[Хаски]

Воть, добралась наконец...

Скрытый текст - Глава третья. Не бейте сильно!:

3 ЧЕШУЙЧАТЫЙ РЫЦАРЬ или
БРАТЬЯ НАШИ МЕНЬШИЕ: С ТАКИМИ РОДСТВЕННИКАМИ И ВРАГОВ НЕ НАДО!

И это лучшее на свете колдовство…


Наступило утро. Вроде бы утро как утро, но душа сегодня была исполнена чем-то сладким, радостно-бестолковым… Хотелось рассмеяться – звонко, радостно. Асмодей почувствовал, как губы сами растягиваются в улыбке. И ничто сейчас не могло испортить ему настроение.
Рядом завозилась Сивая, по детски протирая кулачками глаза.
Они жили в этой рощице почти неделю. Ее раны зажили неестественно быстро – буквально за пять дней. Так не может так у людей. Думал Асмодей. И он не ошибался. У людей – не может.
В конце концов он начал просить, чтобы она научила его чему-нибудь из своих боевых приемчиков. Не обязательно открывать ему сокровенный тайны, просто чтобы он мог защитить себя. Хаски лишь внимательно, очень внимательно посмотрела на него.
- Если я за тебя примусь, то уже не отвяну. Как бы ты меня не возненавидел.
Асмодей не собирался ее ненавидеть, даже если бы Сивая предложила ему знания в обмен на руку, рабство до конца своих дней или чего-нибудь похуже. Его, это, кстати говоря, вполне устраивало. Хаски ему нравилась. Они сжились, спелись смирились друг с другом.
Асмодей видел, что когда ребра Сивой начали выздоравливать, она продолжила свои явно ежедневные тренировки – наносила и блокировала удары с нечеловеческой скоростью. Прыгала так, будто договорилась с силой притяжения, да и вообще выделывала такое…
Помнится, он спросил ее:
- Как ты умудряешься двигаться так быстро?! Я не то что руками, глазами уследить не могу!
Хаски лишь усмехнулась.
- Это возможно лишь в двух случаях. Первый – если ты не человек. По сути своей тело человеческое – самое слабое из всех. Самый сильный и тренированный мужик уступит вампирице или утопцу.
- А второй?
- Второй – перестать быть человеком. Для этого не обязательно топиться или лазить по старым склепам в поисках вампиров. Просто смирись с тем, что ты человек, что ты слабее. А потом перешагни через это. Как бабочка рождается гусеницей, становится куколкой и вырастает в бабочку, таки ты вырастешь из своих возможностей. Почувствуй эту грань, стукнись об нее носом… и переступи ее.
Она учила разговаривать без слов, одними мыслями. Учила падать с любой высоты и из любого положения, не получая даже царапин и мгновенно вскакивать на ноги, несмотря ни на что. «Когда бьют – это больно. Но когда добивают, это еще больнее».
Но это были цветочки… а потом начался кошмар. Удостоверившись, что азы усвоены, Сивая начала учить его по настоящему. Натаскивала его, словно пса, заставляла доводить движения до рефлексов, когда руки делают одно, ноги другое, а голова думает о чем-то третьем.
Заставляла его голодать по три-четыре дня, или просто не соизволяла кормить, и Асмодею приходилось самостоятельно отыскивать пищу в лесу – обдирать ягодники, грабить беличьи кладовые и птичьи гнезда. Заодно пришлось учиться узнавать лекарственные травы, отличать из от ядовитых, правильно собирать и хранить и те, и другие.
