Тень промелькнула и пропала. Человек от неожиданности сморгнул и остановился в растерянности.
- «Что бы это могло быть?». Он оглянулся и увидел её. Рыжая лайковая перчатка. Она лежала на сером окутанном поздними сумерками снегу, и свет от покачивающегося на ветру фонаря то отступал, то снова высвечивал её контур.
- «Какая-то растяпа потеряла, а ведь вещь дорогая» - размышлял он, поднимая находку и стряхивая с неё невесомый снег.
- « Правая, правая. Где же твоя пара?- человек поднёс её к лицу и принюхался. – Какой тонкий, неведомый аромат. Такого запаха я ещё не знал», - подумал он, мысленно представив хозяйку потерянной вещи.
- «Надо положить тебя на видное место. Глядишь и владелица спохватиться да вернется», - проговорил он вслух, словно обращаясь к реально существующему человеку и поймав себя на этом, насторожился. «Что-то я стал заговариваться в последнее время, - подумал ещё нестарый художник». Он положил перчатку на низенький металлический заборчик, расположенный вдоль тротуара, тоскливо посмотрел по сторонам и направился к своему подъезду, словно одинокий медведь в пустую, холостяцкую берлогу.
Открывая дверь в выстуженную квартиру, человек на какое-то мгновение ощутил легкое движение воздуха. Из жилища пахнуло подвальной сыростью перемешенной с духом застарелой плесени, от чего у художника по спине пробежал холодок, а на лбу, выступила испарина.
- « Что за ерунда?», - подумал он, ступая в прихожую. Включив свет, и не разуваясь, он быстро прошёл на кухню где закрыл настежь распахнутую форточку. – «Странно. Я ведь её, не открывал. Кажется »,- мужчина задумался и вдруг словно оцепенел. Внезапно в его глазах вспыхнул образ той самой перчатки, которую он нашёл на улице, и ему показалось что, проходя по прихожей, он видел именно её лежащую перед зеркалом на полочке между алюминиевой расчёской и синим флаконом с туалетной водой. Человек рванулся обратно к двери и, остановившись перед большим зеркалом, застыл. Рыжая перчатка местами немного потёртая и подмокшая лежала на полочке, отражаясь в зеркале чёрной дырой расправленной манжеты.- « Я что свихнулся?», - подумал он, продолжая внутренний диалог. Художник точно помнил, что оставил предмет во дворе. Как он мог оказаться тут, было непонятно и это обстоятельство наводило на мысли, с которыми он никак не мог согласиться и принять.- « Одно из двух - либо у меня белая горячка и я взял перчатку сам того не осознавая, либо здесь присутствует какая-то чертовщина»,- опять мысленно сказал себе растерянный человек. Потом ему вдруг показалось, что из-за холодильника отражённого в зеркале прихожей, выскочил маленький бесёнок с отливающими при свете лампочки белыми рожками и прошмыгнул в тёмную кладовку. Лежавшая без движений перчатка внезапно зашевелилась. Сначала пришёл в движение большой палец, затем мизинец, после чего она немного надулась, воспарив в воздухе и приняв объём руки внезапно объявившейся хозяйки, взялась ощупывать пространство в прихожей, будто пытаясь обнаружить отсутствующую голову и другие части своего предполагаемого тела. Немного освоившись, она подплыла к зеркалу и проделала некоторые манипуляции напоминавшие движения женщины, прихорашивающейся накануне посещения театра, затем повернувшись пальцами к художнику, перчатка произнесла: - Здравствуй милый! Ты не возражаешь, я буду тебя так называть? (если конечно слово произнесла, здесь могло быть уместным). Речь прозвучала в голове художника, но ощущал он её так, будто звуки исходили от самого предмета и это явление не вызывало сомнений.
- Успокойся дорогой! Ты весь дрожишь. Поговори со мной, пожалуйста. Я так этого хочу, - она приблизилась к лицу ошеломлённого мужчины и нежно провела по небритой щеке указательным пальцем.- Тебе необязательно произносить слова общепринятым способом достаточно воспроизвести их в мыслях, и я услышу это точно так же, как ты слышишь сейчас меня. Попробуй!
