Настала ночь. Окна плотно закрыты, хозяева уже несколько часов сопят себе под нос, и мне опять нечего делать в этом занудном сером мире. Мр-блин. Сижу неподвижно, смотрю на две двери, одна покрыта наклейками от дешёвых жевательных резинок, на второй красуется череп с перекрёстком костей над высказыванием "всем вход воспрещён". Всё думаю, кто же будет развлекать меня данной ночью. За этими дверями обитаются дети, сынок и двойняшки дочки. Но к малолетним бестиям я без веского повода и носа не суну. Решено, пошёл к отцу, прямо к здоровенному брюху. Когда Ваше покорное мурло на него взобралось, децибелы храпа резко убавились. Вот и хорошо.
Чем полон твой сон, дядя? Большой человек с многолетним жизненным опытом. Предчувствую, седины скрывают кучу занятного, или даже секретного. О чём он разговаривает с людьми у себя на работе? За что его так уважают? Прижимаюсь к нему всем телом, закрываю глаза, задерживаю дыхание, и начинаю внимательно прислушиваться. Лязг концелярских принадлежностей, сотни скучных людей бегают туда и обратно, запах попсового бразильского кофе и мерцание десятков тысяч слов и чисел из чеков, накладных, отчётов... Должен мяукнуть, я разочарован, пойду к маме.
Ложусь к ней на предплечье. Способная целый день готовить и ухаживать за семьёй. Измотанная временем и обстоятельствами. Должна была уже давно завять, но умудряется оставаться красивой даже во сне. Её сновидения интригуют больше всего, и только за её сновидениями я так и не смог понаблюдать. И сейчас, лицо выдаёт какое-то беспокойство, что-то происходит в глубине сознания. Но что? Узнать так и не смог, и теперь не могу. Потопал к девочкам.
Помещение с табелями кукол и плюшевых игрушек, камера пыток. Где-то в середине дальней стены стоит двухэтажная кровать с малышками. Катя и Надя, так их называют все, кроме меня. Двойняшек трудно отличить даже по запаху. Но на спальных местах они лежат всегда одних и тех же, что подсказало куда более удобные имена.
Залажу в нижнюю постель к Харибде. Правая рука крепко сжимает плюшевого зайца с выпавшим языком и глазами навыкате. Осторожно ложусь на левую. Как много розового! С моим-то монохромным зрением. И стада чего-то невыносимо громко тявкающего. Псины, розовые щенята. Довольно. Взбираюсь на верхнюю полку, в логово к Сцилле. Её правую руку украшают три царапины. Не отрицаю своего участия в этом, но и она теперь осведомлена, котов нельзя купать в унитазе. Что же тебе снится? Старинный дом с просторными комнатами, по полу разбросаны останки... Кошмар! Обожаю кошмары. В гниющих телах узнаю твоих родных и близких. Вдруг раздалось громкое рычание, одно из тел обгладывает массивный тигр. Зверь, похоже, носит именной ошейник. Звать его Биллом, моё имя. Как лестно. Входная дверь пугающе заскрипела. Неужели будет что-то ещё страшнее? На пороге стоит женщина в желтом комбинезоне. Глубокие раны обнажают мясо её правой руки. Левая держит японский меч. Неинтересный сон, пойду к парню.
"Всем вход воспрещён" гласит надпись на двери. Плевать, коты не обязаны уметь читать. Дёргаю за ручку и вхожу. Среди гор разного хлама в гамаке валяется потное тело. Я решил лечь ему на ноги. Хоть бы этому юноше приснилось что-нибудь увлекательное. Так, что это? Ах ты извращенец. Мне следовало догадаться. В подобных человеческих снах котам насладиться нечем.
Где-то за окном заработал двигатель автомобиля. Загоревшиеся фары его осветили помещение. Миска пуста, а жизнь скучна. Свернусь калачиком прямо у маминого изголовья и уткнусь мордой ей в лоб. Так и собираюсь нести вахту до утра, вдруг что-то словлю.