[reco]

Винкельрид

Что ж ты, товарищ, халтурить принялся?

Для того и нужны критики, чтобы резать правду-матку в бесстыжие глаза)

«Въезд не мусульманину строго запрещён! Карается смертной казнью!» Правда, что ль?! Или сам придумал?

Правда, что ль)

Жду благодарности и авторский экземпляр с автографом.

Дело за малым - дописать этот самый с автографом и издать.
KrasavA
Спасибо, оторвалась на секундочку от Мастерской)

Скрытый текст - продолжение 15::

Смолин рассказал про Вобера, истинную причину уничтожения храмов и планах Балдура. Сохранять тайну следствия майор и не думал – муфтий уже несколько раз помогал ему в трудных делах и часто разбирался в них лучше полиции, но на этот раз Павлу удалось заинтриговать бывшего учителя.
- Велик Аллах и не дано простому смертному постичь деяния его, - проговорил Равиль, покачивая головой. – Удивительная история, сразу трудно и поверить, но я думаю, этот Клод рассказал вам правду. Мир гораздо сложнее, чем кажется на первый взгляд. Милостивый подает нам знаки, а уж мы должны помешать случиться непотребству. Что вы намерены делать?
- Я с коллегой еду в Каабу, - ответил Павел. – Хочу разобраться на месте и предотвратить следующий взрыв.
- Если религиозная полиция обнаруживает в Мекке неверных, их штрафуют или даже высылают из страны, - произнес Ниязов.
- Я знаю, поэтому и пришел к вам. Сможете выписать какую-нибудь бумагу, чтобы нас пропустили? Поймите, Равиль, если мы не остановим Балдура, Кааба может исчезнуть с лица земли, как уже исчезли церковь Нотр-Дам и Казанский собор.
- Почему вы думаете, что сможете остановить его? Этому человеку явно помогает иблис.
- А нам поможет мастер Вобер и, надеюсь, вы.
Ниязов молчал, сложив на столе руки. Молчал и Павел. «Разрешает ли Аллах ложь во спасение? – спрашивал себя он. - А если под угрозой находятся главная святыня мусульманского мира и тысячи, даже миллионы жизней? Это ли не повод для решительных действий?». Муфтий погладил кожаную обложку Корана и раскрыл его.
- Единый прощает вас за некоторые клятвы. Он не наказывает за пустословие в ваших клятвах, данных без злого умысла в ваших сердцах, - прочел Равиль и отложил книгу. – Что ж, Павел, иншалла. Я помогу вам.
* * *
Санкт-Петербург-Москва.

Зотов выжал из массивного джипа всю его немалую мощь, но, когда Смолин с Ломовым вбежали в здание аэровокзала, регистрация на рейс из одной столицы в другую уже заканчивалась. Последние пассажиры следовали по коридору к выходу на поле, провожающие потянулись в обратную сторону. Майор протолкался сквозь толпу, стараясь не оторвать ручки у почти новой дорожной сумки; сзади пыхтел паровозом Шрек.
- Задержите самолет! – проревел Ломов и кинулся к стойке.
- Пропустите меня! – рявкнул Смолин, завидев надпись «Касса». – Девушка, я звонил вам, бронировал два билета!
- Но, регистрация уже закончилась…
- Поверьте, для нас её продлят, - сказал Смолин и раскрыл удостоверение.
Аргумент с гербовой печатью подействовал. Такое же впечатление, если не большее, произвел на таможенников жетон Ломова с тремя золотыми буквами «ФОС». Трап послушно дождался опоздавших, полицейские заняли свои места в салоне аэробуса и дружно выдохнули: успели!
За окном потянулись облака, курильщики стыдливо потянулись к туалетам, а стюардессы принялись разносить неизменные напитки. Выбрав диетическую колу, Ломов повернулся к Смолину:
- Так что ваш приятель?
- Временно посвятил нас в ислам, - ответил Павел и достал официальный бланк с арабской вязью. – Здесь написано: «Всем! Всем! Всем! Я, муфтий Равиль Ниязов, удостоверяю, что предъявители этого документа являются правоверными мусульманами, несмотря на свою европейскую внешность».
- Ничего себе!
- Да. Запомни легенду: уже в зрелом возрасте на тебя пролился свет истинной веры и ты перешел в ислам. На ближайшие две недели ты - Абдулла. Если тебя что-нибудь спросят, говори: «Иншалла», собравшись что-то делать - «Бисмилляхи Рахмани Рахим»…
- А прежде чем сходить в сортир, я должен десять раз помолиться?
- Конечно! И потом прикрывать ладонью свой необрезанный стручок.
Ломов закатил глаза и всплеснул руками.
* * *
Сколько раз Смолин не прилетал в столицу России, она всегда встречала его хмурым небом, а то и дождем, независимо от времени года. Здесь и зимой мог идти ливень, ну а осенью сам бог велел. Не любила Москва приезжих, ох не любила, но пойди, выгони всю лимиту, и кто останется? Хорошо, если десятая часть жителей. И скатится тогда столица к уровню провинциальных городов, еле набирающих полтора-два миллиона, и кончится наконец это извечное: «Понаехали тут!».
От статистических размышлений Павла отвлек бодрый женский голос. Пока пассажиры расчехляли зонты, неизменно улыбчивая стюардесса сообщала о десяти положительных градусов за бортом и облачности переменной, но мокрый иллюминатор убеждал, что облачность самая что ни на есть постоянная. Москва обычаям не изменяла.
Шрек первым протолкался к трапу, Смолин следовал в кильватере мощного напарника, словно ушлый водитель за патрульным автомобилем с включенными маячками. Два таких как раз стояли на взлетном поле Шереметьево. Между ними оперативников ждал темный «Блейзер» с целой «люстрой» на крыше.
Чтобы не говорили за глаза про фосовцев, но действовали те обычно быстро и профессионально. Расположившись на заднем сидении джипа, Павел с кислой миной наблюдал, как куратор по Саудовской Аравии передал Ломову пять тысяч долларов наличными на расходы предвиденные и десять в карточке на непредвиденные, три паспорта, алюминиевый дипломат с вещами и блестящий «Глок», невидимый детекторам. У Смолина под мышкой был такой же, но уже достаточно потертый и побывавший во многих переделках. «Эти пистолеты, как мы с Ломовым: один опытный и битый жизнью, а второй – молодой, зеленый, но полный сил, - подумал майор, наблюдая, как Максим проверяет обойму. – И чего меня на сравнения потянуло? Наверно, старею, или чувствую что-то нехорошее». Сопровождаемый патрульными джип покинул поле и, промчавшись по короткому проспекту, остановился у железнодорожной станции. Через полтора часа поезд монорельсовой дороги доставил оперативников в Домодедово, где уже началась регистрация на рейс до Саудовской Аравии.
* * *