгают и мертвечиной, таятся от людских глаз и стрел. А если путник уйдёт да-леко на северо-восток где лес Эвридии принято называть Темнолесьем, можно встретить таких чудных существ как чугайстереры. Они хранят странников от навий – воскресших мертвецов, вернувшихся в наш мир, чтобы забрать с собой живых. Чугайстеров чаще всего боятся и когда их встречают, людей повергает отвращение и страх, хотя этих существ интересует только по-имка навий и ничего более. Вряд ли они навредят путнику. Чаще всего страх связанный с чу-гайстерами основан на их ритуальных убийствах навий – лишь так можно изгнать морока из бренного тела умершего. Несмотря на это чугайстеры замечательно танцуют. Их танец может заворожить даже самого самовлюблённого эльфа
Лес Эвридии, сколько ни озирайся, представляет из себя, зелёный ковёр без конца и края, ибо заблудится в нём дано каждому. Потерялся. Взберёшься на вершину высокого дерева, – глянешь вокруг, – а всюду лишь торчащие из земли сосны да елки. Самым надёжным местом путешествия через лес Эвридии является Клаудонский Тракт. Проложенный не один десяток лет назад, тракт служил, вначале, как торговый путь между Крайдолом и гномьими поселениям в Тацук Лар; после же вторжения вервольфов тракт перестал использоваться по назначению.
Сейчас в лесе Эвридии размеренно текла ночная жизнь. На верхушке деревьев, которые соприкасались кронами, устроилась стайка дивных птиц. Они сомкнули глаза точь-в-точь как солнце зашло за горизонт. А в это время под можжевельником проскочила мать-лисица – напа-ла на след двух мышей полёвок, что пробегали здесь буквально мгновение назад. Настигнув мышей, лисица поспешила в свою нору – там её ждали два махоньких лисёнка, двух недель от-роду. А на соседней поляне пронёсся молодой кабан. Пробежав дальше в чащу, он заметил яму, заполненную грязью, поспешил скрыться в ней, чтобы отбить запах, ведь за ним крался моло-дой рысь. Хищник же, сбитый с толку потерей запаха кабана, поспешил найти себе новую жертву.
Багровое солнце уже давно скатилось за горизонт и над миром появились первые звёзды. Они блестели в черной и бездонной глубине неба. Луна упорно карабкалась все по небосводу, отражаясь в тёмной, из-за сумрака, реке. Стало заметно холодать. Ночь наполнилась странными звуками – шорохом травы, уханьем или даже криком ночных птиц, стрекотом каких-то мерзких и кусачих букашек, которые шелестом невидимых крыльев нарушали благоговейную тишину ночи.
Темнота, уже совсем осмелевшая после ухода солнца, всё ещё робко пробиралась сквозь деревья, заполняя собой всё – ибо пришло её время, время ночи. По небу сонно плывут облака, иногда, как бы невзначай обнажая еще только-только появившиеся звезды. Само же небо давно уже перекрасилось из ярко-красного, закатного цвета, в полуночный – тёмно-синий. Луна уже сбросила все оковы, свободно поднялась на ночное небо, ярко, необычно, осветив Клаудонский тракт. Из-за этого он стал похож на лунную дорогу, будто освещённый не одним десятком фо-нарей, а ведь в нескольких шагах начинались сумерки. Они быстро поглощали кустарники и деревья, что стояли плотными рядами, разделяя Клаудонский тракта и реку. Из оврагов пополз белый туман. Его струи потянулись по тихому лесу. Мелькнула красноватая молния, от навис-ших туч потемнело. Грохотнул гром, гулко нарастая и разражаясь треском и всё вновь затихло. Вроде бы назревал дождь, но тучи довольно быстро разошлись. Похоже, Боги не решились оро-сить землю своими слезами.
Всю тихую мелодию жизни леса нарушил отчаянный стон. Бартемий быстро поднялся и, отшвырнув в сторону корягу, о которую запнулся вновь побежал. Он хромал на левую нугу, из-за чего приходилось опираться на посох. Холодный ночной воздух разрывал Бартемию лёгкие, и, казалось что каждый вздох, просто вырывал душу из бренного тела; в груди пылала огненная боль – он прибавил скорость. Деревья мчались ему навстречу, цепкая трава хватала за ноги, кусты плотными рядами вставали впереди. Силы его покидали. Он остановился, навалившись всем телом на посох и начал озаряться по сторонам. Вроде бы погони уже не было слышно, но он, набрав в грудь побольше воздуха, вновь отчаянно побежал. Под ногу, уже второй раз за столь короткое время, подвернулась ветка и он, оступившись, полетел через кустарник орешни-ка. Бартемий свалился на землю, лбом врезался в землю в глазах потемнела, а на губах чувство-вался вкус соли – из носа брызнула кровь. Собрав все силы, молодой маг поднялся на ноги, ог-ляделся. Взору предстала небольшая поляна с обветшалым домом неподалёку по виду насчиты-вавшим лет восемьдесят, не меньше. Он имел выцветшего серого цвета фасад, обрамлённый резьбой и два выдолбленных в дереве отверстия по каждой стороне, каждое из которых было застеклено. Облезшей краской, видневшаяся в некоторых местах, говорила о давно минувшей красоте. Любоваться каким-то трухлявым зданием у него, разумеется, не было ни времени, ни желания. Бартемий поспешно обошёл дом вокруг и смог убедится в том, что двери нет. Обошёл ещё раз. Результат тот же. Проклиная безмозглых строителей – кому нужен дом без двери? – молодой маг подошел к ближайшему окно. Рама была очень старая и давно сгнила, из-за чего стёкла дребезжали от одного дуновения ветерка. Он подошёл к нему вплотную, замахнувшись посохом, разбил окно, влез. Оказавшись в пустой и тёмной комнате, он не сразу решил, куда идти, но вскоре увидел узкую лестницу в конце помещения. Не раздумывая, маг помчался по лестнице вверх, опираясь на перила. Наверху его не ожидало ничего хорошего. Несколько за-крытых окон, тоже со сгнившими рамами, и немного лунного света, который проникал сквозь стёкла.
