[Zommer]

Скрытый текст - Глава 11. Колесо Фортуны:

Глава 11. Колесо Фортуны
(Музыкальная тема главы - "Dead Man" Theme. Neil Young )

Совы не то, чем они кажутся

Твин Пикс

Одним движением Твинс выхватил кольт. Облизав пересохшие губы, он стал вглядываться в туман. Из леса не доносилось ни звука. Мелькнувшая в сумраке тень (черт, Билл точно видел ее, такие вещи никогда не мерещатся человеку, столько лет путешествующему по прериям) не спешила снова появиться. Видимо, незнакомец затих, заметив беспокойство Твинса, и решил немного подождать. Шершавая рукоятка револьвера приятно холодила ладонь. Ветер протяжно выл, качая ветви деревьев. Капитан продолжал сидеть и раскачиваться из стороны в сторону, он словно не замечал, что происходит вокруг него. Твинс понимал, что сейчас толку ни от него, ни от его ружья не будет. Он тихим жестом попросил Пекадора прочесать окрестности, и мексиканец тут же скрылся между деревьев. Теперь Билл был один на один с тем гадом, который следил за ними.
«В этот раз я не промажу. Да, по прибытию в город я немного оплошал, страшно подумать, что было бы, если б меня встретил не безобидный… безобидный ли?… Гудбой, а кто-то, настроенный порешительней, но тоже с ружьем», — какая-то малая часть сознания Твинса сейчас быстро-быстро проговаривала все это. У него не было времени рассуждать, ведь основной его задачей, которой подчинилось все тело, сейчас было не мыслить, а напряженно вслушиваться в звуки болот, ловить краем глаза мимолетные изменения в пространстве и даже пытаться ощутить едва слышные запахи людей. «Туманный город остался позади. Сейчас между мной и врагом не станет выросшая ниоткуда стена чуда, которые происходят в этом дурацком месте по сто раз на дню. Сейчас я не промахнусь. Билли Твинс никогда не промахивался, до всей этой истории с Сайлент Хиллом. И еще Билли Твинс никогда не подпускал к себе врагов близко. Только пошевелись, скотина!» — сердце Билла забилось чаще, дыхание участилось, однако рассудок по-прежнему был холоден. Нет, это был не страх. Скорее азарт. Предвкушение привычной игры, ставка в которой жизнь. Игры, где победителей никогда не судили, а проигравшие были никому не интересны. Игры, которая незадолго до второй войны и как раз накануне золотой лихорадки стала самой популярной в штатах. Эта игра называлась «Быстрый и мертвый», и тот, кто не умел в нее играть, уходил с большой дороги, ведь, в отличие от покера или метания костей, в ней никак нельзя было смухлевать, и как бы ты удачлив не был, в конечном итоге удача тебя не спасет. Все решает только скорость. Твинс любил эту игру. Ведь не любить ее и бродить в одиночку пять лет по маленьким штатским городкам было невозможно.
Шаг! Едва слышимое шуршание травы. Еще один… Незнакомец не спешил выдавать себя, не спешил кричать о том, что он безоружен и не хочет вреда, хотя уже понимал, чем это ему грозит. Билл тоже хранил сдержанное молчание. «Черт! Где же Пабло? Неужели он так никого и не нашел? Или может быть его уже нашли другие? Нашли и тихо перерезали глотку, а?»О намерениях «наблюдающего из тумана» догадаться было не сложно. Он наверняка хотел убить и ограбить одиноких путников. В этих болотах ведь так много беглых каторжников, индейцев и бандитов.
Этот кто-то старался идти тихо и осторожно, словно кошка, но он уже выдал себя. Билл нацелил револьвер на одно из деревьев и взвел курок. «Ловушка? Вполне может быть. Кто бы он ни был, он не стал бы разгуливать один по болотам. Наверняка несколько человек сейчас подкрадываются сзади… Черт! Пабло, ну где ты? И как не вовремя капитана потянуло на воспоминания! Сейчас мы должны были бы стоять спина к спине и ожидать нападения со всех сторон. Черт!» — Твинс не спеша, не сводя прицел с дерева, чуть развернулся в сторону, чтобы захватить краем глаза как можно больше пространства. Капитан и не думал выбираться из своей апатии, он все также тихо скулил, а его ружье лежало слишком близко к чаще, из которой в любую минуты могли выпрыгнуть, размахивая заточками, бывшие заключенные тюрьмы Толука. «Только бы не пропустить его, только бы не пропустить!» — азарт притуплял чувство опасности, Билл щурил глаза и быстро облизывал губы. Секунды тянулись невыносимо долго. Еще немного, и Твинс бы просто лопнул от переполнявшего его напряжения.
Незнакомец вышел из своего укрытия. Билл, не медля ни секунды, выстрелил. Он даже не успел разглядеть нападающего. Твинс не хотел убивать, только прострелил колено, чтобы затем мгновенно развернуться на 180 градусов, ожидая встретить позади основные силы противника. От раздавшегося резкого, бьющего по всей коже шума капитан Гудбой несколько раз дернулся и завыл громче. Это был хороший выстрел. Точный, сделанный по всем правилам этого кровавого искусства. Билл услышал, как отвратительно хрустит кость, как рвется кожа, и он знал, что из правой ноги незнакомца сейчас фонтанчиком во все стороны бьет кровь, а нога изуродована вылезшим на поверхность белым крошевом. Но он не кричал, хотя боль должна была быть невыносимой. Он даже не рухнул на землю, а такое попадание (Твинс знал по своему опыту) сбивает с ног даже самых крепких парней. А позади не было… никого! Незнакомец действительно пришел один.