Тембр её голоса казался обворожительным, а произношение было столь очаровательным, что художник некоторое время не мог прийти в себя от таинственного восторга. В нём боролись два чувства: страх перед чем-то неведомым и восхищение неповторимо прекрасным.
- Кто ты?- наконец-то вымолвил мужчина, опускаясь на табурет, стоявший у стены в прихожей.
- Кто я? Неважно. Возможно, когда-нибудь я расскажу тебе об этом. Но не теперь! Сейчас мне просто необходимо быть с тобой и это главное.
- Но почему я? Отчего, ни кто-то другой, который лучше меня? Что во мне есть такое, чего нет в других? Ответь! И что означает фраза - «быть с тобой»? – сначала он говорил вслух но потом, сам того не заметив, перешел на мысленную речь.
- Ну, во-первых, ты меня нашел, а во-вторых, ты художник и это очень важно. «Быть с тобой»- означает находиться всегда рядом особенно в те часы, когда ты работаешь над своими холстами, творишь, фантазируешь. Я буду любоваться твоими работами, ухаживать за тобой, стану твоим единственным другом. Я сделаю тебя счастливым! Ты удовлетворен моим ответом?
- А, я? Что должен сделать я взамен? Ты ведь не просто так собираешься со мной нянчиться? Верно?
- Ты прав,- произнесла она, зависнув прямо у него над головой. - Взамен я попрошу одно: пока мы будем вместе ты не должен, встречаться с женщинами и тем более не посмеешь жениться.
- Ничего себе! А что ты ещё потребуешь? А? И вообще тебя нет. Просто я, наверное, болен, и мне нужно отдохнуть, возможно, тогда ты исчезнешь, - художник сбросил с себя верхнюю одежду и открыл холодильник. Достав непочатую бутылку водки, хранившуюся для особого случая, он отправился на кухню. Там человек взял из шкафчика гранёный стакан и за несколько минут опустошил всю бутылку не оставив ни капли. Затем, не замечая никого и ничего он, прошёл в спальню и рухнул на кровать как был, в одежде и обуви.
Утро было тяжёлым и невыносимым. Художник лежал на кровати навзничь, уже проснувшись, но, пока не открывая глаз. Голова была будто напичкана крупинками разбитого стекла, а неровный пульс отдавал в область правого виска.
« Опять нарезался», - размышлял он, прислушиваясь, как из крана в ванной комнате срывается очередная капля воды и со страшным треском разлетается в разные стороны по всей периферии его воспаленного мозга. «Где я? Что Я?», - человек напрягал память, пытаясь вспомнить, что же с ним произошло вчера. Веки словно чугунные задвижки не хотели подниматься, и он смирился с этим. В его сознании словно из небытия стали возрождаться образы и события вчерашнего дня. Они были разбросаны на чёрном фоне зелёными и синими пятнами. Затем будто кто-то выплеснул на мистический холст из загадочного сосуда потоки багровой крови, и картина стала плавно скрываться за алой плёнкой, затягивая красочное полотно всё больше и больше, а от былого рисунка уже оставалась лишь крошечная точка готовая в любой момент слиться с кровавым грунтом выплеснутой жидкости. И когда это произошло, будто раздался ядерный взрыв и на ослепительно белом фоне начал пульсировать образ рыжей перчатки то, приближаясь, то удаляясь на немыслимое расстояние. Он всё вспомнил! Всё!!! Но что это было? Сон или явь?
Мысли стали постепенно приходить в порядок. Сознание начинало проясняться. Художник стал прислушиваться к малейшим звукам возникающим поблизости. Сначала чуть слышно задрожали оконные стёкла от рёва проезжающего по улице автомобиля. Затем что-то хрустнуло и зашипело на кухне. После чего где-то совсем рядом раздался шелест бумаги раскрывающейся книги или газеты. Человек с усилием открыл газа и вдруг увидел вчерашнего бесенка, мирно сидевшего за столом и читающего потрепанный журнал. «Дело дрянь»,- художник снова закрыл глаза. Шелест прекратился. Он опять поднял веки. За столом никого не было. Мужчина протянул руку и взял небольшое зеркальце, стоявшее рядом на старой тумбочке. Он посмотрел на своё отражение. «Да!» – подумал он, разглядывая покрасневшие глаза и до неприличия помятую физиономию. После чего человек опустил ноги на пол и уставился на чёрные ботинки разрисованные белыми разводами уличных реагентов. « Чёрт возьми! Обутым я еще не спал ни разу», - он встал на ноги и осторожно пошёл на кухню. Возникшее недавно шипение переросло в беспорядочное потрескивание и потянуло запахом жарящейся яичницы с салом и луком - его любимого блюда.