По вечерам все тело адски болело, посиневшее от ударов деревянного «меча», выструганного из толстой палки. И хотя методы хаски граничили с садизмом, Асмодей с каждым вечером обнаруживал, что тело болело все меньше, травки сбегаются к нему чуть ли не со всего леса а живот начинает недовольно урчать только на третий день полной голодовки. Синяки появлялись только после очень сильных ударов деревянного «меча» или кулака, кожа облупилась, как у ящерицы, перестала обгорать на солнце. Появилось с полдюжины шрамов: не поделил оленью тушу с рысью, столкнулся со стаей велоцирапторов, свалился в овраг…
Ровно через два месяца после своего ранения Сивая подвела Асмодея к небольшому озерцу, где когда-то повстречала Водяного, и указала парню на гладь воды, в которой все отражалось будто в зеркале:
- Вот теперь ты не пропадешь.
- Ого!
Немного растерявшись… хорошо, очень растерявшись, он разглядывал свое отражение.
Его светлая, как лягушачье брюхо, кожа потемнела и, он готов был поклясться, стала толще. Переносицу пересекал белесый шрам. Шея и руки утолщились, исчезла худоба, которую от приобрел за время скитаний. Но больше всего его изумили и даже испугали глаза – взгляд стал внимательным, точно у хищной птицы, жестким и колючим.
Если раньше волосы на голове были острижены, и лишь с затылка свисал длинный хвост, то теперь у Асмодея на голове красовалась настоящая грива, никак не хотевшая сдаваться расческе и каждый раз объявлявшая ей жестокий бой. А длинный хвостик теперь свисал до ягодиц и угрожал дорасти до колен. Видимо травяные настойки Сивой имели не только тонизирующий эффект…
- Ого! – Только и сумел вымолвить Асмодей.
- Ого. – Согласилась Сивая. – Моя рана зажила, а тебя теперь не смогут прирезать в темном переулке. Пора продолжить наш путь.
- Хотелось бы знать, куда… - пробормотал Асмодей. Потом встрепенулся, будто только проснувшись – а где мы лошадей найдем? А то по пылище, с тяжелой сумкой – не фонтан…
- Пока я радом, тебе не понадобится лошадь.
Легкий шорох. Вдох. Выдох. Короткая пляска теней.
Крупный зверь, похожий на волка, но волком не являющийся, спокойно потерся лобастой башкой о его плечо.
- Ты умеешь ездить верхом? Навьючь на меня сумки и сам залазь.
- А у тебя лапы не подломятся? – с сомнением спросил парень. Несмотря на то, что холка зверя была ему на пол ладони выше плеча, Асмодей всегда считал себя крупным мальчиком, да и сумки, полные провизии, весили немало.
- Ты сильно недооцениваешь и меня, и мой народ. – Улыбнувшись зубастой пастью, ответила Сивая.
Все же Асмодею пришлось столкнуться с определенными трудностями: ехать верхом, держа в руках тяжеленные сумки не очень то удобно. А связать их так, чтобы не сползали со спины хаски при беге – задачка, как оказалось, непростая. Но он справился! После почти часа мучений они пожали друг другу руки (и лапы) в честь победы над вредной поклажей.
И хотя руки у Асмодея были немаленькие, лапа Сивой целиком накрыла его ладонь…
Потом он довольно ловко вскочил «в седло». На ощупь хаски была жесткой, даже колючей, но стоило Асмодею сунуть руку под остевой мех, рука почти по локоть утонула в мягком, теплом пуху. Но когда он вытянул руку, то в пальцах остался большой клок шерсти.
- Что это с тобой?
- Конец весны, лето на носу. И она потихоньку вываливается, чтобы тело не перегревалось…
- А-а-а…
Машинально, не задумываясь, Асмодей пихнул хаски в бока, как лошадь. Та понятливо тронулась с места и нырнула в густой кустарник.