Твинс потратил еще долю секунды, чтобы вернуться в исходное положение. Увиденная картина поразила его. Перед ним стоял длинноволосый индеец неопределенного возраста (как это обычно бывает у индейцев, ему с легкостью можно было бы дать и двадцать пять, и пятьдесят), одетый в какую-то яркую шерстяную накидку. Все его тело было расписано причудливыми разноцветными узорами, как это бывает у шаманов макак. Прострелянное навылет колено, кажется, нисколько его не волновало. Лицо его оставалось каменно, нечеловечески спокойным. Он лишь опирался одной рукой о морщинистый ствол старого дерева, чтобы не упасть. Дуло кольта было направлено прямо ему между глаз. Между белых глаз, лишенных зрачков и радужки. Слепых глаз…
Он все молчал. Билл понял, что эта макака сейчас просто не может говорить, оттого что ее зубы от боли сцеплены мертвой хваткой. Челюсть была напряжена так сильно, что вздувшиеся желваки искажала его лицо куда страшнее, чем рана уродовала ногу. И все-таки он не кричал… «Пристрелить сразу!» — подумал Твинс. «Нет!» — резко перебил его Уильям. «Лучше поговори с ним. Задай вопросы. Не стреляй пока». Черт бы побрал Билла, если он не расслышал неуверенности в голосе несгибаемого брата.
— Сколько вас? Быстро! Говори, два раза повторять не буду! — Твинс выкрикнул это, и, чтобы подтвердить свои намерения и морально уничтожить «сиу», два раза выстрелил в воздух. Этот индеец поразил его своей стойкостью. Ему доводилось слышать разные байки о силе духа краснокожих, да он и на собственной шкуре испытывал эту их силу духа множество раз. Но не упасть и не закричать от такого выстрела. Воля слепого была поистине безгранична. Шумно выпустив воздух из легких, он, наконец, ответил Твинсу на чистейшем английском.
— Я… Один… Правда… — говорил индеец медленно и четко, голос его не дрожал, только произнося каждое новое слово он делал небольшую передышку, чтобы шумно вздохнуть сквозь зубы. — Я не причиню… вреда… Я хочу… предупредить… — Речь его показалась Биллу поначалу странной, и он не сразу понял, что говорит слепой с сильным британским акцентом. — Кзучильбара… Он рядом… близко… У твоего… Спутника… Зло… Много Зла…. Внутри. — Его ногти впились в дерево с такой силой, что толстая кора начала трещать под пальцами. Твинс совершенно не понимал, что происходит. — Он… Держит его… Глубоко… Он его поборол… Почти… Но Зло… Оно не уходит… А Кзучильбара питается…. Злом… Он не оставит его… — лицо индейца быстро бледнело от потери крови, но он не спешил терять сознание. Он предупреждал. — Оставь… Уходи… Ты ничего не поймешь… И не изменишь… Пусть слуги… Кзучильбары… Заберут его зло… Уходи… Не твой бой… Уходи…
— Какого черта! — Билл закричал. Он специально подогревал себя, чтобы казаться уверенней и злее. Как Уильям. Но Уильям не был у макак в плену. Даже брат не ненавидел их так сильно. — Вы все сговорились? Вам всем так нужно, чтобы я убрался отсюда? Да кто ты такой, чтобы предупреждать? Что за кзуличабра? Я не собираюсь уходить. Было бы слишком глупо, проведя эту пару кошмарных дней в городе, за которые я постарел лет на десять, покинуть его ни с чем!
— Я… хочу помочь… Слуги… уже идут за вами… И они не станут предупреждать… И Она… она уже рыщет по болотам…. Она копит злость…ярость… она голодна и скоро станет сильнее… — это странное выражение пустых глаз… Слепец видел Твинса, читал его как открытую книгу, как та тварь из «огненного» кошмара. Может быть, это она и была, переродившаяся сперва в железного великана, а затем в слепую макаку. Простые люди не гуляют одни по болотам. И не следят за тобой, если хотят о чем-то предупредить.
— Я предупредил…. — сказал индеец, и туман окутал его, как сахарная вата облепляет деревянную палочку на ярмарке. Мгновение спустя Твинс уже не мог различить даже его силуэт, настолько сильно сгустилась белесая пелена.
Такого не могло быть, только не в обычной жизни! В кошмарных снах — сколько угодно, но не наяву! Билл стал палить в это образовавшееся у него на глазах облако. Расстрелял все пули, которые еще остались в барабане. Но когда пороховой дым рассеялся, таинственный слепец уже исчез. Твинса пробил озноб. Это было неправильно. Это было невозможно. Он мог поверить в вечную молодость Винсента. Кто же будет стареть от такой роскошной жизни? Списал чудо исцеления на какую-нибудь тайную методику священников, ведь о чем-то подобном ему уже доводилось слышать. Но индеец, исчезающий, растворяющийся в воздухе прямо у него на глазах… «Свершилось… Я сошел с ума…» «Собери сопли в руки и посмотри, что там с капитаном. Позаботишься о душевном здоровье попозже, сейчас важнее добраться до Шатерхенда. Не столь важно, в каком состоянии рассудка ты его убьешь», — Уильям в последнее время стал хозяйничать в голове у Билла даже слишком часто.
Обернувшись к капитану, Твинс застал того уже поднявшимся, встряхнувшимся и снова вооруженным. Его глаза были полузакрыты, а по лицу бродила тень странного умиротворения и мечтательности. Но никакой злобы во взгляде — это были глаза настоящего (или фальшивого?) капитана Гудбоя.
— Как странно, — пробормотал он. — Капитан Гудбой наверное уснул прямо на ходу. Такое с ним иногда случается. капитан Гудбой стал очень старым и, порою, он делает глупости. бандит ведь не будет злиться на капитана Гудбоя? — и старик смущенно посмотрел в глаза Биллу. — капитану Гудбою снился чудесный сон… Такое редко бывает! Это было почти… почти как клаудия… Там, во сне, капитан Гудбой был совсем маленький. И капитан Гудбой играл с Мишель, а Матушка Абадейл готовила черничный пирог. Самый лучший из всех черничных пирогов, между прочим! Там было много детей и все веселились и смеялись. И никаких городов. Капитан Гудбой не любит города. Но все было слишком расплывчатое. Я не мог откусить пирога, не мог обнять Мишель… клаудия все-таки лучше, чем эти сны…
Твинс содрогнулся от странного чувства. Он снова испытывал искреннюю жалость к этому несчастному, сломленному войной человеку, которого угораздило родиться на свет не в то время и не в том месте. «Ха-ха! К несчастному! Да он детишек загубил больше, чем ты в жизни воробьев видел, братец! Как ты можешь жалеть этого подонка?» — Уильям, по-видимому, был в хорошем настроении. И это очень раздражало Билла.
