Точка 317, ответьте
- Ну что там, Яковенко?! - Миронов нетерпеливо барабанил по столешнице пальцами, выстукивая причудливую дробь.
- Да все тоже самое, товарищ майор! - Радист с красными от недосыпания глазами, снял наушники и протянул их Миронову. - Да вы сами послушайте, ерунда какая-то!
Майор с хмурым выражением лица резко взял, почти выхватил, из рук радиста наушники и одел их на свою массивную, увенчанную ежиком седых волос, голову. Уши заполонило шуршание и визжание мирового эфира, временами прорываемые треском статических разрядов. Вдруг помехи прекратились и кто-то чистым детским голосом зажурчал:
И тогда наверняка, вдруг запляшут облака
И кузнечик запиликает на скрипке!
С голубого ручейка начинается река,
Ну а дружба начинается с улыбки!...
Оставшиеся слова песенки вдруг снова проглотила волна помех и ничего более разобрать было невозможно. Затем раздался резкий скрип-визг, как если бы кто-то провел шилом по пластинке и наступила тишина.
Миронов угрюмо пожевал губами, снял наушники, отдал их обратно радисту:
- Продолжай вызывать!
- Товарищ майор! - Жалобно попросил тот, молодой еще совсем парень. - Мне бы смениться, уже вторые сутки пошли...
- Отставить! - Гаркнул Миронов и радист испуганно притих, сьежившись, слившись с креслом. - Выполнять приказ, Яковенко! Через час, максимум через два, пойдешь отдыхать. Потом получишь неделю внеочередного отпуска. Все, давай.
- Есть. - Парень тяжело вздохнул, надел наушники и повернувшись к пульту, скороговоркой забормотал:
- Точка 317, прием, ответьте! Точка 317, прием, это Орел, почему не отвечаете?! Точка 317...
Миронов подошел к столу и поднял телефонную трубку:
- Алло, Котенко! Да, да, Леша, это я. Зайди на радиоточку.
Через 5 минут в комнате оказался лейтенант Котенко, молодой, подтянутый. 2 года, как из училища и 2 года, как проходит службу в этой Богом забытой части за 150 км от Шантарска, где единственным развлечением для неженатых офицеров, было употребление паленой водки да совращение немногочисленных молодых девчонок из немногочисленных же окрестных деревень. Многие из командированных сюда, за это время спивались и опускались, он же напротив — не оскотинился, всегда был весел, бодр, увлекался спортом, охотой, читал книги, за что и был любим майором, в чьем непосредственном подчинении находился . «Идеал коммуниста-ленинца!» - Иногда со смешком шутил Миронов про него.
- Товарищ майор, лейтенант Котенко по вашему...
- Отставить. - Миронов устало махнул рукой, отдающему честь Котенко. - Вольно, Леша, не до этого сейчас. Вот подойди, послушай.
Он жестом показал на бубневшего за пультом радиста. Лейтенант одел наушники. Минуту молчал, затем глаза его удивленно расширились, он неопределенно хмыкнул.
- Ну и что ты об этом всем думаешь?! - Поинтересовался майор у застывшего в задумчивости Алексея.
- Песня Крошки-Енота, Анатолий Геннадьевич.
- Не понял? - Переспросил Миронов.
- Ну есть мультфильм такой, там поют эту песню. Лялька, моя младшая сестра, без ума от него!
- Мультфильм, говоришь! Сейчас я тебе обьясню, что это за мультфильм у нас здесь приключился. Знаешь, что такое Точка 317?
- Ну, насколько я в курсе, это станция радиолокационного наблюдения, расположенная в тайге, километров за 250 от дислокации нашей части.
- Это хорошо, что ты в курсе, Леша, это хорошо. Так вот, 6 часов назад с точкой 317 была потеряна связь. На все радиозапросы, слышно только вот этот...мультфильм!
- Дурачье молодое, одичало там совсем и фигней мается! - Улыбнулся Котенко. - Отодрать за уши и на губу!...
- Да нет, Леша, не дурачье там, не идиоты призывники! - Раздраженно перебил лейтенанта Миронов. - Там рота сверхсрочников, да таких, я тебе скажу, что каждый из них пятерых наших чебурашек стоит!
