Кладбище...
Завораживающее место. Это город. Здесь есть улицы, переулки, площади. Попадаются и глухие, забытые всеми уголки. И жилища. Тех, кто ушел. Много.
Здесь царят свои, непонятные живым законы. Идешь и ловишь уголком глаза взгляды. То угрюмые, то печальные. Это смотрят памятники. Они различны, как и люди лежащие под ними.
Вот Гробница, другим словом и не опишешь, цыганского барона на центральной аллее. Ее массивные каменные ступени давят землю. Громада резного гранитного креста нависает мрачной тенью. А чугунная узорчатая ограда, кажется, хочет оттолкнуть тебя от этого непоколебимого величия.
Так, а этот маленький, покосившийся и подгнивший крест вкопан в ногах ребенка. О, ему и года не исполнилось. Странно, если судить по дате, недавно хоронили. Могила же усеяна мусором, в головах набирает силу кустик сирени. Забыли...
Идешь и смотришь. Вокруг даты и имена. Имена и даты. Кресты, железные сварные пирамидки со звездами - эти постарее. Мрамор, гранит, крошка мраморная - поновее.
Ух ты! Скульптура. Бронзовая. Как только не уволо... Понятно. Надпись гласит про некоего "братка". Тоже спит здесь вечным сном. Упокоил кто-то.
Спите! Спите все лежащие здесь под этими старыми кленами. Вечным сном спите.
А вот и то место, куда шел. Здесь лежат мои. Мама. Прости меня, что заглядываю не часто. Дедушка с бабушкой под одним памятником и в одной оградке. Другая бабушка вместе с сыном, дядей моим, и сестрой.
Смахнул пыль со скамейки. Сел.
Ох, родные вы мои. Как без вас плохо.
Правый глаз заслезился отчего-то. Соринка какая попала, что-ли. Грустно.
Кладбище всегда навевает печаль. Когда какую. Бывает светлую, бывает...
Встал, поправил цветы в бутылке у памятника. Погладил шершавую поверхность мрамора. Спи, родная моя. Пусть будут сны твои легки.
Ты появилась на свет в далеком двадцать седьмом. Жили вы плохо. Знаю по рассказам твоим. Сколько раз ты говорила, как строчили одеяла по ночам? Как выращивали капустную рассаду на волжском островке? Как продавали все это на горьковских рынках?
Когда началась война тебе исполнилось четырнадцать. Эта фотокарточка твоя с переломанным краем, где стоишь ты с задорными косичками после последнего экзамена за седьмой класс. Рядом с тобой твоя сестра младшая и маленький братик.
Так и не успела ты собрать все фотографии той поры, как хотела. Не успела. И не знаю я, кто рядом с тобой на фотографии после концерта в госпитале. Знаю, что раненый. Знаю, как-то обмолвилась ты, что хаживал он частенько в ваш дом. А кто он, так и не узнал. И что стало с ним, тоже.
Ты не успела многое. Ты жила не для того, чтобы вспоминать. Тебе радостно было жить сегодняшним днем, не вчерашним. Все хотела написать воспоминания. Для меня. Для сына моего. Для его детей. Не успела.
Ты помогала подселенным к вам эвакуированным из блокадного Ленинграда. Смеялась, когда рассказывала, как смешно их называла бабушка, твоя мать. Выковыренные. А что здесь смешного. Не в бровь - в глаз. Нелегкая судьбина сковырнула их, да и всю страну.
Еще ты рыла окопы. Для зениток. Они обороняли Горький от бомбардировщиков. Его заводы - ГАЗ, Сормово. Те, которые давали изнемогающей стране танки, самолеты, орудия.
И на строительство оборонительных рубежей вас, школьников, тоже посылали. В том, далеком уже, кровавом сорок первом.
Помню из твоих рассказов ту девочку из одного с тобой класса, которую убили первой военной осенью на ваших глазах. Про пойманного вашей дружиной пилота-фашиста, сбитого весной сорок второго.
Господи, вы же детьми были! Вам бы радоваться жизни!
Война. Она, сволочь, перечеркнула все. Забрала миллионы жизней. Ради чего? Чтобы пьяные подростки глумились над стариком-ветераном из соседнего с тобой подъезда? Чтобы идейные потомки тех, германских, фашистов пачкали грязными своими ручонками памятники на еврейских кладбищах?
Вы же делали всё, чтобы мы, дети ваши, и наши дети, и дети наших детей, чтобы войны не знали, чтобы счастливо жили. И что? Чем отплатила вам "благодарная" наша отчизна?
Только, разве, похороны ветеранам стали устраивать. Поскорее хотят избавиться от них, что ли? В гроб загнать?
Вон, на Украине Бендеру чуть ли не святым объявили. Бывшие эсэсмены открыто колобродят на улицах Таллинна и Риги. Куда катится мир?
Ну, пора. Рука опять гладит памятник. Проходится по выбитым буквам и цифрам. Еще раз желаю тебе спокойного сна. Ты заслужила. Все ваше поколение. И те, кто старше. Все вынесшие войну на собственных плечах. Для нас - неблагодарных потомков.
Ухожу, ссутулив плечи. Грустно.