— Заткнись! — рявкнул он. Капитан Гудбой отпрянул и принялся извиняться за свою болтливость, уверял, что не хотел обидеть бандита с Запада. Счастливая полуулыбка быстро сползла с его лица. Твинс попытался все объяснить старику, не вдаваясь в лишние подробности. — Это я не тебе… капитан, не пугайся. У меня тоже есть свои матушки Абадейл, только они не пекут пирогов, а жаждут отмщения…. — Гудбой пару раз хлопнул глазами, а затем очень понимающе кивнул. — Послушай, мы с тобою, кажется, серьезно влипли. Наш мексиканский друг куда-то запропастился.. И еще одно. Капитан, я не уверен, но похоже на то, что скоро нас настигнут ребята, которые работают на Кзу-Чиль-Ба-Ру… — Билл тщательно проговорил это странное имя по слогам. Он сколько угодно мог притворяться недоумком, но важные факты и имена он всегда запоминал четко. — Ты не знаешь, кто это такой? Может быть, кличка какого-нибудь местного вождя?
— Никогда о таком не слышал, — лишь пожал плечами старичок.
— Очень жаль… Я думал, что ты знаешь… Слушай, по всей видимости нам придется скоро стрелять. И стрелять много. Не спрашивай меня, откуда я это знаю, просто будь готов. Держи ружье всегда в боевом состоянии
— Обижаете! Оно у меня всегда в таком состоянии. Беда лишь в том, что я уже давненько не стрелял. С самой войны, почитай. Но если нужно, я справлюсь, — и он часто-часто закивал, как ребенок, на которого возлагается великая ответственность принести воды из колодца.
— Я не знаю, кто это. Не знаю, чего ждать… Просто будь наготове, хорошо? — Билл улыбнулся. Гудбой нужен был ему именно такой, спокойный и дружелюбный. Он не хотел, чтобы другая сторона его личности возвращалась. Во всяком случае, пока они вдвоем были затеряны в бескрайних болотах. И пока не начался бой.
Тем временем из тумана вышел Пекадор, оглашая все окрестности громким хрустом веток. Скрытное передвижение никогда не было его сильнйо стороной.
- Я все проверил, Билли. Чисто. В округе никого нет.
- Идиот! Я только что разговаривал с каким-то шаманом-сиу. Он подобрался к нам почти на расстояние вытянутой руки. Ладно сумасшедший ветеран забытой войны, но ты то Пабло! Как ты мог его проморгать?
Пекадор очень странно посмотрел на Твинса и медленно и отчетливо, словно непонимающему ребенку, почти по слогам, разъяснил.
- Билли, я уверен, здесь точно никого не было. Никого. Ни одного долбанного мачо. Даже крупных зверей сейчас вокруг нет. По-моему ты просто переутомился. В тумане да на болотах мерещится знаешь ли… Всякое…
- К черту! Некогда мне тут тебя переубеждать. Просто держи обрез под рукой, хорошо? Кажется наклевывается крупная заварушка. И я не уверен, что это будут люди Шатерхенда. Не спрашивай откуда я это знаю, просто поверь, хорошо?
— Хорошо. Теперь мы можем идти дальше. У нас не так много времени, а путь не такой уж и близкий.

И они двинулись дальше. В пути почти не разговаривали. Не хотелось.
Лишь однажды между Твинсом и Пекадором состоялся следующий короткий диалог.
- Тебя не донимают сны, Билли?
- Спрашиваешь!
- Ну да… безумные, ужасные сновидения, которые невозможно отличить от яви. Дня не проходило в этом проклятом городе, чтобы я не просыпался посреди ночи в холодном поту. Знаешь… Я ведь всю свою жизнь готовил себя к аду, я почти уже свыкся с мыслью о том, что рано или поздно черти будут тыкать мой зад своими вилами, а я буду плавиться и шипеть как сметана на раскаленной сковородке. Но этот город показал мне совсем иной ад. И черти кажутся милыми и привычными добрыми знакомыми, в сравнении с теми тварями, что я видел во снах.
- Ты имеешь в виду огромного железного монстра и какое-то непонятное существо, со ртом посреди груди?
- Э… О как! Нет. Должно быть это демоны приставленные лично к тебе. Я вижу в основном заброшенную шахту, в которую скидывают трупы и там в засохшей, застывшей крови эти тела плавают, не живые и не мертвые, проклятые и всеми забытые и покинутые. Иногда мне сниться, что я один из них. Это куда хуже чем черти. С чертями наверное можно хотя бы договориться, а вот в кровавой бане заброшенной шахты никакой надежды нет. Только забвение и страх… Тьфу! – далее Пабло выдавил из себя длинное витиеватое испанское ругательство, поспешно прочитал пару молитв и надолго замолчал.
Несколько раз Твинс замечал в зарослях мелких зверьков, даже не успевая разобрать, что это были за существа. Ели и пили на ходу, привалов не делали. Капитан Гудбой больше не чеканил шаг и не распевал походных песен. Он двигался очень осторожно, почти не дыша. С надуманной и излишней осторожностью, крепко сжимая обеими руками свое любимое ружье и оглядываясь по сторонам. Видимо, так его учили готовиться к нападению в отряде капитана Джима Морриса. Когда на топи опустилась ночь, они прошагали больше половины пути до французской колонии. О скорой мести Твинс не думал. Пытался вообще не думать, только выбирать безопасные тропы. Один раз Гудбой чуть не увяз в трясине, но, слава Богу, Билл вовремя вспомнил о веревке и без труда вытащил незадачливого вояку.
Тьма и туман на болотах — не самая приятная комбинация, и Твинс угадывал в едва различимых очертаниях узловатых деревьев то демонов из своих кошмаров, то знакомых ему людей, чаще других угадывал в тумане силуэт безымянного слепца. Один раз ему даже показалось, что кора одного из дубов сложилась в лицо Анжелики, но он быстро отогнал от себя этот морок. Ночью рассудок притупляется, а чувства, наоборот, обостряются до своего предела и даже выходят за предел.