Бочком, всем телом прижимаясь к стене, Бартемий подошёл к окну, искоса выглянул на-ружу. Взору предстояло ничего не предвещающая ночная тишина и обширная поляна, ярко оза-ряемая лунным светом. Маг тяжело вздохнул. Лицо у него было красным, дышал он тяжело из-за горячего кома в горле. В самом дальнем углу комнаты была нища, скорее всего, предназна-чавшаяся для шкафа или подвесных полок, но уже не один десяток лет не используемая по на-значению. Всё так же бочком он проскользнул к нише и сев в ней поглубже он накинул на го-лову капюшон. Этот выбор был обусловлен тем, что этот угол был самым тёмным в комнате, а возможно и во всём доме. Посох Бартемий поставил напротив себя. Посох был простой. Выто-ченный из цельной ветки дуба он был заострен на конце, так что при необходимости им можно было пользоваться как копьём. Набалдашником служил искусно вырезанный из древесины пен-такль заключённый в обхватное кольцо, по всей окружности которого так же шли руны. На стыки древка и навершия висели бусы из красного дерева, такие же висели на шее у Бартемия. Опытный глаз мага мог бы сказать, что это бусы манны – в каждой бусинке содержится толика магической энергии, при необходимости чародей может её использовать для усиления заклина-ний, или пополнения своих сил. Походную сумку Бартемий подложил под спину.
Казалось, эта нища – отличное место, чтобы переночевать и сбить неизвестную погоню со следа, но Бартемием овладело чувство полной беспомощности. Его занимал вопрос о тёмном предзнаменование его учителя, ныне покоившегося в обители мёртвых. «В мире станет ещё темнее», – поведал он юноше. Больше старый чародей ничего не сказал по этому поводу, но его слова твёрдо засели в голове молодого мага.
Дыхание выровнялось, и грудь стало подниматься в обычном для неё ритме. Всё тепло после длительно бега ушло, и теперь молодой маг замерзал. Холод уже пробрался пол плащ. Бартемий подул на замёршие ладони и попытался сесть прямо, настолько насколько того по-зволяла ниша. И тут же панически вздрогнул. Окно с шум распахнулось, стёкла тревожно за-дрожали готовую в каждую секунду треснуть, и вывалится из рамы. Сначала Бартемий хотел закрыть окно, так как в комнате и без того было холодно, а если позволить ветру разгуливать в доме как в чистом поле, то до утра можно и не дотянуть. На подоконник сел чёрный ворон, большой, красивый, он расправил крылья, казалось, приветствует молодого мага, или наоборот – запугивает!
Вороны пользовались огромной славой, причём слава это была весьма сомнительна, так как никто толком не мог сказать чего именно вестником является эта птица. Самым популяр-ным предположением, разумеется, было то, что ворон вестник смерти. Люди вообще зачастую приписывают, необъяснимым явлением предзнаменование смерти. Почему это тема сама акту-альная никто сказать не ручается.
Бартемий в особо силу ворона не верил, в первую очередь, потому что не встречал упоми-нания об этой птицы в магических книгах, а во-вторых, молодому магу ни разу не встречал подтверждения теории ворона-предвестника. Нет, разумеется, многие чародеи пользовались изображением ворона в качестве герба; другие использовали части тела птицы для зелий, тре-тьи в качестве оберегов. Но от ворона, который оказался Бартемии ночным гостем, веяло какой-то потусторонней силой. Даже не силой, а знаниями, коих молодой маг так и не достиг за всё время обучения, а теперь, без наставника и вовсе не достигнет.
От взмаха крыльев в лицо ударил поток холодного воздуха. Бартемий лишь успел дёр-нуться в сторону, когда ночной гость пролетел в трёх ладонях от него и уселся в дальний угол комнаты. Молодой маг зыбко передёрнул плечами, когда с той стороны послышался стук. Бар-темий зажмурился, надеясь, что стук не повторится. Но ворон принялся выбивать целую бара-банную дробь. Отойдя подальше от окна, чтобы его не было видно снаружи, молодой маг начал наблюдать за птицей, которая продолжала усердно стучать клювом по деревянному полу. С ка-ждой секундой в комнате становилось всё холоднее. Бартемий начал дрожать, словно лист по весне и стучать зубами, но окно так и не закрыл – лелеял мысль, что птица вскоре улетит.