- Не понимаю, Анатолий Геннадьевич! - Недоуменно воззрился на него Котенко. - зачем на обычной станции ВДВ, да еще и целая рота?!
- Сейчас поймешь. - Произнес майор и мельком посмотрев в сторону радиста, продолжил:
- Точка 317 радиолокаторная станция только по документам. В принципе, локаторы там есть и еще много чего есть, например четыре ракетные шахты с «Тополями».
- Ядерные ракеты?! Но... Но тогда это ЧП, Анатолий Геннадьевич! Возможная атака противника, надо уведомить вышестоящее, вызывать спецназ, авиацию, оцепить район.
- Да знаю я, Леша, знаю, не учи ученого! - Поморщился майор, как от зубной боли. - Я начальнику округа так все и доложил. И знаешь, что он мне ответил?! За 6 часов запуска ракет не обнаружено, космической и аэро разведкой никаких передвижений в прилегающем районе не замечено. А что, если все это провокация?! Если это все спецслужбы Запада глушат сигналы и крутят эту вот... песенку?!
- Да ну, Анатолий Геннадьевич, какие еще спецслужбы! - Неуверенно усмехнувшись, возразил лейтенант. - У нас же сейчас гласность, идет взаимное разоружение...
- Вот то то и оно, Лешенька, вот то то и оно, что взаимное, понимаешь, разоружение! А Точка 317 ни о каком таком разоружении и знать не знает, четыре шахты с ядреными ракетами ни в каких официальных документах,
рапортах и отчетах не запротоколированы! И если мы сейчас суетиться начнем, самолеты подымать, да войска туда-сюда гонять, то Америка такой хай поднимет, что мол опять СССР все просрали, все, так сказать, мирные намеренья, что от этого говна будет не отмыться. И головы полетят, ох как полетят!
Майор осознал, что кричит только когда краем глаза заметил, что молодой радист нет-нет да и косится в их сторону. Перевел дух, успокоился и уже нормальным голосом продолжил:
- Так что слушай, лейтенант Алексей Сергеевич Котенко, мой приказ. Берешь два отделения из тех, что постарше, поопытней, грузитесь в вертолет и вылетаете на Точку 317. На все про все тебе полчаса. Прибудете на место, держите радиосвязь с частью постоянно. Перед отбытием, зайдешь ко мне в кабинет и получишь пакет с документами: координаты места, коды и пароли, планы. В случае чего — уничтожить без замедления. Ну все, давай. бегом.
Лейтенант лихо козырнул и развернулся к выходу из радиоточки.
- Слушай Леша. - Остановил его майор. - У тебя сигаретки случайно не найдется?!
- Я же не курю, Анатолий Геннадьевич! - Виновато развел руками Котенко. - Да и вы ведь вроде бросили?
- Как же, бросишь тут с вами. - Пробурчал Миронов и махнул рукой, отпуская лейтенанта. И закричал, уже в сторону радиста:
- Ну что там, Яковенко?! Есть связь?!
В стальном брюхе вертушки было тесно и неудобно, у Артема даже разболелась голова от внезапно нахлынувшей клаустрофобии. Вспомнилась сказка про Пиноккио, когда тот оказаля в животе у кита. В какой-то момент, поддаваясь непонятному порыву, он решил поделиться этим сравнением с сослуживцами, но вовремя отказался от этой идеи. Сидевшие рядом солдаты были ребятами простыми, как сжимаемые ими автоматы Калашникова, ни о каких Пиноккио не читали и не слыхали, максимум смотрели «Буратино» и поэтому не могли разделить с Артемом всю иронию данной ассоциации.
Смотря на скучные и постные выражения их лиц, или по простому на «рожи кирпичом», он в очередной раз задумался, зачем он все-таки пошел служить в армию. Маленький, тощий, некрасивый еврейский мальчик, гуманитарий, 5 лет на скрипке — сама судьба предопределяла его поступление не меньше, чем на филфак или в консерваторию. Но Артем сделал по своему, Артем решил совершить мужской поступок и отдать долг родине, стать могучим и красивым, как Тарзан Бэрроуза, эффектно, с автоматом наперевес, врываться во вражеские доты и блиндажы, смеяться в лицо опасности. А после, увешанным наградами, украшенным шрамами и увенчанным боевой славой, в отутюженном парадном кителе, вышагивать по улицам родного городка, ловя восхищенные взгляды местных девчонок. Мама, маленькая Зоя Аркадьевна, рыдала, умоляла, заламывала руки, хваталась за сердце и пила столовыми ложками валакардин. Несмотря на все это, маленький еврейский мальчик Артем Гогенович Фрейдман, в своем решении, был нерушим, как скала — он твердо решил стать героем.