Один раз путники ясно и отчетливо услышали раздающиеся издалека звуки флейты.
- Я знаю этот мотив. Ты тоже его слышишь, Пабло?
- Акиро? Здесь? Не может быть… Хотя… Хотя наверное тут все возможно, это же царство безумия в конце концов.
Путники уже хотели двигаться вперед, прямо на звуки флейты, дабы проверить свою неожиданную догадку, но неожиданно мелодия смолкла, и совсем с другой стороны болота раздался громкий нечеловеческий вой.
- Ждите здесь! Я на разведку! Если что-то серьезное, буду стрелять, - быстро проговорил своим спутникам Твинс и быстрым, но осторожным шагом отправился поглядеть на таинственного зверя.
Какого же было его удивление, когда на одной из чуть менее заросшей деревьями опушек он увидел ту, что издавала эти крики.
Это была Диана. Она танцевала в лунном свете, абсолютно обнаженная и свободная. Казалось, загадочная девушка говорит с деревьями и звездами, а те отвечают ей на каком-то беззвучном, непонятном языке. Билл смотрел на Диану достаточно долго, во всем ее поведении угадывалось нечто звериное. Она с трудом держалась на двух ногах и предпочитала передвигаться на четвереньках. Со смесью отвращения и любопытства Твинс заметил, как девушка быстрыми неуловимыми движениями выхватывала рыбу из мелких заводей и впивалась в нее зубами, разрывая и поедая сырую плоть. Временами до Билла доносился шепот Дианы, единственной четкой и понятной фразой в котором было лишь «Иштар! Иштар! Мама! Мама!». Все остальное было бессвязным набором букв, видимо Диана лепетала на каком-то одном ей понятном наречии. Понаблюдав за сумасшедшей еще несколько минут Твинс наконец вернулся к своим спутникам.
- Ничего серьезного. Отбой. Просто безумная девица, решившая прогуляться по болоту. Пусть идет своей дорогой, нам с ней не по пути.
- Ты хочешь сказать, что эти звуки издавал человек? Женщина? Чика? – Пекадор был искренне удивлен.
- Да. Я же говорю – сумасшедшая. Ничего серьезного. Нам пора идти дальше.
Пабло и Гудбой только сокрушенно покачали головами.
Только ночью, когда путники отошли от местопребывания Дианы достаточно далеко, Твинс сумел расслышать вдалеке конское ржание. «Ездить по болотам на лошадях — безумие… Но, если это не галлюцинация, значит, где-то на расстоянии полумили от нас бродят всадники», — чтобы удостоверится, Твинс несколько раз ложился на мох и прикладывал ухо к земле. Да, он действительно четко различал неспешное перестукивание копыт. Предупредив капитана и мексиканца, чтобы те были особенно осторожны, Твинс несколько раз проверил исправность револьвера и пересчитал патроны. Их было ровно двадцать два… Не очень много, если учесть, что болота Сайлент Хилла таили в себе совершенно неизвестные напасти. Они стали двигаться медленней, и вскоре даже глуховатый капитан сказал, что «да, да, и вправду коняшки где-то рядом». Кто бы это ни был, они брали их в окружение и наверняка хотели пресечь все попытки к бегству. Рассуждая о происхождении отряда всадников, Твинс перебрал все возможные варианты:
«Индейцы? Едва ли… В этих краях лошадей отродясь не было, местные «сиу» наверняка не знают даже, как ездить верхом. Лошади могут быть только у «бледнолицых»… Молодцы старины Шатерхенда? Уже теплее, хотя тоже маловероятно, едва ли Винсент солгал мне насчет того, что вся их шайка находится в французском поселении и больше нигде. Это бы просто не имело для него смысла, а он из всякого своего поступка извлекает максимум выгоды. Люди шерифа? Надзиратели из тюрьмы… Да, у них есть лошади, но ведь Редлоу сам приказал мне убираться из города, зачем ему снимать с постов людей и ловить меня снова? Если отбросить совсем уж бредовые мысли насчет каторжников-конокрадов и непонятно, с какого перепоя забредших сюда сил Гвардии, то остается только один вариант. Помнится, Стивен рассказывал, что-то о недавно объявившейся банде «с лошадьми и оружием»… Я тогда решил, что он имеет ввиду Шатерхендских орлов, но если это не так, значит, мне повезло встретиться именно с этой таинственной новой напастью горожан. Причем, судя по тому, как уверенно и лихо они разъезжают целым отрядом по болотистым тропам, рискну предположить, что эти ребята из местных… Чужаки бы здесь переломали всем лошадям ноги в первый же день. Слуги Кзучильбары? » — последняя мысль выбивался из стройного ряда логичных рассуждений. В самом деле, нельзя ведь принимать всерьез слова, сказанные тебе твоей же галлюцинацией? Но это непроизносимое имя… Кзучильбара… никак не выходило у Твинса из головы. «Ты ничего не поймешь… И не изменишь… Пусть слуги… Кзучильбары… Заберут его зло… Уходи… Не твой бой…»
Ржание лошадей становилось громче. Кольцо вокруг троицы стягивалось уже. «Не мой бой? Едва ли. Пока я жив, все бои этого дерьмового мира мои. И если я живу, значит — я побеждаю», — приняв решение, Твинс выбрал, пока еще было время, небольшую опушку, достаточно просторную и загроможденную непроходимыми для коней каменными глыбами. К счастью Гудбой и Пекадор все поняли с первого раза. Все-таки оба они были профессиональными убийцами, один из армии, другой с большой дороги. А у Гудбоя так и вовсе навык «подготовки к обороне на местности от противника, превышающего во много раз все разумные пределы численности» был, наверное, одним из самых любимых.
Усадив капитана за один из камней, расположив Пабло с обрезом на дереве и подобрав себе удачную позицию за другим валуном, Твинс стал ждать гостей. Двадцать два патрона. Вооруженные «слуги Кзучильбары», которых могло быть и больше двух десятков. Затаившийся до лучших времен голос Уильяма. Трясущийся, но не подающийся панике капитан. Нервно перебирающий карты Пекадор. Все это было против него.
