Охотник.
Пролог.
Когда мне было семь лет, мне приснился сон. Тогда я посчитал его обычным детским кошмаром. Но ведь уже тогда вся моя сущность подсказывала мне, что этот сон – вещий…
Уже около одиннадцати часов вечера, а они все еще не пришли. Ничего. Терпеливости мне все равно не занимать…
Я достаю из кармана смятую пачку сигарет, которые называются «Kiss» («Поцелуй») и неторопливо закуриваю. На боку пачки можно увидеть множество печатей всех мыслимых и вполне себе не мыслимых министерств здравоохранения граждан, которые с пеной у рта и в один голос утверждают, что эти сигареты «экологически чисты» и «практически не вредят здоровью». Но ведь мы-то знаем, что у этого шкафа тоже есть потайной отсек… стоит только его поискать…
Они смешивают табак с чем-то еще, я уверен. Слишком уж тяжела становится голова после того, как ты скуришь хотя бы одну сигарету…
Эту пачку я приобрел в стрип-баре, что за углом. Это было за двенадцать дней до Ее смерти. И в этом заведении я лицезрел ее лик первый раз…
Виктория Таурус, двадцать один год от роду. Молодая красавица, переехавшая из провинции в Город для того, чтобы стать актрисой. Она прекрасно понимала, на что идет. Она не прошла кастинга в первый раз. И во второй тоже. Отчаявшись, она стала танцовщицей. А потом… а потом она умерла. И почему же она не осталась там, среди ржавых остовов боевых машин, которые покоятся прямо посреди посеревших от климата кукурузных полей, оставаясь немыми свидетелями того ужаса, которого пережила планета…
Если бы я жил здесь пару тысяч лет назад, то я бы мог с уверенностью сказать – Кафиссия V является планетой-раем, которую можно отыскать только в Сегментуме Обскурусе, да и то, если слишком повезет… Но если бы я переселился на эту планету по крайней мере лет пятьдесят назад, я бы вам заявил – это место – ад, и так будет всегда.
Пятьдесят лет назад все так и думали. От кузнеца до обувщика, от проститутки до моряка. Абсолютно все были уверены, что гвардейцы не смогут удержать эту заразу до того, как прилетит подкрепление в виде Космодесанта. И когда уже от надежд людей оставался только комок сопливых эмоций, все внезапно кончилось. Слишком быстро, чтобы что-то можно было осознать…
С того момента все и началось. Постоянные визиты Черных Кораблей, проверки жилищных блоков для рабочих на западе Города, массовые репрессии против иномирцев… Казалось, что Город впитал в себя всю заразу, оставленную Проклятыми после себя на полях боя. Каждый житель, словно губка, поглощал дух смерти еще с раннего детства, вместе с материнским молоком. Теперь, вся надежда оставалась только на Императора. Мы верим в него. Мы уповаем на него. Он улыбнется нам, и его лучезарная улыбка разгонит тучи, нависшие над нами…
И тогда снова все станет как прежде. Не будет ни смерти, ни войн, ни ужасов болезней… Но когда это произойдет, меня уже здесь не будет, поэтому мне искренне наплевать…
Впрочем, я сижу в этом сыром до мозга костей угле не для того, чтобы ностальгировать о прошлом. Я веду охоту.
Темный балахон – залог моей невидимости. Давным-давно (месяц, может два назад), я прокололся. Это был первый раз, когда я еще не знал всех принципов «дела». Не надел ничего, кроме своего стандартного рабочего плаща. Это послужило для меня уроком. Нельзя убивать людей только из-за того, что они встали на твоем пути. Тогда, вместо того, чтобы ликвидировать только ублюдка, я убил и свидетеля. Парень с западного района города, не злодей вовсе… Я знаю, он спешил к своей девушке. И знаю, что это был всего лишь его очередной «поход налево», как он это сам называл. Я могу его понять. Но не простить. Так что он одновременно провинился передо мною в двух проступках – помешал мне докончить дело, к тому же, согрешил. Заповедь XIV, стих шестой. Я не помню текста, но основная мысль проста – не прелюбодействуй. Все честно…
Сегодняшний – жертва номер тридцать три. Счастливое число, как говаривал отец. Он всегда ставил на тридцать третий номер в скачках. Может быть, именно поэтому он сейчас мертв…
Моя мать – святая женщина, истинно верующая в Имератора – в тот вечер она сказала, чтобы этот раз был последний. Она все равно знала, что отец снова будет играть в этот то-та-ли… черт, забыл название… в общем, в эту самую игру. Она сказала, что до добра это не доведет.
В тот же вечер я видел коченеющий труп моего отца, развороченный очередью из лазгана в корпус. На отцовском лице застыла хрупкая улыбка. И я уже тогда понял, что к чему…
Впрочем, вам лучше не знать, что я сделал с Тем-Самым-Ублюдком. Моей первой жертве, на которой я и прокололся. Это… долгая история, да я и не уверен, что вы хотите знать все подробности…
Вы хотите быть обманутыми, верно? Есть Хороший парень, есть Плохой парень, у Хорошего парня есть красивая боевая подруга, которую он трахает при любом удобном случае… Плохой же имеет при себе целую армию головорезов, нанятых за бесценок. Прямо как в гиперволновой боевиках, черт бы их побрал… Рассказ о моей жизни – не таков. Это шкаф. И в нем, как и во всех остальных, есть свой секретный отсек – если, конечно, тщательно его поискать…
Лениво всходит солнце. Начинается новый день. Краем сознания я чувствую шевеление двух миллионов умов, и это шевеление для меня словно плеть. Этого страдания нельзя вынести…
Представьте, что два миллиона грязных пьяниц орут похабные песенки на разные мотивы вам на ухо одновременно – и вы получите полное представление о том, что чувствую я.
Ноги сразу слабеют, в глазах наступает помутнение… Только бы успеть…
Старикашка останавливается и медленно поворачивается…
- Тебе не выиграть, Дрейк… - говорит он.
- Я знаю, - смиренно отвечаю я. – Но я позабочусь о том, чтобы не выиграл никто из вас… И, помни, Вален, когда Сатана будем принимать тебя на своем балу, скажешь ему, что убил бедную беззащитную Викторию Таурус! Уверен, что для тебя найдется самое теплое местечко в Аду…
Удар ножом ставит в сегодняшнем путешествии точку. Кровавую точку в моей душе. Страница жизни перелистывается. Начинается новый день…