Но, к своему удивлению, кое-как пройдя медкомиссию, вместо десантного корпуса, он оказался в Воинской Части, где дислоцировался третий мотопехотный полк, четвертой стрелковой дивизии, его новый дом в последующие 2 года. И вместо боевых подвигов, боевых трофеев, медалей, песен под гитару у костра, были выматывающие тело и душу маршброски в полной выкладке, вязнущие в жирной, липкой, глинистой каше стоптанные кирзачи, бесконечные наряды, как в очереди, так и вне ее, гнусный мат, остервеневшего от спирта и безнадежно-беспросветного быта, начальства. Были грибки на ногах, чирьи на спине и на других, более интимных частях тела, был вечный голод, сосущий изнутри, да так, что просыпаешься по ночам. И были насмешки, были оскорбления и унижения, были чистки «очка» зубной щеткой, были «темные» в душевой, когда для того, чтобы не оставлять синяков, били не руками и ногами, а завернутыми в вафельные полотенца кусками хозяйственного мыла. Дедовщина в их части, особо не лютовала, но Артема Фрейдмана это не касалось. По злой иронии судьбы, для всех проходящих с ним службу ребят, он оказался собирательным образом «пархатого» еврея. Евреев в части, кроме Артема не было, поэтому их здесь не любили, уверенно полагая, что пока остальные зубрят устав и выполняют нормативы, «жидовские рожи» гуляют их девчонок в кафе, кинотеатр «Октябрь» или «Ударник», жрут мороженное, «лапают за ляжки», а после «жарят и в хвост и в гриву» на заднем сидении папиных «Жигулей».
И за все это Артема чмырили, чмырили, по всеобщему глубокому убеждению, вполне заслуженно. Но тот терпел, он не скулил и не просил пощады, не унижался. Лишь по ночам, кусая руку, чтобы не завыть, тихонько плакал в подушку. Артем срывал ногти на пальцах и сбивал в мясо ноги, задыхался от непосильной, для его щуплого сложения, ноши обмундирования, но шел со всеми на равных. На руках появились багровые рубцы и мозоли, плечо было одним сплошным, не заживающим кровоподтеком, но он упорно учился стрелять и вскоре уверенно выбивал 9 из 10. Получил поощрение от начальства, значок за разряд по стрельбе, хоть и не набрав особо в весе, стал жилистым, пропала былая сутулость.
Но на мнение однополчан, произошедшие изменения никак не повлияли. Его все так же унижали и все так же били, а он все так же молча терпел, мысленно считая дни и молясь, чтобы дембель наступил раньше, чем тот наряд в караул, когда ему в голову придет такая простая и логичная мысль, зайти в свою казарму с примкнутым штыком и тремя полными рожками.
Артем посмотрел на людей, находящихся вместе с ним в брюхе вертушки. Рассеянный, прикрытой плексигласовым колпаком лампы, полумрак грузового отсека топил лица четырнадцати человек в глубоких тенях, но тех, что были поблизости от него, можно было рассмотреть в деталях.
Напротив сидел старший прапорщик Тарасюк, мужчина могучего сложения, обладатель мощной квадратной челюсти и устрашающего вида шрамов, белеющих в проплешинах, так и не отросших на голове, волос и полученных, судя по слухам, в процессе нахождения внутри горящего БМП где-то под Кандагаром. Из-за этих шрамов, он и был комиссован из Афгана, но настоял на продолжении службы в доблестных рядах Советской Армии уже здесь. Человеком он был суровым, но справедливым и если проводил время от времени «проверку фанеры» то исключительно в воспитательно-показательных целях, вне зависимости от личного отношения к обьекту наказания и уж ни в коей мере не отталкиваясь от его национальной принадлежности. Сейчас, прапорщик с аппетитным хрумканьем вгрызался в галету и периодически с похрустывнием суставов, слышимое даже несмотря на мерный рокот винтов, сжимал и разжимал пальцы здоровенной своей ручищи, на костяшках которой, синим было выколото «ГЕНА».