Асмодей проснулся от того, что его сильно и упорно трясли. Открыв глаза, он обнаружил, что Сивая дергает его зубами за рукав.
- Вставай, рыжий! За нами погоня.
Сонный, ничего не понимающий, Асмодей буквально на ощупь собрался, оседлал Сивую, забрался сверху сумок, умудрившись не свалиться, когда она с места рванула в галоп.


Жарко. Жарко. Еще жарче. Песок, казалось, был везде: под одеждой, царапая тело, в волосах, глазах, щекотал нос и скрипел на зубах. Солнце палило как чокнутое. При взгляде на голую, однообразную степь хотелось удавиться. А потом закопаться, чтобы не видеть этого…
Асмодей не имел ни малейшего понятия, куда они забрели. На хвосте висел десяток всадников со сменными лошадьми. Сивая выдвинула догадку, что это остатки недобитых работорговцев – очухались, позвали друзей со сторожевых постов и пошли мстить.
Мимо уха что-то вжикнуло, Асмодей почувствовал, как по плечу потекла теплая струйка. Дико завопив, но не от страха, а подбадривая себя и Сивую, он со всей дури лягнул ее по ребрам. Хаски обиженно взвыла дурным голосом и рванула во весь опор по пересеченной местности…
Обернувшись, Асмодей увидел лицо недобитого главаря, исказившееся от предвкушения расправы. Тот нещадно нахлестывал измученную лошадь, сберегая запасную для последнего рывка.
Парень очень сомневался, что их конец будет легким. Сивая разделала эту банду под орех, а их командир просто смылся. Возможно, сам он это переживет, но его репутация в глазах остальных не то чтобы сильно подмочена. Она просто утонула, как корабль с якорем в пробитом днище.
Права была хаски, вслушиваясь и внюхиваясь в морозный ночной воздух. И вообще ночи здесь были настолько холодными, насколько жаркими были дни. Заморозка ночью и жарка днем. Жаришься и замораживаешься. Жаришься и замораживаешься. Асмодей уже давно потерял счет дням – может, они бегут неделю, а может и месяц. Ничего уже не имело значения.
Почуяв его настроение, Сивая встряхнула длинной гривой, переходя на рысь.
- Это поле Великой Битвы.
- Чего?
- Того. Страшная была сеча. Птицы в небе мерли от заклинаний, земля раскалывалась и из Подземья вылезали страшные звери, жрущие все и всех…
- Откуда ты это все знаешь?
- Просто знаю. Люди ушли, а их боль и ненависть осталась. Это место пропитано страхом. Закрой глаза, и ты услышишь, как кричат камни…
Закрывать глаза Асмодей не пожелал. Сивая тряхнула длинной гривой и прибавила ходу.


Сидя верхом на хаски, Асмодей чувствовал икрами биение ее сердца. Спокойное, могучее, хотя она уже который час мчалась галопом по степи. Тело словно плавилось от жара. На морде Сивой висели клочья желтоватой пены. Асмодей лег грудью на могучую, косматую шею, держась за цепь медальона и тихо прошептал:
- Куда ты бежишь, Серая? Эта проклятая равнина никогда не кончится. И те придурки, что висят у тебя на хвосте, найдут нас и в лесу, и в горах, и в гостях у чертовой бабушки. Куда ты бежишь? Просто ляг, закрой глаза, и все твои проблемы исчезнут…
Голос был пустой, металлический. Обернувшись через плечо, Сивая увидела, что парень безвольно лежит на ее холке, его руки постукивали по ее плечам, как у мертвеца.
Хаски ощутила настойчивое желание развернуться и умыть свои когти кровью. Среди преследователей был маг, который не считался ни с чем. Даже с ихним, магическим кодексом, запрещавшим такие вот выходки. Если бы расстояние было меньше, тело Асмодея оказалось бы в полной власти мага. Не исключено, что он попытался бы руками юноши всадить ей в горло ее собственной кинжал. «Мертвые не болтают. Им не до того…»
Лапы ослабели, не слушались. Сивая перешла на рысцу, на шаг, потом и вовсе остановилась. Мир раскачивался, будто она стояла на палубе корабля в шторм. Хаски ошалело потрясла лобастой башкой и поняла, что это не мир качается, а она сама.
Окружающий мир начал меркнуть, отодвигаться на второй план…
Из транса ее вывел грохот копыт почти над самым ухом. Открыв глаза, Сивая поняла, что сидит в человеческом облике рядом с безвольным телом спутника, а всадники с мечами наголо носятся кругами вокруг них, прицеливаясь для удара.
И в этот момент их накрыла огромная крылатая тень.
Кинжальная струя пламени превратила одного из всадников с конем в горстку пепла, остальные шарахнулись кто куда, пытаясь справиться с перепуганными лошадьми.
Прямо над ними завис крупный белый дракон.
Мимо несколько раз свистнуло пламя и разбойников стало уже четверо. Дракон рухнул им прямо на головы, едва не раздавив Сивую и Асмодея.
Страшно, отчетливо хрустнули кости, и банда просто перестала существовать.
Дракон развернулся, сгреб Асмодея и Сивую огромной лапой и взлетел. Последнее, что она помнила – это синее-синее небо и неторопливо вздымающееся и опускающееся крыло, похожее на огромный полупрозрачный парус.


