Полная луна, пробиваясь сквозь редкие облака, освещала заброшенное кладбище. Облысевшие ветви деревьев свисали над потускневшими могилами давно усопших людей, перекрывая доступ лунного света. В окне одинокой сторожки, как раз в центре кладбища, можно было разглядеть тусклый свет, отбрасываемый свечой. Не очень внимательный человек, проходя мимо, мог увидеть в этом свете отражение одинокой луны, не обратив внимания на мерцающее пламя. И ни души, за исключением старого смотрителя кладбища, Сергея Владимировича Белякова, который, склонившись над кипой бумаг, что-то увлеченно писал. Сергей Владимирович уже сорок пять лет работает на этом месте, из них около двадцати прошли впустую, поскольку это кладбище уже давно не использовали, даже родственников навещать уже никто не приходил. Старик оправдывал это тем, что окрестные поселения уже давно расселились по крупным городам и добраться до этого кладбища, чтобы почтить память усопших друзей и родственников, стало для них довольно трудоемким занятием. Очевидно, эти люди вспоминают о них дома, по старой традиции, поминая рюмкой водки, это было вполне приемлемым, когда он жил там, с ними.
Сейчас же смотритель триста двадцать седьмого кладбища писал прошение, прошение «о переводе на другое место работы», как подсказал ему почтальон, такой же старый, как он сам, только, в отличие от Сергея Владимировича, Петрова годы совсем не жалели. Старик, закончив писать уже шестое прошение за полгода, выгнул спину, затекшую в одном положении, и повернул голову к темному углу комнаты.
¬- Ну что, кажется готово. Как ты думаешь, на этот раз нам повезет? – Он совсем не ждал ответа, а лишь ухмыльнулся, наблюдая как из тени выпорхнула летучая мышь, и приземлилась на старую, местами протертую, куртку. – Я думаю – пора, Петров прибудет с минуты на минуту, ты со мной? – старик привык общаться с Машкой, как с обычным человеком, да и, казалось, она, за долгие совместные годы научилась хорошо понимать смотрителя. Машку ему подарило начальство, на его десятилетний юбилей на рабочем месте. Это, пожалуй, - единственный приятный подарок за все сорок пять лет. Сергей Владимирович поднялся со стула и, опершись на старую трость, заковылял к выходу. Сторожка была расположена таким образом, что на нее открывался вид с западных и восточных ворот кладбища. Беляков огляделся по сторонам, вдыхая отсыревший ночной воздух, закрыл дверь и направился на запад. Пройдя оградку с похороненной семьей Краповых, погибшей в автокатастрофе тридцать лет назад, Сергей Владимирович свернул от западных ворот, направившись в сторону заросшего густым кустарником склепа.
- Вот он, старый, потертый. Как всегда, через двадцать шестое идет. – Беляков схватился за тяжелую дверь и с силой потянул на себя. Машка, почувствовав неудобство на плече хозяина, поймала момент и переместилась на ветку, нависшую над головой смотрителя.
- Ах ты старый, силенок уже не хватает? – Лицо появившегося из склепа скелета в форме почтальона ничего не выражало, но если бы могло, Беляков знал - это была бы ухмылка. – Ты посмотри, так ничего и не делается с ним, а, и как умудряешься совсем не гнить? Ты уже почти полвека, как мертвый, а ни одного кусочка кожи с тебя не слезло. Ну, вот скажи мне, и где справедливость? – Почтальон скрестил костлявые руки на груди и пустыми глазницами уставился на Белякова.
- Даже и не знаю, чего тебе ответить, Костя, наверное, воздух тут хороший – Старик улыбнулся почтальону, поправляя затертую куртку.
- Ну не знаю, не знаю, может быть и так – Машка, заметив гостя, вспорхнула с ветки и приземлилась на кепку почтальона. Кепка, под ее весом, недолго продержалась на лысом черепе Петрова и Машка, вместе с ней медленно скатилась вниз. – Эх ты, все никак привыкнуть не можешь, что опора из меня никакая – Петров подхватил на лету кепку, а недовольная летучая мышь снова перелетела на плечо хозяина.
- Так что с ответом? Чего-нибудь слышно? – Беляков долго ждал письма от начальства и уже начал терять надежду на то, что его, наконец-то, переведут. Прошения он посылал сразу в центральный комитет по управлению персоналом. Местные комитеты уже больше года игнорировали прошения старика, и он решил просить у тех, кто загнал его в это забытое место.
- Есть одно, вчера только из центра прибыло – скелет похлопал по сумке – Может, в дом пригласишь, а то мне в центр только на завтрашнем поезде добраться получится?
- Ну конечно приглашу, разве можно как-то иначе с тобой? Раньше ведь и без приглашения дорогу к сторожке находил, а раз нашел – все, деваться некуда.