Около Артема сидел рядовой Василий Федюкин, парень говорливый и веселый, вечно сыплющий шуточками и пошлыми анекдотами. В силу данных качеств, был он незлоблив и добродушен и возможно, познакомься они с с Фрейдманом при других обстоятельствах, быть бы им друзьями. Но к сожалению, Федюкин был слабохарактерным, из толпы старался не выделяться, «не отсвечивать» и точно так же, как и остальные, «за компанию» издевался над Артемом, хотя по правде говоря, делал это без должного энтузиазма. Однажды, он даже вяло попытался успокоить остальных одновзодчан, говоря, что «может ну его, этого Фрейдмана, пускай живет», за что тут же был обложен матерными словами, отхватил поджопник, а затем подзатыльник, на чем его протест против мнения коллектива, был убит в зародыше.
Через Федюкина, вальяжно развалился на узкой жесткой лавке Кононов Егор, главный инициатор всех избиений и унижений Артема, альма-матер всех его бед. Возможно, не будь его, со временем надругательства из процесса интенсивного перешли бы в процесс вялотекущий, а потом и вовсе сошли бы на нет. Но Кононов находил все новые и новые поводы для издевательств, нещадно бил Артема при любой возможности.
- Эй, Вавилин! - Крикнул Егор в темноту салона. - Ты вроде летать боишься?
- Ну есть немного! - Прозвучало в ответ. - А что?
- Да я вот чувствую, чего-то в салоне говном завоняло, так это не ты случайно переволновался?!
- Да пошел ты! - Роздасованно пробурчал Вавилин. В салоне дружно загоготали.
- Хавальники захлопнули, воины! - Сказал Прапорщик Тарасюк. Сказал негромко, но так, что услышали все и смех, как по мановению волшебной палочки, прекратился.
Наконец, Артем взглянул на последнего, попадающего в освещенную зону, человека. Лейтенант Котенко сидел около иллюминатора окна и просматривал какие-то бумаги. Вид у него был задумчивый, Артему показалось, что даже встревоженный.
«И чего он там такого навычитывал?» - Заинтересованно подумал он. - «Из-за чего нас вообще сорвали с места и везут неизвестно куда?»
Артему очень хотелось узнать ответы на эти вопросы у лейтенанта, но со свойственной его национальности рассудительностью, он пришел к выводу, что скоро и сам все это узнает. На чем и успокоился.
Точка 317 представляла собой каменистый островок, площадью чуть меньше гектара и находилась в болотистой и непроходимой местности в 250 километрах к северо-западу от их части. Места были дикие, глухие, необитаемые, вокруг на километры простирались смертельно опасные трясины и топи — сама природа сделала из Точки 317, неприступную крепость. Люди же, усилили эту естественную неприступность маленького островка, густо заминировав прилегающие болота и установив вокруг средства теленаблюдения и сигнализации. Четыре зенитных противоздушных комплекса, расположенных по берегам, обеспечивали защиту с воздуха и предотвращяли высадку вражеского десанта. При приближении любого неопознанного летающего аппарата, караульная вахта открывала сразу огонь на поражение. Для опознавательного пароля служил шифр, посылаемых, в определенной последовательности, коротковолновых сигналов. Без него, любой самолет или вертолет, приближавшийся ближе, чем на 2 километра, нещадно уничтожался.