Очнулась Сивая в темноте. Вроде пещера… огромная, высоченная – молодой дракон смог бы встать на задние лапы. Вдоль стен расставлены бронзовые светильники, светящие болотно-зеленым светом, без копоти и дыма… магия!
Где-то недалеко тихонько журчала вода, сопел чешуйчатый хозяин пещеры. Сивая негромко вздохнула, шевельнулась. Сколько она здесь пролежала? Сутки? Двое? Почуяв ее движение, рядом завозился Асмодей. Девушка пихнула его локтем в бок и села.
Дракон лежал рядом, вытянувшись во всю свою длину и грациозно выложив шипастый хвост вдоль стены. Он заметил движение, огромная рогатая голова нависла над ними.
Его чешуя была белой, точно осколки льда, глаза – странного фиолетового цвета – смотрели испытующе. В ноздрях, больше походивших на две доменные печи, при каждом выдохе загорались багровые искры, от которых шел жар согревавший озябшие в пещере человеческие тела.
Рядом завозился и сел Асмодей, что придало Сивой смелости.
- Зачем ты нас спас? И принес сюда? И что вообще дальше с нами будет?
- Я случайно пролетал мимо и увидел вас. Ну и дальше как-то само собой…
- А как тебя звать?
- Персиваль, по домашнему Пашка. – Ответил звероящер.
- Хм… Ну что, чешуйчатый рыцарь с домашним именем, колись где твоя берлога! В смысле – где мы?
- В Авзацких горах.
- Ого, как далеко мы летаем… А времени сколько?
- Уже вечер.
- Мдя… Можно мы у тебя заночуем?
- Конечно! Устраивайтесь.
Когда они отошли к небольшому роднику, журчавшему в углу пещеры, Асмодей восхищенно прошептал:
- Ни фига себе! Белый дракон по имени Пашка! Круто ты ему зубы заговорила, а то сожрал бы.
- Нет, не сожрал бы. – Качнула серебряной головой хаски и больше на вопросы не отвечала.
Они вдоволь напились, прополоскали и наполнили фляги, отчасти умылись. Собрались устроиться в уголке, но Пашка приглашающе отодвинул кожистое крыло. Поняв намек, Асмодей первым забрался между перепонкой и огромным боком, прижавшись к чешуе, а Сивая поcледовала его примеру, и сверху их накрыло гигантское крыло.