Всю дорогу до сторожки, почтальон рассказывал о происходящем в городе. Говорил о развалившемся отделе переработки, о забастовке копщиков. Для смотрителя – это было единственным источником новостей. Газеты Петров не носил, типография в этом районе давно закрылась, да и газеты в основном на поверхность не выносили из осторожности, чтобы одна из них случайно не попала в руки человека. Старик открыл Петрову дверь, а сам, вооружившись топориком, направился за угол здания, чтобы раздобыть дров для печки.
- Ого, да я смотрю, у тебя тут новая порция писем готова уже? – скелет уже обследовал сторожку и теперь сидел в пыльном кресле напротив гудящей печки.
- Да, было дело, я уже всякую надежду потерял на то, что мне ответить соизволят. – Старик сел за письменный стол и положил перед собой запечатанный конверт – Может тебе чаю налить, а?
- Издеваешься? – Почтальон, сняв кепку, посмотрел на Белякова – Я полвека назад на это надежду оставил. А ты чего над почтой медитируешь? Давай уже, разворачивай. – Старик взял в руки письмо и, помедлив, сорвал восковую печать.
Уважаемый Сергей Викторович, ваше прошение о переводе на новое место работы, в связи с пропавшей необходимостью в кладбище №327, было рассмотрено. Областной комитет по распределению персонала собрал совещание по вашему делу и принял решение направить вас на собеседование с последующим трудоустройством. Собеседование состоится двадцатого мая этого года в тринадцать часов. С уважением, главный секретарь отдела по распределению персонала, Марченко К.Д.
Старик дочитал письмо и, свернув, положил его обратно в конверт.
- Ну что, чем порадуешь? – Почтальон придвинулся ближе к столу.
- Одобрили. Собеседование послезавтра. – Старик слегка улыбнулся и отвел взгляд. Он добился, чего хотел, но был озабочен. Центр не направил его в окрестные города на собеседование, а это может означать лишь одно, он может рассчитывать только на две вакансии: исполнительный агент отдела сортировки и агент по отбору того же отдела. Второй из них живет в городе, наблюдает за происходящим, за людьми и решает, кому пора отправляться на покой, а кому продолжать жить. Первый же приводит в действие приговор, вынесенный агентом по отбору. Ни первым, ни вторым Беляков быть не хотел, поскольку на плечи возлагается тяжелый выбор – лишать людей самого сокровенного – жизни.
- Ну, тогда чего такой хмурый? Не этого ли ты добивался? – почтальон в непонимании снова откинулся на спинку кресла.
- Этого, Костя, этого и добивался – старик бросил легкую улыбку скелету – Просто, понимаешь, грустно расставаться со всем этим, привык уже – Конечно, это было отчасти правдой, но истинной причины беспокойства он назвать не решался.
- Вот и отлично. Завтра вместе на десять часов поедем. С двадцать шестого кладбища.
- Конечно, с двадцать шестого и поедем. А сейчас – давай отдыхать, утром придется рано подниматься. – Старик обвел взглядом комнату – Вещей собирать немного, так что – завтра все успеем.
Всю ночь старик просидел на улице, думая о предстоящей работе. Как можно лишать человека жизни, всего чего он добивался, всех кого он любил. Беляков не понимал. Как можно жить с этим грузом. Жить... Разве можно назвать жизнью Это? Нет, еще пятьдесят пять лет придется работать для того, чтобы его направили на реинкарнацию, очистили память и тогда – жизнь, и тогда все с самого начала, забыв обо всем, что человек пережил за этот век. Петров, развалившись в кресле, мирно затих. Ему оставалось всего двадцать лет до нового рождения, до новой жизни. За свои годы почтальон повидал немало и уже успел устать от этого мира. Машка, как всегда улетела на ночную прогулку, и вернется только к рассвету. Смотритель спустился к могилкам и все оставшееся время бродил по рядам заброшенного кладбища, теперь уже оставшегося без смотрителя.
На перрон двадцать шестого кладбища они прибыли точно по расписанию, да и поезд, вполне обычный подземный поезд, с не совсем обычными пассажирами уже ждал на втором пути. Старик, не привык к давлению и сырости на трехкилометровой глубине и чувствовал, в отличие от Петрова, легкое неудобство. Вагон был почти пустым, лишь несколько полуразложившихся трупов сидели в конце вагона и о чем-то тихо беседовали.
- Видишь, вон та парочка, возле окна сидит? – Почтальон махнул головой в сторону беседующих.
- Да, вижу – Лицо старика выглядело слегка озабоченным, но Петров этого не замечал. Сергей Владимирович, вспомнив о предстоящем собеседовании, невольно поежился и поправил летучую мышь, спящую за пазухой.
- А ведь совсем недавно померли. Про них тогда в верхних газетах писали, авиакатастрофа, из воды вынули. Да, тяжело ребятам придется. Через годик от них одни скелеты останутся, а там… Тяжело, очень тяжело. – Почтальон тихо вздохнул, вспомнив свою суровую долю, отвернулся от Белякова и погрузился в мысли. Старик тоже не настаивал на продолжении беседы и оставшийся путь они проехали молча.