Котенко все это не нравилось, абсолютно не нравилось. Если связь с Точкой 317 глушится, то пройдут ли короткие волны, спрашивал лейтенант себя. В мозгу возникла четкая картинка: Разворот турели, гул работающих сервомеханизмов, подымающих лафеты с самонаводящимися ракетами. Рев пламени и стальной цилиндр мгновенно устремляется ввысь, мчится по направлению к зависшему над тайгой вертолету, оставляя позади пушистую ленту инверсионного следа. Пилот резко заваливает машину вниз и вбок, отчаянно пытается уйти от встречи со смертью. Но куда ему, смерть быстрее, она на полном ходу врезается в бок, заполняя отсек пламенем, сжигая, вплавляя людей в металл со всей яростью и злобой своего тротилового эквивалента. А затем резко, наотмашь, пылающим болидом кладет вертолет на землю, истыканную редким, из-за близости с болотом, частоколом деревьев, в чудовищной мясорубке, превращая и машину и людей в один безформенный, обуглившийся и почерневший ком, где уже не разберешь, где начинается металл и заканчивается плоть.
Картина рисовалась насколько безрадостная и настолько реальная, что лейтенанту стало не по себе, хотя с нервами, он всегда дружил и выдержкой его, Бог тоже не обидел.
Котенко выглянул в иллюминатор. Внизу медленно проплывала, серая, в предвечерних сумерках, колышущаяся масса леса. Он тянулся до самого горизонта, тысячи и тысячи квадратных километров дикой, первозданной природы, нетронутой человеком и даже не подозревающей о его существовании. А где-то впереди, находится Точка 317 — маленький, затерянный в этом первобытном океане жизни, островок с населением в 120 душ. О чем думают эти души, отрезанные от всего человеческого мира, единственной связующей нитью с которым служит хлипкий перешеек вертолетного транспорта и радио сигналы? Насколько остро ощущают они собственное одиночество? На острове они все равно, как на подводной лодке — месяцы в изоляции текут томительно долго...
Лейтенант встрепенулся: «Что-то я отвлекся» - И вновь склонив голову над документами, вернулся к чтению, щуря глаза в неверном свете.
На поверхности острова находились лишь посадочная площадка, уже названные зенитки и небольшой административно-бытовой корпус. Все остальные помещения Точки 317 уходили вглубь под почву, благо зыбкий наносной грунт, кое-как скрепленный корнями растений, служил прикрытием базальтовому основанию, в котором и находился центр управления,хранилища припасов, арсеналы, мастерские, жилплощади, шахты с ядерными боеголовками и много еще чего. Секретная военная база, важный стратегический обьект, один из многих звеньев цепи ядерной обороны страны.
Котенко сложил бумаги в планшетку и протискиваясь мимо тесно сидящих солдат, пробрался в кабину управления.
- Сколько до точки высадки?! - Перекрикивая шум винтов, спросил лейтенант у пилота.
- Минут через 10 будем на месте! - Пилот показал рукой вперед. - Уже начинаются болота.
По мере полета, лес редел, расступался, вековые деревья-великаны сменялись чахлой-низкорослой порослью, в последних лучах заходящего солнца блеснула вода. Котенко вспомнил пронзающую вертолет воображаемую и ракету и по спине его прошел легкий озноб.
- Начинайте передавать сигнал! - Крикнул он второму пилоту. - При любом намеке на опасность, немедленно уходим к базе! Радиоконтакт поддерживаете?!
- Связь стабильная! Миронов интересовался, как там настроение — боевое?!
- Аж дым из ушей! - Улыбнулся лейтенант. - Не забудь про сигнал!
Вернувшись в грузовой отсек, Котенко попросил у всех тишины и внимания:
- Через 10 минут мы прибудем на место! - Громким, хорошо поставленным, голосом начал он. - По необьяснимым причинам, связь со станцией радиолокационного обнаружения Точка 317 была прервана. Если с находящимися на обьекте людьми все в порядке и проблема только в потере связи, то через час-два, мы все возращаемся обратно! Если же произошло что-то непредвиденное, то попрошу всех бойцов быть бдительными! Магазины примкнуть, но без моей или старшего прапорщика Тарасюка команды, оружие с предохранителей не снимать и огонь ни в коем случае не открывать! В случае же непосредственной угрозы для жизни, если такая возникнет, действовать по собственному усмотрению, в зависимости от обстоятельств! Вопросы есть?
- Это что же, стрелять придется? - Растерянным полушепотом переспросил Федюкин
- Ты что, тупой, не слышал что лейтенант говорил?! - Поддел его Кононов. - У них рация сломалась, через пару часов уже будем обратно в части, перловку с тушенкой жрать! Даже Фрейдман пархатый, уж какой дебил и то не переспрашивает.
