Наш человек в космосе. Прекрасно. просто замечательно. Наши правнуки будут отмечать сей знаменательный день на Марсе... непременно на нем.
Сына теперь в летный институт, пусть будет летчиком. Дочку - на доктора, лечить больное поколение и растить здоровое для покорения новых космических горизонтов.
Отец семейства, назовем его товарищ Колесников, сидел в своей крошечной кухне и собирался на работу. Светочка складывала школьные тетрадки; Павлика еще надо было будить. Мама уже ускакала куда-то с раннего утра. Она говорила что-то про чешские люстры, которые выбросили на день... Оставались вариации на тему, в какой очереди она сейчас топчется. В универмаге или на угловом?..
Вчера, товарищ Колесников положил на директорский стол заявление на недельный отпуск за свой счет. Месячный план был выполнен, и лавры пожинать стоило дома. Но как же так? За свой счет? Разгар работы... как же так?
Решимость сняло как рукой. Колесников и сам ощутил стыд за свое тунеядство и собирался уже забрать заявление, но рука, загруженная работой, не поднялась.
Весь вечер он промаялся мыслями. На утро, замученный раздумьями, позабывший все неприятности, он все так же, по привычке, начал собираться на родной машиностроительный завод.
- Эх... где же наша мама... - вздохнул он, заваривая чайничек.
Это было утро 12 апреля. Павлик не желал просыпаться, а Светочка уже убежала к подружкам. 12 апреля... в тот день должно было произойти что-то важное.
В их квартире новоселов еще не было телевизора. И эта изоляция от мира не давала товарищу Колесникову покоя. Он пробовал найти газету, но так и не смог найти ничего. кроме старых подшивок роман-газеты за прошлый год.
Я не знаю, какого черта я следил за своим соседом. Курил с утра на балконе; полоса огня на последней папиросе чуть не опалила губу.
Колесникова всегда ругается за то, что курю. При детях. Ладно бы еще при своих - так ведь при чужих. Сигаретный дымок перелезает через перегородку, разграничивающую один балкончик для две семьи, как и я, когда у меня дома оканчивается соль и лень проходить через дверь.
!2 апреля... Мне не верится, что уже так тепло.
Чемодан еще стоял на самой середине голой комнаты. Холодильник чист и сух. Намека на холод - нет. Разумеется, он не успеет сходить в магазин... а нормальные люди не питаются в ресторанах.
Вот открытки из Казахстана. Пейзажи какие-то... Никогда не имел любви, или даже склонности к пейзажам. Но все же на почте купил эти бессмысленные кусочки картона, предназначенные напоминать мне о чем-то.
Именно напоминать.
Мысли ускорились. Что-то проскакивало цитатами неизвестных мне мудрецов, цитатами на самого себя, умного и рассудительного когда-то. Это я автор всех этих фраз... Может ли быть такое?
Всякая вещь создана для того, чтобы напоминать о событии, когда-то свершившемся... телефон напоминает нам о существовании Александра Бэлла... Такая ненужная вещь, как стул, заставляет вспомнить о дальних пещерных родичах, обходившихся без них.
И эти открытки заставляют меня вспомнить.
Сегодня 12 апреля. Все думают, что сейчас там идет подготовка к важнейшему событию... быть может, во всей истории человечества.
Я все же таки перелез на сторону Колесниковых.
- Доброе утро, сосед.
Колесников сидел, обхватывал голову руками. Не знаю, зачем я наблюдаю за ним. уверен, что 90% населения нашей Родины живут такой же жизнью, как и он. неужели этим-то он и интересен?
- Привет, Светланка. Где мама-то ваша?
Колесников смотрел удивленно.
- Давно приехал? Добрый ты сегодня больно.
- Мама в магази-ине!.. А Павлик еще не встал! Папа! Разбуди его!
- Ну ладно, дочь, пора уже тебе... Павла я разбужу... - Он поскорее услал дочь. - Что тебе, Миш? Хочешь, ешь вот... - Яичница даже еще не остыла...
- Да ладно... Не надо... Я вот что пришел-то... Сегодня знаешь какой день?
- А... вот пришел ты, я сразу вспомнил... Гагарин? Его так зовут, да? Не ошибаюсь? Ну, поздравляю тебя! Все! скоро, может. и мы с тобой... полетим куда-нибудь, - улыбаясь, сказал Колесников.
- А... ну да... - Я не мог контролировать своего лица; его косило. так что представляю, как оно выглядело. Молчать? Я мог бы просто уйти.
Но все существующее напоминает нам о чем-то.
- ты знаешь... я что хотел сказать...
- Ведь вранье все это. Нет там ничего. Там ровное чистое поле. разнотравье, красота... чисто, хорошо... ветрено только... ну, может, чуть серо и пыльно... Но хорошо.
- Нет там ничего, нет, понимаешь? Я специально искал... это все ерунда... смех... они специально все это подстроили... а вы верите!.. А нельзя в это верить, потому как неправда!.. Нет никакого корабля, никакого Гагарина... все сплошное вранье... все вранье...
Колесников слушал, молчал. Михаил распалялся все больше.
- Ты бы поел что ли, Миш...
- Они же врут!..
В последнее время он стал чаще перелезать к ним через балкон. Уходил куда-то с полным чемоданом по утрам, вечером снова возвращался. Его пенсии хватало лишь на жизнь... он не покупал мебели, и она не нужна была ему.
Он стал совсем плох.Нельзя его к детям пускать... добрый он мужик...
Но больной.
Я все знал. И меня ничуть не оскорблял этот сочувственный взгляд.
Я действительно все знал. А мне не верили.
И это, в свою очередь. напоминало мне кое-что...
Таким, как я, редко верят... Они просто не хотят слышать и видеть правду, знать, что она есть... потому что она тоже может напомнить кое-что.