Человек подошёл к двери и то, что он там увидел, привело его в шок, а из больной головы быстро выветрились остатки вчерашнего хмеля. Над газовой плитой ловко управляясь со сковородкой, словно трудолюбивая пчела кружилась та самая перчатка из его бредового кошмара. Словно почувствовав, что на неё кто-то смотрит, бестия повернулась пальцами к художнику и произнесла: - Милый! Ты проснулся? Какой у тебя непривлекательный вид. Пойди скорее, приведи себя в порядок и возвращайся. Завтрак уже почти готов.
Мужчина, ничего не осознавая, словно под воздействием гипнотической силы направился в ванную комнату. Ровно через полчаса он уже сидел за столом чисто выбритым, переодетым и с жадностью поглощал приготовленную пищу.
- Я ничего не понимаю! Объясни мне, что всё это значит! – произнёс художник, покончив с яичницей.
- Всё хорошо дорогой, - сказала она, наливая крепкий чай в жёлтую улыбающуюся неглубокой трещиной чашку. - Я объяснила всё тебе ещё вчера. Если ты, конечно, помнишь? – перчатка приблизилась к его лицу, немного приподняв средний палец, что походило на мимику лица человека, который возвышает бровь, вопрошая кого-либо и ожидая ответа.
- Да. Я помню, - промолвил мужчина.- Но никак не возьму в толк, зачем тебе всё это?
- Не забивай себе голову, чем ненужно, - пресекла разговор перчатка и нажала на кнопку- «POWER», на панели старенького заляпанного жирными пятнами телевизора.
Цветной экран подсевшей телевизионной трубки засветился размытыми картинками новостной заставки. Затем она снова нажала на кнопку, экран сузился и свернулся в маленькую белую точку в самом центре серого стеклянного квадрата. Перчатка проделала это ещё несколько раз, напоминая сумасбродную жену, которая пытается досадить своему мужу несуразным поведением в отместку за какую-то обиду.
- Я приготовила тебе подарок, - вдруг сказала она.
- Подарок? Что за подарок, и по какому случаю? – удивился мужчина.
- Он находится в кладовке. Пойди, посмотри, - продолжала незваная гостья, словно не замечая слов человека.
Художник выбрался из-за стола и направился к тёмной комнатке. Подойдя, он осторожно открыл скрипучую дверь и ахнул. Белый столб дневного света, ворвавшись в открытую дверь, выхватил из черноты пыльного угла несколько предметов, которых раньше здесь не было. В полумраке, упираясь ножками в пол, а вертикальной стойкой в выкрашенную зелёной краской стену возвышался новенький мольберт, местами ещё не освобождённый от упаковочной бумаги. Справа от него прямо на полу стопкой лежали три этюдника. Немного в стороне стояла большая картонная коробка, которая была доверху заполнена различными красками, растворителями, кистями и другими вещами необходимыми для художественных работ. При ближайшем рассмотрении художник заметил, что все предметы были очень хорошего качества, а на некоторых из них красовались ярлыки известных западных фирм, производящих принадлежности для профессиональных художников. Но, то, что человек увидел дальше, поразило даже его богатое воображение. Немного в стороне опершись на угол картонной коробки, стояла большая инкассаторская сумка с фирменным банковским клеймом на боку и натёртой до блеска запорной металлической рамкой, схваченной через небольшие проушины медной проволокой намертво зажатой свинцовой пломбой.