Но, может быть, в этот раз на его стороне будет удача?
Когда желтая Луна поднялась над верхушками самых больших деревьев, из глубины леса стали медленно выезжать всадники, с ног до головы укутанные в красные балахоны.

Скрытый текст - Глава 12. Правосудие:

Глава 12. Правосудие
(Музыкальная тема главы - Requiem for a dream. Hans Zimmer)

В битве за собственную жизнь секунда - это вечность, которая может решить исход сражения.

Карлос Кастанеда

«Тринадцать… четырнадцать… вон еще двое, значит их уже шестнадцать… И это не все… Черт! Много…» — Твинс внимательно следил за этими странными людьми. Они не были похожи на банду. Слишком организованны и молчаливы. Их странные одежды напоминали «форму» Ку-Клукс-Клана, с тем лишь отличием, что балахоны были выкрашены в цвет крови и огня, а не в цвет кожи «Расы Хозяев». Их лошади тоже были укутаны в красные тряпки, и в тумане казалось, что всадники едут верхом на сказочных саламандрах. Маски скрывали их лица, и Билл поразился тому, что на них не было прорезей для глаз. Только для рта и носа. Ориентировались эти люди не иначе как по запаху, хотя вели всхрапывающих лошадей очень уверенно. Камни, беспорядочно раскиданные по поляне, действительно стали для слуг Кзучильбары серьезной преградой, и Твинс похвалил себя за находчивость, когда разглядел из своего укрытия, как некоторые из наездников стали спешиваться. Большая часть ряженных осталась в безопасных для коней пределах леса, и, видимо, они должны были схватить Билла или Гудбоя, если бы те вздумали сбежать со своих огневых позиций и прорываться с боем. «Шериф говорил, что они на конях и вооружены… Лошадей я вижу, но где же, черт побери, их оружие? Ни одного ружья, ни одного пистолета. Неужели эти звери воюют, как в средние века?» — словно подтверждая догадку Твинса, спешившиеся по знаку одного из своих синхронно достали кривые, остро отточенные лезвия. Те же, что остались караулить в лесу, отсоединили от седел длинные копья и угрожающе подняли их остриями вверх. «Они совсем рехнулись? Это называется «вооружены»? Да я расстреляю их хоть сейчас!» — Твинс решил было, что столь странное оружие ряженых и есть добрый знак, знак удачи. «Но их сейчас только около камней семеро. Еще человек десять, а, скорее всего, в два раза больше ждут в лесу. Что ты сделаешь, если у тебя закончатся патроны раньше, чем ты положишь их всех?» — Уильям был настроен серьезней и бил, как всегда, в самые уязвимые места рассуждений Билла. «Если у меня закончатся патроны, раньше чем эти «слуги» переведутся, то и после этого я заберу с собой как можно больше этих сукиных детей!» — Билл не обращал внимания на напряженность в голосе брата. Его снова начинал захлестывать азарт. И уж на этот раз бой обещал быть честным, без вмешательства потусторонних сил.
Твинс кинул мимолетный взгляд на укрытие Пекадора. Тот расположился между ветвей огромного дуба и позиция его была прямо скажем очень выгодной. Но вот выражение лица мексиканца очень не понравилось Биллу. Пабло поймал взгляд Твинса и жестами показал, что еще одна достаточно большая группа незнакомцев приближается с севера. Судя по жестам второй отряд состоял как минимум из двенадцати человек. Также Пабло показал жестами, что собирается взять это неожиданное подкрепление на себя, но в его взгляде Твинс не увидел обычной уверенности в своих силах. Казалось мексиканец предчувствует что-то нехорошее, что не так то просто выразить словами и тем более жестами.
Переступая по сухой земле поляны, огибая каждый камень стороной, эти странные, вооруженные лишь кривыми кинжалами люди держались тесно, плотно, совсем не отходили друг от друга и представляли собой отличную мишень. В принципе можно было положить их всех и сразу, им бы просто не хватило времени, чтобы разбежаться в стороны. Твинс не очень-то надеялся на капитана и исходил из того, что он выступает вообще один против двух дюжин, учитывая что Пабло будет прикрывать их от отряда наступающего с севера. Он не торопился стрелять. Все ждал, что не выдаст себя, ждал, что ряженные уйдут отсюда, что не заметят, пропустят (немудрено-то, с завязанными глазами!). Они вертели головами и шли на запах. Этот отвратительный звук, когда их носоглотки с шумом буквально пожирали воздух. Совершенно нельзя было различить ни их одежд, ни даже роста и комплекции. Красные балахоны и маски словно уравнивали их, как прокрустово ложе, стирали их личности, оставляя взамен лишь способность жрать ароматы болот. И людей… И страх… Билл покрепче сжал револьвер. «Уйдут… Уйдут… Должны уйти… Просто проверят это место, как и все прочие в округе, и уйдут…» Но они не уходили. Только бесшумно перемещались от одного камня к другому, все ближе и ближе к тому месту, где засел капитан Гудбой. Липкая капелька холодного пота выступила у Твинса на лбу. Спешившиеся разом оглянулись и, резко рассыпавшись на ходу, кинулись в его направлении.
— Мать твою! — закричал Билл. Скрываться смысла уже не было, его учуяли в самом прямом смысле этого слова. Поднявшись из-за камня, он одну за другой выпустил в нападающих все семь пуль и тут же скрылся, не успев даже разглядеть, смертельными ли были попадания. Над головой пронеслось сразу три метко пущенных из чащи копья, два из которых сломались о спасительный камень, а третье пронеслось так близко к голове, что Билл почуял дуновение неприятного ветерка около левой щеки. Оставшиеся при своих лошадях бандиты не теряли времени зря, и выходило так, что вышедшие на линию огня спешившиеся — не более чем пушечное мясо, застрельщики, обреченные умереть, но выманить его из укрытия. Бах! Бах! С другой стороны «сада камней» раздались два выстрела Гудбоя. Лошади громко ржали, пугаясь шума и запаха дыма. Некоторые из них понесли, и одна, по-видимому, сбросив всадника, выбежала на усеянную острыми камнями поляну, где в один момент стерла копыта и переломала себе все ноги. Нападающие не кричали, но их тела тяжело падали на камни, шурша безразмерными одеждами и гремя лезвиями ножей.