Сивая сидела на коленях, прижавшись щекой к жесткой, колючей чешуе. На ощупь она была прохладной, но девушка чувствовала, как где-то глубоко рокочет пламя. С другой стороны ее тела касалась перепонка крыла, тонкая и прочная, пульсирующая тысячью вен.
Дракон казался ласковым, дружелюбным существом. Почему казался? Он им и был. Но когда понадобится, Сивая это чувствовала, взметнутся вверх огромные крылья, с ревом вырвется из пасти двенадцатиметровая струя испепеляющего пламени, а страшный шипастый хвост проломит хорошую кирпичную стену как картонку.
Девушка чуть улыбнулась, провела ладонью по сверкающей в лунном свете драконьей чешуе и выбралась из-под крыла.
Снаружи было довольно светло. Серебряные точки звезд глядели с бархатно-близкого неба. Где-то крикнула разбуженная синица, ухнула сова. Легкий ветерок прошелся по кронам деревьев, взъерошил серебристо-седые волосы девушки. Это было дико красиво – ночь, звезды, луна, ты сидишь на краю обрыва, а впереди темный, таинственный лес до самого горизонта. Именно дикая красота.
Раздался легкий шорох и рядом уселся Асмодей. Довольно долго они просто сидели рядом – два абсолютно разных человека на краю пропасти. Потом он негромко спросил:
- Это же дракон. Внешне добрый, но дракон. Почему ты ему доверяешь?
- Имя. Его имя.
- Да, оно дебильное. И что с того?
- Дебильное. – согласилась девушка. – Но не зря у людей есть пословица – «как корабль назовешь, так он и поплывет»
- И?
- Имя – это зеркало души. Ее отражение. Когда-то давно истинные имена давались не при рождении, определяя судьбу существа, его носящего. Когда рождался ребенок, ему давали детское, временное имя: Клочок, маленький звереныш, Рыжий и прочее. И только со временем, годам к четырнадцати, когда ребенок начинал проявлять черты своего истинного характера, ему или давали взрослое имя, отображающее его сущность, или позволяли выбрать его самому. Никто кроме самого человека не знает, какое у него предназначение.
Так и сейчас. У этого существа кроме имени есть и ласковое прозвище. Его должен был кто-то дать. Значит, это существо не может быть злобным, каким бы страшным оно ни казалось.
- Ты сказала «Никто кроме самого человека не знает, какое у него предназначение». Как это?
- Когда ты стоишь на развилке, какая-то часть тебя всегда знает ответ. Верный ответ. Бывает что никто не может дать подсказку, да и не имеет права. Лишь сам человек может писать книгу своей судьбы.
- Хм… - Асмодей задумался. - А твое имя? И мое?
- Мое… Сивая, Сивый – у лесных народов это слово обозначает не только расцветку, но и матерого, крупного и сильного зверя – волка, медведя, вепря, рысь. А ты…ый - так оумением, но тоже взялся за ркоять меча.дре и стал медленно приближаться к укрытию харфанга.ким удавром. оки Ну, если оно твое настоящее… ты силен, ловок и быстр. Твой дух неукротим, но един с Природой и окружающим миром. Твое сердце бьется в унисон с этой землей…
Ты бываешь упрям и жесток. Но с теми, кто важен для тебя, кого ты считаешь другом, ты ласков и спокоен.
Ты несгибаем, будто вырезан из камня, но в то же время гибок, как тростник. Там, где ты не можешь выдержать удар, ты прогибаешься, но когда враг празднует победу, выпрямляешься резко и быстро, и удары твои точны.
Асмодей сидел отвернувшись. Внезапно его плечи вздрогнули, он резко развернулся и ударил девушку в челюсть. Сдавленно охнув, Сивая упала спиной на жесткий, холодный камень, а Асмодей навалился сверху, не давая ей пошевелиться.
- Да, я упрямый и жестокий! Потому что я с малых лет должен был сам себя кормить, живя на улице! И я пошел с тобой только потому, что у меня не было крыши над головой, не было еды и денег, чтобы оплатить тот чертов долг! Но тебе не понять…
Если бы сейчас она начала вырываться, он бы ее ударил. Так, чтобы хрустнула челюсть. Лишь бы выпустить, вышвырнуть из себя тоску, глодавшую его изнутри…
Но девушка просто лежала в его жестких, как камень руках, не делая даже попыток освободиться, хотя то, как Асмодей ее держал, наверняка причиняло ей боль. Мудрые, с золотой искрой глаза смотрели на него внимательно… и понимающе. Ее голос был тих.
- В этом мы очень похожи. У меня нет ни дома, ни семьи. Нет и не было. Большинство моих друзей даже не люди… я хаски, оборотень, изгой. У меня нет даже имени, только звериное прозвище. Я понимаю тебя, как никто другой.
Пальцы Асмодея медленно разжались, он с ужасом уставился на темные пятна, оставшиеся на предплечьях Сивой. Та лишь равнодушно пожала плечами:
- До свадьбы заживет, до могилки расчихается. Чего уставился?
- Прости… - прошептал парень…
Но она лишь недоуменно вскинула брови, лукаво сверкнув янтарными глазами.
- Что простить? Что-то опять произошло, а я как всегда все пропустила?
Подмигнув остолбеневшему другу, Сивая скрылась в пещере.
Оторопевший Асмодей остался сидеть на низком каменном выступе, продуваемом со всех сторон. Внезапно со стороны пещеры раздался шорох, в темноте вспыхнули багровые глаза. Котик Депресняк, ненавидевший, когда его трогает кто-то кроме Сивой, подошел и слегка коснулся прохладным носом ладони парня. Потом, издав скрипучий звук, означавший у него мяуканье, забрался Асмодею на колени, а потом залез под рубашку. Острые когти на сгибах крыльев слегка покалывали кожу, но сам кот на ощупь оказался теплым и бархатистым. Зазубренный хвост слегка стукнул по колену, из ворота рубахи высунулась мятая морда. Асмодей встал и поддерживая одной рукой кота, направился в пещеру. Хотелось спать.