«Что это?» - мужчина поднял сумку за ручку и резко сдернул защитное приспособление. Кладь раскрылась, словно огромный набитый деньгами кошелёк и из неё прямо на пол вывалились несколько пачек зелёных банкнот аккуратно перетянутых банковской лентой. От увиденного у бедного художника закружилась голова и, теряя сознание, облокотившись на стену, он стал медленно сползать вниз, пока не опустился на пыльный линолеум, упершись онемевшими ногами в накренившийся мольберт. Деревянная конструкция медленно подалась вперёд и с грохотом упала на противоположную стену. При крушении стойка мольберта выскочила из крепления и, падая, больно ударила мужчину по голове, что привело к появлению на его затылке небольшой ссадины, но мгновенно вернуло сознание и ощущение действительности. Мужчина немедленно поднялся и, собрав с пола упавшие деньги, поспешил на кухню.
Зимнее солнце, запутавшись в узорах, не помнивших стирки занавесок, расплескалось по закопченной стене загадочными образами мифических силуэтов. Спускаясь по газовой плите вместе с тёмными кляксами убежавшего когда-то молока, оно перебралось на облезлую ножку деревянного стола и, забравшись на столешницу, улеглось расплывчатым пятном на покоящуюся там, в одиночестве рыжую перчатку. Она лежала совершенно неподвижно, и казалось, будто приятный тембр голоса молодого диктора, исходящий от включенного телевизора убаюкал ее, и сон на какое-то время сковал потёртые кожаные складки разомлевшей ведьмы.
Томное, монотонное вещание неожиданно сменилось более высоким, и из динамика телеприёмника зазвучал, взбудораженный женский голос: «А сейчас уважаемые зрители прослушайте сообщение, которое поступило к нам только что. Сегодня ночью на одной из улиц нашего города было совершено дерзкое нападение на инкассаторский автомобиль, перевозивший крупную сумму денег. Водитель и двое сотрудников сопровождения были зверски убиты особо жестоким способом». На экране телевизора замелькали кадры ночной съёмки проведённой почти сразу после обнаружения погибшего инкассаторского экипажа, где были показаны тела погибших людей с застывшими в ужасе лицами. Но самым страшным в этом зрелище являлось то, что у всех людей было вырвано горло, а через окровавленную, со свисающими клочьями мяса и кожи дыру, белел бугристый столб нетронутых позвонков.
«Граждане! Если кто-то из вас стал свидетелем данного преступления или может, хоть как-то помочь расследованию этого дела большая просьба позвонить по телефону или сообщить об этом каким-либо другим способом». На экране телевизора появилась заставка, где синим шрифтом, были выведены номера телефонов, а также указывались альтернативные способы связи со службой занимающейся расследованием этого преступления.
Художник стоял под аркой дверного проёма у входа на кухню, с пачками денег в руках и находился в полуобморочном состоянии глубоко потрясённый всем увиденным и услышанным. Он медленно, словно боясь случайно потревожить и разбудить спящую, перевёл взгляд с экрана, который уже мелькал заезженной рекламой очередного бренда на всё ещё лежавшую без движения перчатку. Только внимательно присмотревшись, он заметил на её рыжей, кожаной поверхности небольшие едва различимые кровяные пятна, хорошенько затёртые или замытые водой. Он всё понял. Сомнений быть не могло. Человек осторожно ступая на вздыбившийся от частых протечек паркет, направился в прихожую. Там он аккуратно положил на табурет пачки зелёных купюр, и его дрожащие руки с закостеневшими, словно у мертвеца пальцами потянулись к спасительному телефону.
- Ты, не сделаешь этого! Не сделаешь ведь, правда? – раздался голос прямо у него над ухом. Художник вздрогнул.
- Да... Ты права, - прошептал он, и безвольно опустил руки. В его сознании замелькали кадры из увиденного только что репортажа, где оскалившиеся трупы инкассаторов застыли в нелепых позах. – Я не сделаю этого.
- Ну, вот и хорошо милый. А сейчас иди, установи мольберт и подготовь всё необходимое. Пора работать дорогой. Пора работать!
Человек стоял перед чистым холстом с колонковой кистью в руке намереваясь сделать первый мазок. Он ещё не знал, что собирается писать и поэтому находился в нерешительности, а из его покрасневших глаз текли слёзы.
- Почему ты стоишь? – спросила перчатка.- В чём дело?
- Я не знаю с чего начать, - художник поднёс кисть к холсту и снова убрал руку.
- Смелее! Попробуй! Просто прикоснись к нему.