Твинс перезаряжал кольт… Он делал все как можно быстрее и наделся выскочить и пристрелить хотя бы пару-тройку всадников перед тем, как Гудбоя захлестнет лавина выпущенных копий. Наклонившись, он быстро высунулся с правой стороны булыжника и стрельнул еще три раза, метя в скрывающихся за деревьями коней. Чем быстрей все без исключения лошадки ударятся в панику, тем будет лучше. Стреляя, Билл отметил, что на камнях лежат без движения уже пятеро ряженых, и еще трое, сильно прихрамывая и истекая кровью, несутся во весь опор в его сторону, размахивая на бегу ножами. Собственная кровь не останавливала их, а лишь придавала сил, словно это были не люди, а разъяренные хищные животные. В ночном прохладном воздухе раздавался частый свист пущенных копий, капитан Гудбой выстрелил еще несколько раз, а топот людских ног раздавался все ближе и ближе. С сухим треском Пабло разрядил обрез и выдал свое месторасположение. Поляну огласила такая залихватская и витиеватая испанская брань, что будь в этом забытом богом месте хотя бы пара ангелов, они бы просто умерли от стыда услышав это.
В барабане было три патрона, на подготовку времени не было, и Твинс решил пойти на риск. Он кувырком перекатился за другой валун и, встав на ноги и не заботясь о глупой чести, расстрелял в спину троих раненых, которые уже почти настигли его. Пальцы Билла не тряслись, когда он вкладывал в барабан очередную семерку пуль. Он не мог позволить себе такую роскошь, как нервная дрожь.
«Дьявол! Последняя обойма и еще один патрон, а потом пиши пропало! Дьявол! Мы должны продержаться!» — в суматохе боя, глотая пороховой дым, Твинс проклинал себя за то, что так и не удосужился раздобыть в том чертовом городе еще хотя бы патронов двадцать. Проклинал себя за то, что не все его выстрелы попадали в цель, ведь ряженные передвигались с нечеловеческой скоростью. «Как шериф Редлоу при нашей первой встрече. Они двигаются так быстро, что их даже не различишь, только смазанные очертания рук и ног в тума… Что?» — капитан Гудбой перебил своим криком мысли Билла. Он кричал очень громко, но это был крик ликования, а не отчаяния. Гудбой-убийца, Гудбой, сжигавший города, Гудбой-сын полка, вот кто сейчас кричал, а вовсе не сумасшедший из Сайлент Хилла. Он уже не прятался, и, поднявшись во весь рост, палил, палил, палил… Твинс не знал, сколько у него патронов, но вероятно их было больше двадцати двух.
Вдруг прямо из леса на Твинса кинулся очередной красный «слуга», в руках у которого было нечто вроде крестьянского цепа, с покрытым шипами шариком на конце. Он тоже не кричал, поэтому его нападение чуть не застало Билла врасплох. Он едва успел увернуться от нацеленного на него удара. Даже крепкий камень не перенес этого мощного натиска и пошел трещинами. Билл, не церемонясь, прострелил этому молодцу череп и, уходя от летящих со всех сторон копий, зигзагами двинулся к капитану. Вся поляна уже была пропитана кровью. Около булыжника, за которым прятался Гудбой, высился целый холмик трупов, и ряженые не спешили бросаться на штурм снова. Твинс бежал туда, почти не глядя на ходу стреляя в сторону леса, скорее пугая лошадей, чем надеясь достать атакующих. Копья летели отовсюду: сбоку, сверху, сзади. Одно из них все-таки задело Твинса и пробило плечо. Но Билл не мог позволить себе сейчас сбавить темп и только продолжал бежать, выжимая из тела все, на что оно было способно. Копье было остро зазубрено, и его шершавые неровности (как пальцы железного великана… Это же материализовавшиеся пальцы того самого великана!) больно впивались в плоть, терзая ее, как уличный кот воробья. Вынуть такое острие будет невозможно, придется отрезать целый клок мяса. Но сейчас Твинсу было все равно. А Гудбой кричал и смеялся, он делал по одному точному выстрелу в три секунды и не подпускал к себе красных бойцов ни на шаг. До его камня оставалось всего несколько футов.
Откуда-то сбоку раздался мощный, сотрясающий все окрестности звук взрыва, который спровоцировал мощное ржание коней. «Ай да Пабло! Ну сукин сын! Многое можно было ожидать от этого прохвоста, но динамитная шашка – это и впрямь внушительно. Молодец гринго! Больше дыма и шума – это именно то, что сейчас нам нужно. Надеюсь его выстрелы точнее моих! А палит мексиканец ну очень часто!»
Глаза выедал жгучий пот, от потери крови и напряжения перед глазами поползли тягучие красные пятна, и их уже нельзя было отличить от залившей землю крови и тел павших «слуг». Твинс стрелял в чащу, стрелял на поляну, и ему показалось, что за время бега он снял еще троих. Бежать! Десять футов… Еще выстрел в сторону выбегающих из леса! Девять футов…Патроны кончились! Остался лишь один, двадцать второй. «Это для Шатерхенда! Они уже и так поели достаточно свинцового гороха», — бросил Уильям. Восемь… Конское ржание. Свист копий. Семь… Под ногами зазвенел брошенный клинок… Шесть…. Из леса выбегают все новые и новые ряженые. Господи, да когда же они закончатся! Пять… Почти! Капитан поднялся, чтобы прикрыть Билла. Достаточно только рассчитать силы и прыгнуть…
И тут один из «убитых», не поднимаясь с земли, схватил Билла за ногу! Твинс не удержал равновесия и упал, а этот паскудный, хитрый красный притворщик уже тянулся к его горлу своим кривым лезвием. Билл ударил его по лицу. Раз, другой, третий… Что-то за маской хрустнуло, «слуга» заскулил и схватился за лицо. По его подбородку стекала темно-вишневая кровь, смешанная с его же соплями или вытекшим глазом. Перехватив нож, Твинс перерезал ему глотку и стал отплевываться от забившей ему прямо в лицо крови. Подтянув к себе тело, Билл поднял его как щит и успел, успел, успел закрыться от еще нескольких метко пущенных копий. Они в четырех местах пробили спину еще пока живого человека, и тот, не став больше сдерживаться, громко, как только мог, захрипел. Твинс перекатился за спасительный камень, крепко прижимая к груди нож. Но Гудбоя там уже не было!
