Она появилась на прилавках как раз под рождество, и мягкие хлопья снега нежно укрывали совсем не улицы притихшего было города, а головы и плечи людей, стоящих в километровых очередях. Пристроившись в хвост одной из таких очередей, петляющей и извивающейся, будто червяк в луже после дождя, вы бы сразу влились в весёлую компанию, искупавшись в этой праздничной атмосфере ожидания, редких, но метких снежков, звенящих на лёгком морозце шуток и смеха.
Но чем ближе к началу очереди походили люди, тем серьёзнее они становились, улыбки сползали с их лиц, будто тушь с ресниц под дождём. Нервные жесты, шепоток, покашливания теперь становились аккомпанементом к напряжению, басовой струной колебавшему воздух. Или это был всего лишь шорох снега?
Мальчик очень замёрз. Он честно простоял всю очередь, не делая себе поблажек и считая слабость ниже своего детского, но такого серьёзного достоинства. Было в этом ночном посте что-то волшебно-радостное и одновременно торжественно-величественное. Когда именно атмосфера в хвосте очереди изменилась, мальчик не почувствовал. Он всё с таким же серьёзным лицом стоял, ощупывая взглядом витрины, в которых высились медленно тающие горы такой желанной книги. Книги-мечты. Книги-судьбы. Ведь он так хотел быть писателем. Нет, Великим Писателем. Странно, но никто из выходящих под медленные белые хлопья людей не отвечал на вопросы ещё ждущих, что внутри. Это было пугающе и интригующе, но мальчик даже и не думал спрашивать. Просто наблюдал за происходящим.
И вот он вышел из магазина, пряча под пуховиком, там, у сердца, увесистый том. Медленно, будто во сне, он добрался до дома, хотя на самом деле он шёл довольно быстро. Не знаю, была ли в этом виновата атмосфера праздничного вечера, неторопливо падающий снег или такие быстрые мысли, уже спешащие куда-то по воображаемым страницам. Не раздеваясь, он вошёл в свою комнату, только крикнув в коридоре родителям, что он пришёл. Аккуратно расстегнул куртку и так же аккуратно положил книгу на заранее очищенный от всякого хлама стол.
Только через минуту он осмелился открыть красивую кожаную обложку, вкусно хрустнувшую свежим переплётом.
Великий Писатель
Как писать великие книги
Так было написано на титульной странице. Эти строки вызвали дрожь в коленях! Но он взял себя в руки и перевернул шершавый, плотный лист.
Пишите. Прямо сейчас!
Так было написано на этой странице, и мальчик проникся мудростью этих слов. Он перевернул ещё одну страницу.
Она была пуста.
Ещё раз.
Пусто.
Ещё раз!
Пусто!
Ещё, ещё, ещё!!!
Пусто, пусто, пусто!!!
Утром у магазинов стояли огромные толпы. Пристроившись в хвост одной из таких очередей, петляющей и извивающейся, будто червяк в луже после дождя, вы бы сразу почувствовали это напряжение, звучащее во влажной атмосфере утра расстроенной басовой струной под аккомпанемент нервных жестов, шепотка, покашливания. Или это был всего лишь шорох снега?
Но чем ближе к концу очереди подходили люди, тем спокойнее они становились, звучали шутки, нервный смех избавлялся от дрожи, расправлялся, как цветы под дождём.
Ну что, в конце концов, изменилось? Ну величайший провал Великого Писателя, ну вернут деньги, ну пусть даже немного разочарованы…
А мальчик мирно спал в своей комнате, уткнувшись щекой в подогреваемый низко опущенной лампой стол, и его дыхание не растапливало белесым облачком величаво парящие на улице снежинки, а теребило страницы свежей книги, наполовину исписанной за ночь неровным детским почерком.