Человек попытался еще, но на этот раз он дотронулся до холста, и произошло чудо. Колонок помимо воли художника плавно скользнул вверх, затем описал окружность и словно живой стал двигаться в различных направлениях, периодически припадая к палитре. Рука человека казалось, срослась с кистью и двигалась за ней словно нитка за иголкой. Мужчина опешил. Он не понимал в чём дело и стоял, наблюдая за процессом создания картины словно посторонний. Будто ни его рука писала на холсте, а работал какой-то другой гениальный творец. И когда шедевр был закончен, художник со злостью зашвырнул отпустившую его, наконец, кисть в дальний угол комнаты.
- Что с тобой? – перчатка нырнула вниз и подобрала брошенный предмет.- Я не пойму что опять не так?
- Это не моя работа,- сказал мужчина, глядя на картину. – Я хочу создавать свои произведения сам и не желаю, чтобы дьявол творил их моей рукой. – Ясно?
- Конечно, ясно мой милый. Только ты ошибаешься, если думаешь, что кто-то создал это за тебя, - перчатка положила поднятую кисть рядом с палитрой, затем включила свет и, приблизившись вплотную к картине, замерла. – Это действительно нЕчто. У тебя потрясающий почерк.
- Ты издеваешься?
- Нет, нет, я и не думала. Пойми одно. Всё что ты сейчас сотворил, на самом деле находилось глубоко внутри тебя. Это твои мечты, надежды, желания. Я лишь посодействовала тебе, высвободив их из прочных сетей стереотипов, комплексов, робости, а колдовство помогло тебе освоить наилучшие техники письма. В дальнейшем ты будешь создавать всё сам. Полностью.
Внимательнее присмотревшись к «своему» творению художник вдруг обнаружил в нём, что-то до боли знакомое, выстраданное. Да, да. Сюжет и образы, отражённые на этом полотне вдруг ярко восстали из притупившейся с годами памяти. Его мысли вдруг отделились от всего происходящего в комнате и умчались далеко, далеко по нисходящей спирали воспоминаний к забытым, но еще не разрушенным замкам и дворцам юношеских грёз и наивных желаний. Там он снова на миг обрёл умиротворение и покой. Вернувшись обратно в реальность, художник словно преобразился. В его глазах вспыхнул азартный блеск, лицо просветлело, и он произнёс: - Ты права. Это всё моё. Только моё. Я мечтал написать эту картину ещё в ту пору, когда был молодым начинающим художником. Мне не хватало смелости, а главное мастерства. Я всё время откладывал это на потом. Но это потом так и не наступило. Моя душа очерствела. Ощущение мира потускнело. И я стал тем, кто я есть. Но теперь я воскрес. Я чувствую в себе столько творческих сил, что их хватит на десятки, нет сотни подобных этому произведений. Я буду писать. Да, всё решено! Я буду!!!
Два года художник работал не покладая рук. Он сотворил множество шедевров. Его картины были сравнимы с лучшими творениями Ван Гога и Тициана, а в чем-то даже превосходили их. Ни одна из крупнейших художественных выставок мира не обходилась без его полотен. Художник стал немыслимо богат. Гениальные картины мгновенно раскупались на престижных аукционах «Сотбис» и «Кристи», оседая в частных коллекциях. Утлая квартирка в рассыпающемся от времени доме сменилась на просторное двухуровневое жилище, недалеко от центра города. Оно было оснащёно большой мастерской и просторным балконом на самом верху современного небоскреба, с высоты которого открывался ошеломляющий вид на безустанно пульсирующее сердце гигантского мегаполиса. Художник начал посещать элитные тусовки. Он стал очень знаменит, и любое богемное общество почитало за честь видеть мастера кисти и кудесника палитры в своём кругу.
И вот на одной из званых вечеринок, в полутёмном зале небольшого уютного ресторанчика художник отдыхал от своих творческих трудов. Он сидел у стойки бара, разгоняя разноцветной соломкой, округлившиеся кубики льда в широком хрустальном бокале с остатками популярного коктейля и отрешённо смотрел сквозь выставленные бутылки дорогих элитных вин. Наверное, в его голове зарождались образы новых творений, а возможно человек думал о чем-то другом, совершенно постороннем - кто знает. Небольшая группа музыкантов в белых смокингах расположилась в глубине маленькой эстрады. Ненавязчиво, тихо струясь, помещение окутала невесомая музыка, а в широком окне за тюлевой вуалью, утопая в неоновых красках наружной рекламы, кружились первые лепестки зарождающегося снегопада.