В следующую секунду над поляной раздался крик боли и глухой тяжелый звук падающего тела. Кажется метатели копий сумели поразить Пекадора и тот рухнул с вершины дерева!
Громко выматерившись, Твинс огляделся вокруг и заметил в стороне, уже почти у самой границы леса, как капитан сражается один против сразу троих противников, вооруженных топорами и какой-то странной леской. Он размахивал во все стороны винтовкой, и его штык не позволял нападающим подойти ближе, но шансы его все равно были чертовски малы. В глазах капитана сиял огонь ярости, точно такой же, с каким Бернс поджигал библиотеку Винсента. Билл приподнялся и поспешил на помощь, превозмогая боль от застрявшего в плече острия и напомнивших о себе натертых о землю ожогах. Метнув на ходу нож в одного «слуг» с топором, он сбил с ног еще одного «топороносца», полагая, что парень с рыболовной леской является самым неопасным из троицы. Катясь по земле, они несколько раз поменялись местами, и Твинс все-таки сумел выхватить у красного из рук топор и без замаха всадил его ему в грудь. Тем временем Гудбой без особого труда насадил на штык последнего из них, но на его место из чащи и со стороны поляны пришло еще шестеро. Все новоприбывшие сжимали в руках эти непонятные железные нити. Билл кинулся было к ближайшему, размахивая ржавым, измазанным липкой кровью топором, но атакованный им «слуга», словно не принимая боя, лишь быстро-быстро отскакивал из стороны в сторону. В глазах начинала откуда-то снизу подниматься давящая тень… «Нет! Я не потеряю сознания! Только не сейчас, после боя — сколько угодно, но не сейчас! У меня еще остался один патрон для Шатерхенда!!!» — мысли о Мести были единственным, что еще держало Твинса на ногах. Он все гонялся за одним из нападающих, и тот уводил его все дальше от капитана. Пока Твинс и Гудбой схватились с нападавшими в рукопашную, Пабло бросил куда-то вдаль, скорее на удачу еще одну динамитную шашку. Пока красные балахоны отвлеклись на взрывы и паникующих лошадей, он доковылял до сражающихся товарищей, отбросил в сторону бесполезный, заклинивший обрез и взял в правую руку мачете, а в левую кнут.
- Я уже отправил пятнадцать красных подонков к чертям на вилы! Холла-хонча, амиго! Подходите ближе! Я отправлю еще столько же!
Несмотря на браваду и кураж, Пекадор очень быстро бледнел и по нему было заметно, что рваная рана на бедре очень серьезна, и если срочно не предпринять мер, то он мог умереть просто от потери крови. Пабло слабел с каждым шагом, но он и не думал сдаваться этим чертовым подонкам. Он хотел забрать как можно больше их с собой. И последняя динамитная шашка приятно грела внутренний карман пончо.
Гудбой сражался, как лев, позабыв про возраст и свою обычную неловкость. Но их было слишком много. Окружив со всех сторон, они навалились на старика всем скопом, перекинули друг другу концы нитей, даже не подходя на расстояние штыкового удара. Не прошло и двух секунд, как герой войны за Независимость и гроза всех роялистов был крепко связан, впивающимися в плоть железными путами. Щелкнули какие-то рычажки, и из лесок высунулись маленькие бритвы, и только тогда капитан позволил себе крик отчаяния. Он не мог стоять на ногах, они сами собой подкосились, и каждое движение стало доставлять невыносимую боль от множества порезов. Винтовка, выпавшая из обессиливших рук, была презрительно отброшена чьей-то красной ногой далеко в сторону. Гудбой выл и молил Твинса о помощи. Билл видел все происходящее, но никак не мог пробиться к капитану, также окруженный несколькими ловкими, проворными «слугами». Когда он попытался рвануться к связанному, они, разбившись на пары, натянули те самые лески и выпустили бритвы. Твинс не мог бежать голой грудью на верную смерть, и он снова и снова обегал кругом капитана, не в силах найти хоть одну брешь в этой незамысловатой, извращенной обороне. «Билли! Билли! Бандит! Не бросай меня! Не отдавай меня им, слышишь?!» — надрывался Гудбой. Его парадная форма была изрезанна на лоскуты, вся перепачканная землей, своей и чужой кровью. Подоспел один из нападающих верхом на коне. Он быстро привязал поданный ему конец лески к стремени и галопом умчался вглубь леса, потащив упирающегося и верещащего Гудбоя за собой. В темноту. В туман. Из последних сил Билл бросил вдогонку всаднику топор и попал точно в шею, перебив тому несколько позвонков. Всадник покачнулся и стал медленно падать в сторону, но на лошадь, которая даже не успела остановиться, тут же взобрался другой «слуга» и только сильней хлестнул ее плеткой. Тело Гудбоя волочилось по грязной земле, и стариковские кости ощущали со всей силой каждый мелкий камешек, каждую ямку, и чем больше гнал лошадь ряженный, тем сильней впивались в тело капитана острые лезвия. Очень скоро его крик утонул в глубине болот.
- Держись, старик! Мы тебя вытащим! – прокричал Пабло, перерезая глотку уже четвертому балахону. Его покрытое шрамами тело в ходе тяжкого боя покрылось еще большим количеством свежих ран, и все они кровоточили. Еще семеро культистов взяли мексиканца в плотное кольцо, но он не подпускал их близко, отгоняя точными свистящими ударами кнута.
- Ну что, драные подонки? Слабо подойти? У вас вообще есть яйца или вы все чертовы скопцы, а? – Пекадор надеялся, что его дразнящая ругань выведет нападающих из равновесия, заставит сделать необдуманный шаг, но балахоны оставались хладнокровны, безразличны и очень организованны.
