[ersh57]

У меня - библиотека. Собирается давно. Первым книгам - больше века. Началось с деда. Он скончался до моего рождения, оставив первую сотню книг в наследство. Потом собирала книги мама. Я всего лишь продолжатель. И хотя те книги, что присовокуплены мной, составляют больше четырех пятых, главными для меня остаются те старые потрепанные уже временем томики. Каждый из них имеет свою собственную, порой весьма замысловатую историю.

Вот, например, сочинения О'Генри - четырехтомник рубежа 20-х - 30-х. Серовато-рыжие полукартонные обложки. Хрупкие от времени тоненькие листики. На третьем томе - следы давно застывшей крови. Книжка была с ним на войне. И когда деда ранило, досталось и ей.

Или номер "Техники-молодежи" за далекий уже 1957 год. На обложке крупными буквами красным карандашом надпись - "Кто?". С этим журналом под мышкой мой отец бегал в роддом, когда я появился на свет.

Вот томик "Поднятой целины" Шолохова. Каждую страничку его изучил. Все пятнышки знаю. Сколько раз читал именно этот томик своему любимому деду, по отцу деду, не тому, кто библиотеку начал.

Желто-солнечная обложка первого издания Ефремовского "Часа быка". Это уже мое приобретение. Помню, как тщательно наскребал требуемую сумму. Я тогда еще школьником был, и карманные деньги были о-о-очень большой проблемой.

Библиотека. Моя любовь и радость. Но не подумайте, что я сижу Кащеем над этим сокровищем. Отнюдь. Ко мне идут и идут. Часто, книгу в библиотеке найти нельзя, так ко мне обращаются. Друзья, знакомые, сослуживцы. И уходят довольные.

А на опрос - ответить не могу. По одной причине. Что толку отмечать все? Да еще и не все будет учитываться. Как, например, зачесть книги, что спас с мусорной свалки? Или спасенные из горящего брошенного дома? Помню, шел с этого пожара. Физия чумазая. Под мышкой - бездомный спасенный котенок. В руке - перевязанная бумажным шпагатом стопка из десятка книг. И прохожие навстречу улыбаются! А шпагат рвется через сотню метров пути. Собираю книги, увязываю их, а через сотню метров опять книги падают. Спасенец жил потом у нас одиннадцать лет. А книги - стоят на полке.