Никогда и нигде не существует такого места, где не было бы ни звука. Там, где нет человека, есть зверь. Если нет зверя, шуршит трава или листва. Даже в самых необитаемых, жестоких для жизни уголках мира, есть звук – вой ветра в горных ущельях или шорох мириад песчинок в бескрайних пустынях.
Но никогда и нигде еще не было человека, способного услышать абсолютно все звуки этого мира.
Появился таковой около трехсот лет назад, когда дуброва за вашим окном была полем, а деревни, в которой мы живем, не было и в помине. Он родился в лесных угодьях Берекка, там, где сейчас дремучий бор, в семье бортника.
Это произошло ранней осенью, когда листва с шорохом осыпалась на землю и покрывала ее непроглядной желтизной.
Мать его не успела позвать на помощь, - она не ожидала ребенка ближайшую пару недель. Но малыш родился – большой, румяный и радостный. Родившись, он не закричал, а засмеялся – будто желая насмеяться на всю свою жизнь. Улыбаться ему уже больше не пришлось ни разу в жизни.
Мир, обступивший малыша со всех сторон, был страшным и враждебным. Все вокруг желало ему зла. Мать отторгла его от себя и теперь очень часто отходила. Он слышал ее шаги, шуршание юбок и непонятные пока хлопоты по дому. Но почему мама не замечает, что вокруг творятся страшные вещи? Почему она не слышит, как за дверью с жутким визгом и грохотом дерутся огромные мохнатые чудовища? Что кто-то ужасно гавкает там, за окном? Почему мама не выгонит эту поганую мошку, которая уже вечность изводит ее обожаемого сына?
Родители не знали, куда деваться от детского визга. Желаемый и сердечно любимый сын изводил их непонятными истериками. Он всегда был сыт, всегда сух и чист. Но засыпал лишь наоравшись до изнеможения. И тогда в изнеможении засыпали его родители.
Сына назвали Керр. Керр из рода Лавроен. Отец вскоре начал увиливать от домашних забот, поздно приходил из леса. Зимой, когда не было работы, он уходил в лес на охоту, дня на два-три. Он бросил жену наедине с визжащим свертком.
Лариль Лавроен с ног сбилась, водя к себе знахарей, ведунов и целительниц. Все в один голос утверждали, что ребенок абсолютно здоров и у него ничего не болит. Сделав такое заключение, они спешили покинуть этот дом, бесконечно оглашаемый воплями маленького демона. Не забыв при этом забрать свои деньги.
Лариль похудела и перестала за собой следить. Ее преследовал визг родного чада даже там, где его не было слышно. Она перестала есть, забыла, как выглядит муж. Зато перед глазами всегда был Керр с постоянно разинутым беззубым ртом и налитым кровью лицом.
Соседи стали избегать несчастную женщину, думая, что она кормит демона. Неважно, со злым умыслом или по незнанию. Когда она приходила к общему колодцу, все вокруг замолкали и отворачивались. Когда она уходила, дружно хватались за амулеты и делали ритуальные жесты, желая отвести беду. Кто-то уже начал помышлять уничтожить мерзкую визжащую тварь, которую слышно на всю улицу по ночам, когда все хорошие дети спят.
Однажды в дом Лавроенов постучался некий путник. В лесу уже месяц стояли высокие сугробы, а деревья не пропускали к земле солнечный свет, сгибаясь под тяжестью снега. Дверь ему открыла худая простоволосая женщина, которая едва держалась на ногах. Из глубины дома доносился отчаянный детский крик, будто ребенка пугают специально.
Незнакомец сделал вид, что это его не касается, и попросил ночлег и корку хлеба. Лариль была отзывчивой женщиной, и не могла бросить человека в лесу в такое страшное время года.
И случилось чудо. Едва незнакомец зашел в комнату, где лежал ребенок, наступила тишина. Мать Керра никак этому не удивилась, только попросила разрешения немного подремать, пока мужчина ест.
Когда она открыла глаза, то увидела странную сцену: чужой человек, подсев к колыбели, тихонько покачивал ее и напевал колыбельную. Странно, но песни матери гаденыша ничуть не успокаивали.
В голове Лариль родилась отчаянная мысль. Ведь если этот человек так себя ведет, то он не тот, за кого себя выдает. А это значит, что можно заключить с ним какую-нибудь сделку.
Путник, видимо, ждал этого, и даже начал разговор первым. Он спрашивал, как давно беспокоит ребенок, и известно ли, почему. Женщина в слезах поведала ему все свои горести и несчастья, от которых нет избавления.
Но человек сказал, что такое избавление есть, но взамен она должна отдать своего первого малыша. Мать недолго сомневалась, ведь речь шла о втором ребенке, причем совершенно здоровом и спокойном, и о ее муже. Отдать за такое счастье крикливого младенца казалось проще простого. Так и договорились.
Об этом человеке и об этом ребенке здесь долгие годы ничего не было слышно. А когда их слава донеслась до этой глуши, то все равно никто не вспомнил про голодного оборванца с хныкающим свертком в руках.
Меняю конец эпизода, по-другому никак. Выбросила единственный диалог, думаю, он не нужен. Короче подражание получилось только в общих чертах.
Оригинал – «Парфюмер» Зюскинда, эпизод от самого начала книги до встречи кормилицы со священником.