Вдруг словно молния с небес пронзила тело захмелевшего мужчины. Он вздрогнул точно так же, как в день, когда пытался позвонить по телефону после того страшного репортажа о погибших инкассаторах. Его снова испугал голос, который он узнал бы из миллиона подобных голосов. Такой тембр и благозвучность нельзя было спутать ни с чем. Только теперь, он был облачён в изумительную песню и от того казался ещё прекраснее. Неземные звуки исходили со стороны эстрады и, обходя редкие танцующие пары, нежно касались раскрепощенного слуха художника. Он медленно, словно боясь спугнуть вдруг севшую на его плечё бабочку, повернулся в сторону, откуда доносилась божественная мелодия. На низенькой сцене, с серебристым микрофоном в руке стояла ослепительно рыжая, длинноногая красавица. Её красное, искрящееся при свете рампы платье, глубоким вырезом дразнило глазеющих мужчин, умеренно обнажая очертания стройных ног, а глубокое декольте обрамляло выразительные формы прелестной дивы. Художник оставил стойку и направился в сторону эстрады, обходя уютные столики, подсвеченные декоративными лампами имитирующими пламя трепещущих свечей. Когда он добрался до сцены певица, уже закончила своё выступление и спускалась в зал, по низеньким зеркальным ступеням придерживая полу цепляющегося за выступы платья. В тот миг, когда нога женщины коснулась мраморной поверхности пола затемнённого зала, каблук её чёрной туфли резко скользнул в сторону, обрекая тем самым свою хозяйку на неминуемое падение. В самый последний момент подоспевший художник ловко подхватил ее за талию, и прижал к себе.
Так они простояли несколько мгновений. Их взгляды встретились. Они находились лицом к лицу, и к его щеке прикасался нежный локон её рыжих, вьющихся волос. А запах? Он был неповторим. Похожий аромат художник ощутил только однажды когда нашёл ту самую перчатку, которая перевернула всю его жизнь. Сейчас она находилась дома и ждала его как верная жена.
- Кто ты? – тихо спросил мужчина, ослабляя объятия.
- Я женщина твоей мечты, - промолвила она и озорно улыбнувшись, выскользнула из его рук.
Мужчина понял что ошибся. Голос действительно казался очень похожим, но это был не он.
- Постой! Нам нужно поговорить, - сказал художник, останавливая уходящую женщину.
- Когда-нибудь потом. Сейчас за столиком меня ждут друзья.
- Но где я смогу тебя найти? – художник не хотел отпускать ее, и взял под локоть.
- Я буду петь весь вечер.
- Тогда позволь мне проводить тебя сегодня.
- Боюсь, что сегодня, уже очень скоро превратится в завтра и настанет ночь, а по ночам разумные люди спят.
- Я плохо сплю, - сказал мужчина, освобождая её руку. « Тебя я обязательно дождусь», - подумал он, направляясь к бару на своё насиженное место.
Художник добился своего. Он остался до окончания вечеринки и подвёз певицу на такси прямо к её дому.
Таким образом, они познакомились. Их встречи стали очень частыми. Они происходили в отелях, кемпингах, иногда у неё на квартире, но, ни разу художник не пригласил её к себе домой и понятно почему. Через некоторое время влюблённый мужчина сделал ей необыкновенный подарок - изумительный перстень. Он был инкрустирован платиной по золоту и увенчан редким и очень дорогим дымчатым бриллиантом.
Однажды она спросила его: - Любимый! Когда ты пригласишь меня к себе? Мне очень хочется посмотреть на твои картины увидеть, как ты работаешь. А может быть ты женат, и поэтому боишься пригласить меня в свой дом?
- Ну, что ты милая! – мужчина не знал, что ответить, но быстро сообразил: - Просто у меня там полный разгром. Холостяцкий бедлам. Совсем нет времени разобраться, и навести порядок.