- Кононов, Федюкин. Вам что-то не понятно? - Котенко пытливо смотрел на двоих солдат, в ожидании вопросов.
- Да нет, товарищ лейтенант, все понятно. - С ленцой растягивая голос, ответил Кононов. - Это Федюкин тут интересуется, по личному!
- В смысле, по личному? - Не понял лейтенант.
- Ну типа, если у них там в красном уголке телевизор работает, то он хотел бы остаться «Спокойной ночи, малыши» посмотреть!
Несколько солдат сдавленно захихикали, но под каменным взглядом старшего прапорщика тут же умолкли. Котенко натянуто улыбнулся.
- Ясно. Значит вопросов больше нет! Тогда всем по местам и приготовиться к высадке.
Все занялись снаряжением, поправляя подсумки, подтягивая ослабившиеся лямки и проверяя хорошо ли пригнан магазин к автомату. Грубо расталкивая солдат к Кононову и Федюкину, подошел Тарасюк.
- Как вернемся в часть, снаряжение сдали и бегом ко мне, оба! Будем воспитательную беседу проводить!
- Товарищ старший прапорщик!... - Жалобно начал было Федюкин, но под взглядом Тарасюка тут же сник.
- Была команда блеять, я не понял?! Ничего, говно, я еще сделаю из вас людей, я вам устрою и «Спокойной ночи, малыши» и «На добранич диты»!
Отвернувшись от испуганных молчащих ребят, Тарасюк зычным голосом обьявил:
- Время заканчивается, а я что-то не вижу, чтобы приказ товарища лейтенанта о полной боевой готовности выполнялся! Через минуту те, кто не справится с поставленной задачей получат от товарища лейтенанта строгий выговор, а от меня смачного «лося» в копчик! Время пошло!..
Остров был чуть вытянутой формы и напоминал фасолину, плавающую в серо-зеленом супе болота. На поверхности не было видно никакого движения: молчаливо стояли, затянутые маскировочной сеткой, зенитные комплексы, от низкого, похожего на барак или коровник, здания АБК, никто не бежал, не суетился по причине появления вертолета, зависшего над Точкой 317, словно в раздумье — садиться или послать все к чертовой матери и улететь.
- Опускаемся! - Лейтенант отвернулся от пилотов и подхватил свой АК. Посмотрел на замерших в ожидании солдат:
«Господи, да они же еще совсем пацаны!» - Ошеломленно подумал Котенко. - «Чем же Миронов думал, посылая нас сюда?! А если это и правда нападение?!»
- Первым выхожу я, затем прапорщик Тарасюк! - Скомандовал лейтенант. - Все остальные за нами! Не зевать и смотреть в оба!
- Так точно! - Нестройным хором, ответили ребята.
Колеса коснулись земли, вертолет чуть присел на амортизаторах, слегка качнулся под порывом, откуда не возмись, налетевшего ветра, но устоял. Натужный визг лопастей, сменился мерным гулом пониженных оборотов.
Котенко схватился за ручку и потянул дверь в бок. Мягко приземлился на землю и пригибаясь, отбежал от вертолета на безопасное расстояние, замер, настороженно водя стволом автомата по сторонам. Тарасюк также ловко соскочив с подножки, присел с оружием на изготовку чуть в сторонке. Затем вниз посыпались остальные 13 человек, рассыпаясь по территории вокруг посадочной площадки, образовывая оборонительный периметр, выполняя описываемые действия на вполне сносном уровне — сказывалась бесконечная и неумолимая муштра прапорщика. Вертолетные лопасти перестали резать воздух и стало тихо.
Вокруг все также не было ни души. Угрюмо чернели силуэты зениток, сильный ветер накатывал резкими толчками, заставляя всех ежиться от холода. Да и только ли от холода, пробегал у молодых солдатиков по спине озноб? Было что-то зловещее в этой безмолвной тишине, царившей над Точкой 317, душащей словно пыльное покрывало. Не было слышно, такого привычного, для обычного болота, кваканья и плеска его обитателей, лишь только где-то вдалеке - у самой кромки воды и леса, тоскливо закричала выпь.
