"Солнце.
Солнце. Мутная дымка сквозь полузакрытые глаза и радужный блеск играющий между ресниц. Солнце. Палящее, жуткое, страшное. Не вставай. Пожалуйста.… Смешные уговоры. Солнцу это безразлично, оно глухо. Багряным рассветом в небо самодовольно вплывает дрожащий желтый шар. Грязный и пыльный, но такой жаркий, что трещит кожа.
Не надо отрывать глаза. Зачем? Лучше вот так просто лежать и ждать пока огонь доберется до костей. И слушать. Шорох, шорох от тысяч оборвавшихся вздохов наполняет сожженный воздух, и где-то совсем близко раздается приглушенный стон. Все как обычно. Жарко, душно, грязно.
Нет, нет, нет! Надо встать. Лежать на грязи среди дымящихся тел неудобно, мокро. Вставать, вставать и идти. Идти на восток, против солнца, что бы закат наступил пораньше. Но солнце горит. Кожу лица туго стягивает от жары, и на страшной, заляпанной, искаженной гримасе сами собой открываются глаза.
Вокруг когда-то была огромная, необъятная пустыня. Теперь ее нет. Все утопло в грязи… из нее, как кости, торчат белые тела. А там, у исковерканного деревца огромная красная лужа. Целый пруд. Ветер рябью пробегает по его поверхностью, гоня запекшуюся кровь к берегам.
Зачем? Зачем все они, те, которые сейчас лежат исковерканные, сюда пришли? За славой, за богатством, похвалится? Наверное, были среди них и такие. Среди них были и те, кого заставили, который пришли сюда, боясь быть раздавленными. И они тоже лежат в грязи.
Идти, идти на восток. Вон туда, где на дереве сереет чья то кожа. Вперед, по щиколотки погружаясь в красную грязь, скользя на влажных телах. Ближе, ближе, к пруду, над которым кружатся огромные комары. Или это только кажется? Может быть это снег? А вокруг не пустыня, а заснеженные вершины гор, и маленькое, совсем маленькое, озеро с кристально чистой водой
И там, на самом берегу, склонив голову, могучими глотками пьет белый конь. И всадник на нем, прикрывшись от слепящего зимнего солнца, смотрит куда то вдаль.
К нему! Ползком, шагом, бегом.… Еще быстрее! Наверное, всадник появился здесь не случайно. Он ждет. Меня? Их? Нас…
Подбежать к нему, хотя бы кончиками обгоревших пальцев коснуться белой лошади, прекрасной, сильной, возвышающейся над равниной как древний Олимп, и на нем, на Олимпе, сидит старый бог, самый милосердный из всех.
Солнце уже в зените. Но… на западе возникает багрянец. Глаза расширяются от ужаса. Неужели еще одно солнце – неправильное и омерзительное? Из спаленного горла раздаются жалобные, хныкающие звуки. Но светило в небе исчезает, и вот оно уже у самого багряного заката, и исчезает в нем, медленно тонет в море горизонта. Закат, освобождение, и новая, чистая жизнь.
Спасибо. И пусть снега вокруг исчезли, глаза, глядящие на всадника, все равно блестят от восхищения. Тело оседает в красную грязь. Но теперь и она прекрасна. Ладони судорожно ищут вокруг. Вот чье-то тело. Тело брата, которого вижу впервые. Теперь мы вместе.
Целую его в искореженный, кривой и вздувшийся лоб. И успокаиваюсь. Теперь мы все здесь лежим.
И глаза, тускнея, видят, как в багрянце заката всадник уходит. Лошадь переставляет копыта, отчего земля хлюпает под ее ногами. Всадник напряженно смотрит вдаль, за горизонт. Столь многим нужен закат и прекрасная ледяная страна, поэтому он всегда в пути, на прекрасной белой лошади. До самой смерти."