- Так давай я тебе помогу!
- Нет нужды затруднять себя такими пустяками. Я справлюсь сам. Потерпи немного. Всему своё время.
Но его возлюбленная была очень любопытной и нетерпеливой (впрочем, как и все женщины). Она решила прийти к нему неожиданно как снег на голову. Ведь не выгонит же он ее, в конце концов. Благо она знала, где он живёт.
Зимним непогожим вечером художник неторопливо возвращался домой после организации одной из своих выставок. Он шел, кутаясь в меховой воротник, размышляя о своей дальнейшей жизни и о той проблеме, которую ему необходимо было решить в самое ближайшее время. Мужчина на минуту остановился недалеко от того места, где рельсы метро выходили на поверхность. Человек стоял, наблюдая за мелькающими огоньками, выходящего из тоннеля поезда и думал: «А может уехать куда-нибудь далеко-далеко на край земли - в ледяные пустыни или знойные джунгли. Но… разрешит ли это ситуацию? Ведь нечисть вездесуща». И одна фраза, из самого первого разговора с перчаткой отдавалась в его голове ритмичным стуком колёс проносящихся совсем рядом вагонов: «НЕ ПОСМЕШЬ ЖЕНИТСЯ… - НЕ ПОСМЕЕШЬ… - НЕ ПОСМЕЕШЬ».
Войдя в сою квартиру, художник снял верхнюю одежду, переобулся в домашние туфли и прошёл в кабинет. Там он приблизился к массивному дубовому столу, оснащенному большим количеством выдвижных ящиков и, опустившись в зелёное, кожаное кресло, включил старинную настольную лампу. Мягкий рассеянный свет, окропив настольные предметы, пролился светящимся молоком на ламинированный паркет, немного разбавив чернила тьмы, залившие дальние углы помещения. Откинувшись на мягкую спинку человек, снова погрузился в размышления и не заметил черной тени, проскользнувшей в приоткрытую дверь. Это была перчатка. Она незаметно скрылась в самом тёмном углу кабинета, и долгое время наблюдала за мужчиной, читая мысли и отслеживая ход его рассуждений.
В одно время художник серьёзно увлёкся НЛП и достаточно преуспел в этой дисциплине. Он научился скрывать потаённые мысли за самые дальние пределы своего сознания и до времени запирать их на прочный засов. Всякий раз, приходя домой человек, включал потаённый тумблер на панели своего разума и начинал думать только о тех вещах, значение которых не могло повредить ему, в том случае если ведьма вдруг решит покопаться в его мозгах. Вот и сейчас он сидел и размышлял о деталях и эскизах своей новой картины. Перчатка, тщетно пытаясь пробиться сквозь неприступную стену его подсознания. Она как всегда неожиданно выплыла из темноты и предстала перед отсутствующим взглядом мужчины. На этот раз он не испугался. Художник давно привык к неожиданному появлению перчатки и отреагировал только тем, что отвернулся в другую сторону и продолжил свои размышления.
- Дорогой! Ты меня совсем не замечаешь. А ведь я так для тебя стараюсь. В твоём доме всегда порядок. На твоём счете много денег. А где благодарность?
- О какой благодарности ты говоришь? - не сдержался мужчина. - Может купить манекен и надеть тебя на его пластмассовую руку? Как можно отблагодарить дерматиновую рукавицу?
- Это можно расценить как оскорбление? Ты хочешь меня разозлить? – вспылила перчатка и по тону её речи, было понятно, что она вот-вот выйдет из себя.
Мужчина хотел сказать что-то еще, но после её слов быстро осекся, вспомнив с кем, имеет дело.
- Что ты! Я и не думал тебя оскорблять. Просто я совсем не знаю с кем, уже два с лишним года живу в одном доме?
-Хорошо... Я расскажу тебе эту печальную историю о себе и о том, что со мной произошло, - она легла ему на плечё и на время замолчала. Комнату объяло безмолвие. Но тишина была не полной, а какой-то сыпучей. Казалось перчатка, через сито просеивает песок времени, пытаясь отыскать в нём нужные песчинки, в которых хранится память о давно прошедших временах. Наконец она шевельнулась и повествование началось.