- Во бля, попали! - Боязливо сказал Вавилин, судорожно стиснув свой ПКМ. - Тут же нет никого! И еще зенитки. Нахера здесь зенитки, по лягушкам гасить?!
- А я почем знаю?! - Буркнул Павленко, прыщавый, курносый, длинный и нескладный. - Тихо как, аж страшно! Они чего, все заболели?!
- Ага, ветрянкой! - Насмешливо протянул Кононов и с чувством превосходства, посмотрел на сослуживцев. Но было видно, что ему тоже не по себе и бравада его натянутая, фальшивая.
Фрейдман тоже ощущал тревогу. Почему-то вспомнился рассказ про корабль-призрак «Марию Целесту», когда прочитанный в одном из выпусков «Вокруг Света». Их вертолет наверняка должны были заметить, однако никто не вышел навстречу. Странно. И даже немного страшновато.
- Всем держать позиции. - Лейтенант развернулся и трусцой подбежал обратно к вертолету.
- Связь с Частью держится?! - Задал он мучивший его вопрос, пилоту.
- Периодически пропадает, но в принципе связаться можно. - Ответил тот, склонившись над приборной доской.
- Соединяй с Мироновым!
- Леша... ну... там...вас?! - Слышимость была слабая, временами слова было сложно разобрать из-за шквала помех.
- Я на месте, товарищ майор! - Закричал в микрофон Котенко. - У площадки никого, возможно они все под поверхностью, как слышно, прием?!
- Понял... Ни в коем... спускаться...Держать...Назад... возвр...
Радио зашипело, затрещало, взвизгнуло и умолкло. Лейтенант растерянно положил наушники.
«Ну и что прикажете теперь со всем делать?!» - Раздраженно подумал он. - «Вниз не спускаться, а вокруг никого! А если там у них беда? Если им нужна помощь?»
Подошел Тарасюк.
- Какие будут приказания, лейтенант?
- Рассеяться цепью и прочесать остров. - Усталым голосом ответил Котенко.
Ветер крепчал, бросая шквальными порывами в лицо мелкий мусор. Солнце почти село , сгущались сумерки.
Ребята угрюмо брели по острову, шаря по земле фонарями и время от времени коротко перекликаясь:
- Ну чего там у тебя, Андрюха, нашел чего?
- Да нет тут никого, надо в здании искать!
- Лейтенант приказал внутрь не входить.
- Понятно.
Артему в пару достался Федюкин, они как раз осматривали одну из зениток. Василий был испуган и тыкал стволом куда ни попадя, один раз даже нечаянно задев Фрейдмана по голове — благо, что он был в каске, не то шишка бы была ого-го.
- Как ты думаешь, куда все подевались? - Дрожащим голосом спросил Федюкин.
- Не знаю. - После короткого молчания ответил Артем. - Может НЛО прилетело и всех забрало.
- Зачем?
- Ну, для опытов всяких разных, экспериментов. Или здесь у них чего-то такого произошло, что все поумирали.
- Чего это им вдруг умирать?!
- Ну мало ли. - Улыбнулся Артем. - Что-то не похоже это все на обыкновенную станцию связи.
Он похлопал по металлическому корпусу ракетного комплекса, на что тот отозвался глухим звуком:
- Вот ты сам подумай, зачем здесь эти вот штуки стоят. Это же современнейшая техника, передовая технология.
И вдруг на какой-то, забытой Богом, радиолокационной станции?! Больше подходит для секретного правительственного обьекта. Потому нас лейтенант внутрь и не пускает. Чтобы мы ненароком каких военных тайн не увидели...
Артем поднял взгляд и посмотрел на Федюкина. Выражение лица у того было испуганное, а глаза по размерам соперничали с блюдцами.
- Ты чего? - Недоуменно тронул он Василия за рукав.
- Мертвяк... - Сдавленным шепотом выдавил тот.
Артем. Повернул голову и всмотрелся в темноту, позади зенитки. А затем закричал:
- Товарищ прапорщик! Товарищ лейтенант! Идите сюда, мы кажется кого-то нашли.
В высохших зарослях камышей, наполовину в прибрежной грязи и тине, неловко подвернув под себя одну руку, лежал человек