- Значит, в атаку мы не торопимся? Ну так отведайте этого, уроды!
Пабло поджог фитиль последней шашки от своей тлеющей сигары и уже приготовился ее бросать, но в тот же момент мексиканец пропустил резкий выпад одного из красных. Тот достал таки своим лезвием руку Пекадора и тлеющая шашка упала прямо к его ногам.
- Мерде! – только и успел громко воскликнуть он, занес было ногу, чтобы оттолкнуть от себя смертельно опасный динамит, но было уже слишком поздно. Третий взрыв убил тех семерых, что окружили Пабло, но и самого мексиканца не пощадил. Он разлетелся по поляне кровавыми ошметками.
Так Твинс остался наедине с пятью слугами Кзучильбары. Они были настроены очень решительно, их лица по-прежнему были закрыты, а у Билла не было в руках ничего, ровным счетом никакого оружия, чтобы дать им отпор. Теперь видимо подошла его очередь ощутить на своей шкуре все прелести колючей проволоки…
«Если умирать, то достойно! Ох Пабло… Ты сражался и умер так, как мало кто… Надеюсь святой Варраван не забудет тебя в посмертии… черт… жалко мне этого подонка!» — слегка помутненный от усталости, горя и напряжения рассудок Твинса всерьез задумался о последней пуле. «Черта с два! Пока жив — бейся и не смей сдаваться! Эта пуля предназначена для Бенджамина Ресуректера и больше ни для кого», — даже перед лицом скорой смерти Уильям был неумолим. Он очень хотел быть отмщенным... И Билл просто зарычал на наступающих людей в красных балахонах. Стал искать глазами ближайший булыжник, чтобы проломить череп еще хотя бы парочке. А они приближались. Бесстрастные и безликие, как сама смерть. В воздухе раздался свист. «Все-таки копье, а не леска… И на том спасибо, это легкая смерть», — в одно мгновение пронеслось в голове у Твинса. Но это было не копье, а стрела с зеленым оперением, угодившая в шею одному из наступающих. За нею последовали две, также ударившие точно в цель, и еще двое «слуг» тяжело рухнули на землю. Двое оставшихся попытались сбежать, но и их настигли эти неумолимые стрелы, одного ранив в затылок, другого только в голень. Не раздумывая над происхождением стрел, Билл на негнущихся ногах двинулся к этому раненому и, дойдя, сорвал с его лица маску. Он узнал это бледное, забитое, измученное лицо. Совсем еще молодой человек, почти желторотый юнец, один из тех, кто громил вместе с преподобным Бернсом дом библиотекаря. Его губы тряслись, а взгляд светились страхом и обреченной решимостью.
— Куда? — прошипел, глядя прямо ему в глаза, Билл. — Куда увели старика, черт тебя дери, мелкий поганец!!!
— М-моя с-смерть ничего не р-решает. Твоя ж-жизнь н-ничего не решает. М-мать вс-се р-авно придет в этот-т мир, — заикаясь пробормотал он, а затем его лицо исказилось, и он, сильно сжав зубы, откусил себе половину языка. Раздавшийся треск рвущейся плоти был оглушителен в этой внезапно опустившейся на поляну тишине. Не было уже ни лошадей, ни парящих в воздухе копий, ни выстрелов. Только Билл и спятивший фанатик, избравший такой страшный способ самоубийства. Дернувшись от боли несколько раз, он, наконец, затих, и его тело расслабленно распласталось по земле. Твинс закричал и в бессильной злобе сильно пнул труп ногой, так, что тот откатился в сторону. Оглянулся…
Из тумана вышел слепой индеец неопределенного возраста. Его правое колено было туго перевязано, а в руках он сжимал длинный лук. Слегка прихрамывая, он подошел к Биллу.
— Не кори себя… — медленно проговорил он. — Все, что случилось, было актом высшего правосудия и справедливости… Один твой спутник был убийцей и злодеем. У него не было иного пути, он должен был погибнуть сражаясь и он погиб. И весьма примечательно, что умер он в бою с людьми, у которых грехов едва ли не больше. Так что можно сказать, что перед смертью он избрал таки путь Добра. Второй твой друг провел лучшие годы на войне. Он должен был идти путем воина до конца и умереть в одном из последних боев. Но он не умер и, вернувшись в мирную жизнь, сам того не желая, оказался на пути убийцы. Теперь он все-таки обрел покой. Как и желал. В бою.
— Не говори так, словно он уже умер! Они только увезли его куда-то, может быть, капитан все еще жив! — Билл не мог думать о том, как слепой человек мог так точно стрелять из лука… Не было сил. Было только желание помочь тому, с кем он сражался плечом к плечу. Индеец покачал головой.
— Нет… Поверь мне, надежды уже нет… У меня есть кое-что общее со слугами Кзучильбары… Я тоже очень хорошо слышу и чувствую запахи. Раньше от твоего спутника пахло злом… Теперь, — индеец втянул носом воздух, пропитанный пороховым дымом и кровью. — Теперь только смертью…
— Как? — Твинс только сейчас кивнул на его лук.
— А как они метали в тебя копья с закрытыми глазами? В мире есть много вещей, которые вовсе не такие, какими они кажутся… — индеец не сводил с Твинса своих белых безжизненных глаз. — Что же до меня, то мое имя Экзальчибуте — что на вашем языке значит «Слепой, что видит больше зрячих». И я помог тебе, ведь, если бы не мое предупреждение, ты бы не смог спастись.
Билл чувствовал себя гадко. И дело было даже не в ранах, не в усталости и не в постепенно заполняющей мир черноте обморока. Нет… Ему было жаль Пекадора. А еще капитана. Он презирал себя за то, что не смог помочь. Пожалел одну, последнюю пулю, которой при желании мог перебить эту железную веревку…
Он медленно прошел мимо слепца и вышел в центр залитого кровью и усыпанного телами «сада камней». Последний раз бросив взгляд на затянутое туманом небо, он ожидал увидеть там чистый свет звезд. Но его не было… Только тьма… Тьма на небе и расползающаяся все сильней тьма в глазах.
Упав на землю, Твинс потерял сознание.