Наконец ворон престал выдавать монотонную дробь и взмахнул крыльями, да вот только улетать не собирался. Он парил в воздухе, будто ждал чего-то. Сделав два круга по комнате, полетел к окну. Задержавшись в оконном проёме, ворон, оставаясь в воздухе, повернулся к мо-лодому магу. Бартемию показалось, что он навсегда запомнит два желтые, с маленьким зрачка-ми, широко распахнутые глаза. В комнате и без того тёмной, потемнело ещё больше.
Сначала появился сизый туман, сгущающийся причудливыми завихрениями в центре ком-наты. Бартемий прижался к противоположной от окна стене, не в силах отвести взгляд от зага-дочного ночного гостя, который тоже не спускал глаз с мага. Собравшийся в середине комнаты туман выбросил тонкие щупальца в сторону ворона. Вскоре Бартемий уже не мог видеть птицу, за плотным занавесом тумана, только слышать взмахи чёрных крыльев. Потом раздался тихий голос, что-то нашептывающий молодому магу на давно мёртвом языке.
Вскоре туман начал расходится. Он растягивался по углам, проникал в щели, вылетал в окно, пока вовсе не покинул комнату. Это были последние движения в комнате, и когда они пропали, показалось, что всё замерло. Ворона уже не было.
Бартемий тяжело дышал, хватая воздух широко раскрытым ртом. Глаза бешенные, каза-лось, могут выпрыгнуть из глазниц и забиться в самый тёмный угол, чтобы ничего не видеть. Наконец собравшись с духом, молодой маг подошёл к нище, где лежала его сумка и посох. Взяв посох в руку, он медленно, шаркая грязными, латаными-перелатаными сапогами, как можно отдаляя встречу, пошёл к тому месту, где ворон, некоторое время назад, что-то усердно выби-вал на полу. Он склонился над выбоинами в полу. В животе неприятно потяжелело, на лбу про-ступили капельки пота, сердце закололо с неистовой быстротой, а глаза упорно не желали ви-деть очевидное.
На полу был высечен глиф. Надо заметить, поразительно правильный, без изъян… все ли-нии… ни одной ошибки!
Бартемий никогда не уделял должного внимания рунной магии. Он считал этот раздел ча-родейства бессмысленным и крайне туманном, в чём уже укорял себя. Одно только осознание того, что птица смогла нарисовать глиф – магическую руну! – повергало в шок.
Молодой маг начал метать по комнате. Он нервно теребил посох, изредка подносил к гу-бам пальцы, будто хотел погрызть ногти, но, замечая себя за непроизвольными действиями, брезгливо отдергивал руку. Хотелось подумать, но мысли, по всей видимости, покинули голову вместе с туманом. Бартемий подошёл к окну, высунулся наружу – никто ли не следит? Никого не было. Закрыв окно, он метнулся в тот угол, где был глиф в надежде увидеть простые следы от клюва ворона. Глиф остался на том же месте где и был.
На мгновение он поддался истерики и депрессии. Бартемия охватил панически страх. Бес-смысленно конечно оправдываться: сказать, что это простое совпадение, птица ему привиде-лась, как и туман, а глиф тут был начерчен ещё в давние времена его обитателями. Но это было не так, и Бартемий это знал. Он никогда не жаловался на рассудок. Конечно, он мог помутиться в связи с убийством наставника и охотой на него самого. Бывали случаи, когда люди сходили с ума уверенные в преследование, зачастую даже в мнимом. Но, не смотря на это, он не причис-лял себя к лико душевнобольных.
Хотя сейчас это ровным счётом ни имеет смысла. Рано или поздно люди, ведущие на него охоту, найдут его, как бы тщательно он не скрывался, и убьют! Они справились с его учите-лем!.. а что он? – простой ученик мага, годный разве что, только в деревенского волхва.
За страхом пришёл стыд. Осознание мысли, что он – ученик мага! – придало сил. Настав-ник часто его ругал, говоря о лени, которая по его словам, без сомнения родилась вперёд Бар-темия и отсутствии усидчивости. Но при этом не забывал приговаривать, что при должном обу-чении из него выйдет великий маг. Бартемий всегда в таких случаях представлял себя верхом на крылатом драконе, с плеч ниспадает серо-лиловый плащ, перехваченный у горла серебряной цепочкой. И он гордо парит в облаках верша справедливый суд.
Бартемий улыбнулся. Эта мысли никогда небыли серьезными, и не, потому что он не меч-тал, достигнут высот, просто не видел смысла показывать сою силу подобным образом. Этот образ, героя-мага на драконе, скорее служил, ем предостережением. Вот, каким не следует ста-новиться, говорило оно.
Он повесил сумку на плечо, крепче сжал в руке посох и спустился на первый этаж. К Раз-битому окну подошёл уже с беспечной мыслью о прекрасном и необъятном Хавилоне.
Уже светало.