[ersh57]

Манюсенькая такая зарисовочка. Опять в семнадцатом. Чего я там застрял? Сам удивляюсь.

http://forum.mirf.ru/showpost.php?p=549658&postcount=7


Описание случая от 20 мая:

Скрытый текст - БЛЮДА В ГОРЯЧЕМ ВИДЕ.:

Мотаюсь по городу с раннего утра по клиентам. Проголодался страшно.

Захожу в кафе. Перекусить решил. Кафешка маленькая. Кухни своей нет. В общем, где-то что-то готовится, а здесь разогревают только.

Официантке заказ сделал. Сижу, жду. Минут через пять, смотрю - идет родимая, на подносике тарелку полотенцем придерживает. А как же! Тарелочка-то горячая. Ставит, это, она передо мной тарелку с заказанным жарким, хлебушек там, вилку с ножичком, стакан с компотом.

А есть мне хочется знатно, надо отметить. Я за вилочку-то хватаюсь, кусочек жаркого цепляю. Как положено - тащу ко рту. Мое внимание привлекает просверк какой-то, на вилочке. Смотрю, кристаллики такие, ледяные, сверкают.

Официантка ушла недалеко, я ее, значит, к себе подзываю. Думаю, сейчас отдам блюдо это полузамороженное ей. Пусть догреет хотя бы до разледенелости. Показываю ей лед на вилке. Она смотрит индифферентно так. Потом указательным перстом тыкает на плакатик, что висит у кассы.

На плакатике надпись, крупными такими буквами. "Заказанные блюда подаются в горячем виде".

- Тарелка горячая? - официантка меня спрашивает.
- Да! - подтверждаю я.
- И чего вы от меня хотите? Содержимое блюда мы греть не обязаны.

Я тупо на нее смотрю. Она на меня.

Потом официантка мило улыбается.

- Шучу, конечно, - говорит. Забирает тарелку и уходит разогревать.

Мне остается только головой помотать от такой шутки. М-да

Наша фирмочка расположена в разных зданиях. В одном месте - расходные материалы и компьюторщики, среди коих и ваш покорный слуга. В другом - канцелярский отдел и заправщики. К ним ведет дверь. Наблюдал за мучительными попытками ее преодоления не раз. Но сегодня, услышав у одного пожилого мужчины фразу насчет "мало каши", пришла мысль сделать рассказик. Его и предлагаю вашему просвещенному вниманию.

Скрытый текст - ДВЕРЬ:

ДВЕРЬ

Дверь была – во! То, что надо. Огромная металлическая уродина. Она намертво перекрывала вход в подъезд. Тяжелые пружины грозились раздавить любого, кто пытался протиснуться в створки. И не створки даже. Нет. Открывалась только одна. Над второй кто-то постарался и намертво вварил шпингалеты толщиной с большой палец в коробку из дюжего стального уголка.
Бороться с дверью было тяжко. Но необходимо. Она перекрывала доступ к жизненно важным любому гражданину вещам. К жилконторе, к энергосбыту, другим крупным и мелким учреждениям.
Каждый боролся с дверью, как мог.
Дворник дядя Вася решал проблему самым простым способом. Он напивался так, что выходил под очень даже непростым углом. Дверь просто не могла противиться могучему весу. Заходил еще проще. Сгребал весь свой инвентарь в груду. Заключал в объятия и тащился к двери. Там бурчал неразборчивое что-то извечным многочисленным курильщикам. Те, совместными усилиями, дверь распахивали. Дядя Вася, кося мутным глазом сразу во все стороны, обдавал помощников непередаваемой волной запахов. И дверь чуть не вырывалась из вмиг ослабевших рук. Дворник кивал снисходительно и впадал в разверстый проем. Дверь захлопывала за ним свою голодную пасть и долго-долго дрожала. То ли от удовольствия. То ли от отвращения. Разве можно разобраться в ее ощущениях? Дверь все же.
Многочисленные конторские работники и их посетители делились дверью на три группы.
Первые, среди которых главенствовал Осип Палыч, директор какого-то непонятного гры-гры-гры снаб-сбыта, приближались к двери не одни. Рядом всегда наличествовал водитель, помощник или еще кто. И вся любовь двери доставалась им. Они, пыхтя изо всех сил, удерживали металлическую пасть. Любимое начальство проходило молча, высоко неся свою начальственную голову. Сопровождающий юркал следом. И часто получал дополнительное ускорение по нежным частям организма. Дверь довольно дребезжала еще секунд пять. Потом успокаивалась и ждала новую жертву.
Вторые, которые являлись большинством, входили с разбором. Они упирались одной ладонью в мертво прихваченное полотно. Другой осторожно и цепко хватались за ручку и начинали тянуть. Изо всех сил. Дверь чуть приоткрывалась для начала. Потом резко притягивала открывальщика к себе. Если лоб его не успевал затормозить, то с деревянным стуком хлопал по створке в отполированную многочисленными попаданиями полосу. Перетягивание длилось по-разному. Кому дверь милостиво разрешала себя открыть даже на второй попытке. Кто-то стучал ею раз пять. В общем, веселье было с каждым.
Самой интересной была третья категория. Вот с ней дверь не забавлялась. Этих субтильных существ она игнорировала. Частенько, бедолаги мучились у двери не по одной минуте. Но тщетны были их старания. Дверь была монолитной. Ни малейшая щелочка не появлялась между створками. Кто-нибудь, из проходящих мимо, жалел, наконец, молоденькую девчушку или старушку и помогал. Как это не нравилось двери! Она несколько раз шамкала звонко своей пастью, будто грозилась в следующий раз убить эту жалкую никчемность. И сердито дребезжала пружинами.
Дверь стояла на страже! Враг, коим считала она всех, кроме малой начальственной прослойки, проходить ее безнаказанно не должен.
Видимо поэтому, на двери красовалась надпись – ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ!