Улицы Лондона, ориентировочно октябрь 2009 года…
Я не могу понять, что получилось не так. Почему я чувствую себя таким угнетённым, когда, по идее, должен бы радоваться? Ведь сейчас весь мир именно таков, каким я и хотел его видеть большую часть своей сознательной жизни.
Я знал правильный ответ на этот вопрос, хотя и не хотел признаваться в этом даже самому себе. Впрочем, больше-то и некому было, потому как на всей этой долбаной планетёнке я остался один-одинёшенек. Не было больше никого. По крайней мере, я уже почти год как не видел ни единой живой души, и, откровенно говоря, именно это и начало удручать меня. То есть «начало» - это, конечно, слабо сказано, потому что соскучился я по людскому обществу очень быстро. Я просто изнывал от тоски и безысходности.
Первое время, разумеется, мне было чем занять себя: если вам даётся на откуп целый город - да что там город, целая планета - то сначала просто башню сносит от восторга. Правда, я и не уезжал слишком далеко от родного Лондона. Мрачновато как-то мотаться по чужим городам, когда нет ни души вокруг. Смешная, кстати, получилась ситуация: большинство людей боялось передвигаться по незнакомым улицам городов - неважно, своих или чужих - потому что там было множество незнакомых лиц, которые могли учудить что-нибудь неприятное, а то и откровенно небезопасное для здоровья. Сейчас я боюсь передвигаться по этим же улицам, только теперь уже потому, что там никого нет. Забавно, правда? Всё-таки идиотское создание – человек: всё ему не так, да не эдак, каким боком ни развернись, вечно всё не нравится.
Я даже знаю, почему так получилось: когда ты видишь перед собой человека, то на совершенно бессознательном уровне понимаешь, что каким бы крутым и здоровым он ни был, завалить его без дураков можно простым движением руки. Естественно, надо знать, куда именно бить, но к делу это не относится, поскольку суть заключается в том, что вы понимаете, что в любой ситуации у вас есть шансы на удачный исход дела. Главное – использовать их в нужное время, ни раньше ни позже. Сейчас же, когда на улицах ни души, их начинает заполнять моё воображение. Вечно мерещится всякая дрянь, какие-то бесформенные силуэты. А мимо домов я вообще стараюсь не ходить, потому как почти уверен, что из пустых глазниц их окон постоянно кто-то выглядывает. Паранойя у меня развилась просто до гигантских размеров. Даже представить себе тяжело, в каком постоянном ужасе мне приходиться находиться.
Я неоднократно пытался покончить жизнь самоубийством, но почему-то никак не могу умереть. Не так уж давно осколком стекла перерезал себе вены на руках. Поначалу было адски больно, но по мере того, как кровь покидала моё изрядно исхудавшее тело, чувствительность притуплялась. Голова наливалась свинцом, да и вообще я как-то резко обессилел. Лежа на почему-то жёлтом асфальте, я ждал смерти.
Убей бог не понимаю, что помешало мне умереть.
Очнулся я там же, абсолютно без сил. Рядом стояла миска с какой-то дрянью… съедобной… но дрянью… и да, я съел эту дрянь - хотя меня чуть не стошнило - потому как был чертовски голоден. До сих пор не могу понять, как она там оказалась, потому что сам я не мог её принести. Кстати, из своего забытья я даже кое-что помню, и именно это вселяет в меня уверенность, что я не один здесь, как мне обещал тот проклятый ублюдок. Конечно, может быть мне просто примерещилась вся эта хрень, может у меня просто мозги набекрень съехали от постоянного одиночества, но тем не менее мне показалось, что приходили какие-то белые уродцы, маленького роста, которые отвратительно воняли. Они даже разговаривали, причём я прекрасно их понимал. Что-то о том, что этот придурок (речь, по всей видимости, шла обо мне) совсем спятил, но они не дадут ему так просто сдохнуть раньше положенного времени. Да-да, этому ублюдку было невыгодно, чтобы я так вот запросто помер, даже не попрощавшись. У меня был определённый срок. В конце концов, из-за меня он лишился всех остальных, и, в какой-то степени это даже импонировало мне. Поначалу, конечно, поскольку сейчас я уже успел не тысячу и, даже не миллион раз проклясть и его и свою глупую башку и вообще всех и вся, кто на язык подвернулся за то, что позволил втянуть себя в такую ситуацию.
Собственно, на этом воспоминания и заканчивались, да и воспоминания ли это были вообще? Тем не менее, этого было вполне достаточно, чтобы вселить в меня панический ужас.
Я знал людишек, которые бы посмеялись, если бы кто-нибудь заикнулся об аде, преисподней и тому подобной дряни. И знаете, что бы я мог им на это сказать? Ха! Ха!! Ха!!! И ещё раз ХА!!! Надеюсь, что они все сейчас именно там и горят, паршивые ублюдки! Если те белые уродцы не были чертями, то я папа Карло. Какая разница, что они белые? Кто вообще сказал, что они непременно должны быть чёрными?
Позже я пытался, то есть хотел попытаться сброситься с высотки, чтоб разбиться в брызги, дабы никакие паршивые черти не смогли меня собрать по кускам. Не вышло… Всё из-за моей трусости. Я долго выбирал, откуда расшибиться будет вернее всего, после чего остановился на одном из домов, вполне подходящем для моих целей.
Пришлось долго собираться с духом, прежде чем я осмелился подойти к нему. Я уже говорил о своей нелюбви к домам и её причине. Как оказалось, не напрасно, потому что когда я, наконец-таки собравшись с духом, подошёл к выбранному объекту, чувство, что за тобой наблюдают многократно усилилось. Я уговаривал себя, убеждал плюнуть на своё чрезмерно богатое воображение и сделать всё как можно быстрее, потому что решимость таяла буквально на глазах; я не знаю, что чувствуют перед смертью настоящие самоубийцы (я имею в виду тех, кто решается покончить с жизнью не из необходимости, как я, а по какой-то своей глупой причине), но мне не очень-то хотелось расшибаться вдребезги. Вряд ли это так уж приятно. Моё чувство самосохранения - тот инстинкт, который всеми возможными силами пытается не дать человеку умереть, в какой бы дрянной ситуации он ни оказался – усиленно цеплялся за эту мою маленькую слабость, и едва ли кто-нибудь когда-нибудь узнает, каких усилий мне стоило игнорировать его увещевания.
Впрочем, он напрасно так напрягался, потому что когда я, совершив титаническое усилие над собой, протянул руку и дёрнул дверь за ручку, она просто напросто не поддалась. Не будучи в состоянии понять, почему вдруг она оказалась закрытой, я дёргал снова и снова, испытывая сложную смесь чувств, наиболее яркими из которых были бешенство и облегчение. Инстинкт самосохранения громко ликовал, невзирая на моё раздражение.
Внезапно я решил, что соседнее здание сгодится для моих целей ничуть не хуже этого. Я бы обошёл весь Лондон, если б это было необходимо, чтобы достигнуть поставленной цели, если бы у другого дома тоже оказалась заперта дверь. Остановили меня вовсе не масштабы планируемой «операции»…
Уже собравшись уходить, я ещё раз дёрнул дверь, просто чтобы удостовериться, что она не передумала.
Там, по ту сторону двери, кто-то громко застонал, затем послышались мелкие приближающиеся семенящие шаги.
У вас когда-нибудь уходило сердце в пятки? Такое ощущение, словно кто-то огромной ледяной рукой схватил ваше сердце и сдавил его? Мне вот довелось это испытать. Одно дело, когда тебе, уверенному в своём одиночестве КАЖЕТСЯ, что ты не так уж и одинок, и совсем другое – получить этому подтверждение, причём так вот, с бухты-барахты.
Когда что-то невидимое ударилось изнутри в дверь и пронзительно завизжало, я тоже завизжал и бросился наутёк, хотя не успел сделать и четырёх шагов, как ударился во что-то невидимое но необычайно твёрдое. Отлетев на землю, я крепко приложился головой об бетон подъездной дорожки и отрубился…
Очнулся я на своём обычном месте – на автобусной остановке возле дороги. Да-да, я выбрал своим обиталищем автобусную остановку, потому как здесь было просторное, открытое пространство, прекрасно просматривающееся во все стороны, так что незамеченным ко мне подобраться не мог никто и ничто. Я нашёл старую бочку, в которой постоянно сжигал всякий хлам, дабы хоть немного погреться. Очень холодно ночевать на улице, несмотря на кипу принесённых одеял, но в домах страшно, а теперь, как выяснилось, ещё и невозможно. Отсюда я, при желании, могу убежать в любом направлении, если вдруг сюда вздумает нагрянуть какая-нибудь визжащая мразь. К тому же в Лондоне сейчас необычайно чистый и свежий воздух. Былого смога уже нет и в помине, поскольку единственным экологически вредным отбросом сейчас является сжигаемый в моей бочке мусор. Да и природа берёт верх над цивилизацией: асфальт начинает трескаться, и сквозь щели проклёвывается трава. Думаю, ещё совсем немного времени, и город станет похож на остатки цивилизаций майя, инков или ацтеков – здоровенные каменные блоки прямо посреди леса. Да, только вряд ли мне доведётся это увидеть, потому что времени у меня осталось всего-то ничего.
Замечательными были первые деньки, когда я остался один; убедившись в том, что как минимум в самом Лондоне не осталось ни души (а на это мне потребовалось что-то около четырёх дней, пока уверенность в розыгрыше не испарилась без следа), я дал волю всем своим потаённым желаниям и фантазиям. Ну кто не мечтал, например, погонять по городу на какой-нибудь мощной тачке да так, чтоб только покрышки свистели? Я мечтал, более того, я и погонял. Знай себе выбирай любую приглянувшуюся машину, да и летай, как душа пожелает. Удивительно, как только я не разбился на каком-нибудь повороте, потому что мой водительский стаж оставлял желать лучшего. Или вот всегда мечтал пострелять из снайперской винтовки. Винтовки я, правда, так и не нашёл, зато пострелял из карабина с оптическим прицелом. Ну и ещё тысяча мелочей; первые две-три недели я ни минуты не скучал. Потом исчезло электричество, потому что некому было им заниматься. Удивительно, как тяжело жить без такой обыденной вещи. Компьютеры, обогреватели, музыкальные центры, холодильники, телевизоры… свет, наконец. Без света в городе одному совсем уж мрачно, мне пришлось долго к этому привыкать. Скоропортящиеся продукты, естественно, быстро пришли в негодность, поэтому питаться пришлось всякой дрянью, вроде чипсов, быстрых обедов и тому подобной ерундой, рассчитанной на долгое хранение. Это сильно подорвало моё здоровье, ну да до ста лет всё равно мне не дожить.
Я быстро сообразил, что больше всего мне недостаёт того, от чего я так сильно жаждал избавиться – людского общества. Да, людишки придумали для себя массу глупых законов и ограничений, от чего в стандартном мире жить скучно и нудно, но без их бесконечного галдёжа вообще пропадает всякое желание продолжать своё существование. Почему я не оставил хотя бы нескольких? Всё было бы веселее. Особенно с девушками, я очень по ним соскучился. Скорее бы уже пришёл конец этому дурдому, так или иначе. Началось всё в начале ноября прошлого года, а сейчас, приблизительно, от десятого до двадцать пятого октября. Я натыкался как-то на электронные часы с календарём, забрал их с собой, но месяца два назад в августе у них сдохла батарейка, поэтому я не мог сказать точно. Как бы то ни было, мне осталось совсем немного, и я даже затрудняюсь сказать, что лучше – остаться в этом мире, который, как оказалось, совсем не так одинок, как мне думалось, или же закончить своё существование здесь, дабы попасть в место, наверняка куда более худшее, чем это. Да-да, я говорю про ад. Не имею ни малейшего представления, как он выглядит, но скоро узнаю, потому что там меня ждут с распростёртыми объятиями. Так мне и надо, потому как за весь этот год я сделал один правильный вывод, который сегодня блестяще подтвердился – продавать свою душу за вот это вот было самым идиотским решением, которое когда-либо принимал человек за всю свою миллионолетнюю историю…
Улицы Лондона, 13 дней спустя…
Я как раз «обедал», когда услышал сзади приближающиеся шаги.
Трудно передать ту сложную гамму чувств, охватившую меня от этих простых звуков. В состоянии ли кто-либо себе представить, как одновременно приятно и страшно услышать какие-то паршивые шаги, производимые не тобой, по истечении такого количества времени? Кто может появиться здесь, когда никому не положено находиться в этом пустом мире, за исключением, разумеется, меня? Воображение за доли секунды нарисовало мне десятки картин, среди которых мелькали некие бесформенные и визжащие чудовища, обычные люди (я бы, вероятно, обнял этого безымянного человека), ДЕВУШКИ (которых бы я не только обнял, но и расцеловал, а то и чего-нибудь похлеще) и ещё множество образов, но я ни секунды не сомневался, кто это на самом деле, потому что уже давно готовился к его приходу.
Тем не менее, инстинкт в доли секунды, не давая время на размышления, заставил меня развернуться, дабы встретить неизвестность лицом к лицу. Я не хотел оборачиваться, не хотел показывать своего испуга. Я маленький человек, но гордость у меня большая. Впрочем, как уже было сказано, инстинкт плевал на мою гордость.
Естественно, это и был он, точь в точь такой же, как и год назад. Да и, собственно говоря, с чего бы ему измениться? Он же вечен, чёрт бы его подрал.
- Вот и ты! – я постарался придать своему голосу радостный оттенок, но у меня плохо получилось, так как увидев его снова, я испытал ни с чем не сравнимый ужас. Можно долго рассуждать, но сейчас я бы предпочёл на весь остаток жизни остаться в этом пустом мире, нежели отдаваться в лапы этому чудовищу.
- Да, вот и я! – огромный негр передразнил мою попытку проявить радость и неприятно осклабился.
- По-моему, год ещё не прошёл. – с каждой минутой я находил перспективу остаться здесь всё более привлекательной, поскольку альтернатива была в десятки, в сотни, в тысячи раз хуже.
- Твои часы отстают, мой друг. Я пришёл минута в минуту. Ты получил своё, а теперь я желаю получить то, что мне причитается. – казалось, счастью моего собеседника нет предела.
- Трудно сказать, что мне понравилось. – я, разумеется, не надеялся, что здесь действует правило «если результат вас не устроит, мы возвращаем деньги», но…
- Это твои проблемы. - беззаботно отозвался негр. - Надо было хорошенько подумать, прежде чем желать всякие глупости.
Что ж, если я ожидал другого ответа, то я его не дождался. Глупо было надеяться.
- И всё же я был не один. – осторожно заметил я.
- Правда? – в голосе моего собеседника прозвучало ровно столько же любопытства, как если бы я сказал что рыбы плавают.
- Две недели назад я хотел зайти в один дом, чтобы… ммм…
- Чтобы сброситься с крыши. – продолжил за меня негр. – Естественно, я не дал тебе этого сделать.
В общем-то, вполне объяснимо.
- Но ведь ты сказал, что здесь никого не будет! – сорвавшись, заорал я.
- Разве ты кого-то видел? – казалось, мой собеседник забавляется.
- Не видел, зато слышал! И чувствовал! А мы договаривались, что здесь не будет ни души!
- Слушай, дружище, и радуйся! Я продлил таким образом твою никчёмную жизнёнку на целых тринадцать дней, ТРИНАДЦАТЬ ДНЕЙ, понимаешь, потому что у меня всё строго по уговору! Я дал тебе ровно год! Год! Куда, ты думаешь, ты бы попал, если б убился, а? В рай? Тебя там ждут с оркестром, дружище! Я дал тебе пожить ещё, хотя ты и сам напрашивался на досрочный призыв. Оцени услугу! – здоровенный негр громко захохотал, словно бы кто-то принялся колотить палкой по железной бочке.
- А может я сам хотел прибыть досрочно! – я, разумеется не хотел, но что-то надо было сказать.
- Кого волнует, чего ты там хотел. – буднично отозвался негр. - Ты своё уже получил, теперь моя очередь.
Что на это можно возразить?
- А как же остальной мир? Где остальные люди? Они вернутся или всё так и останется? – я пытался оттянуть время, поглядывая на стекло, закрывающее заднюю стену остановки. Временами мне мерещилось, что оттуда кто-то смотрит, и сейчас это чувство вернулось.
- Ты хочешь, чтобы всё было по-старому? – в каком-то непонятном восторге поинтересовался мой собеседник. – Хочешь, чтобы всё вернулось на круги своя?
Я несмело кивнул. Трудно сказать, хотел я этого или нет; мне-то, нахрен, какая разница, как там всё будет без меня.
- Это можно устроить в считанные секунды! – радостно заорал негр, хлопая себя по коленям в каком-то нездоровом восторге. – В считанные секунды и я даже не стану включать этого в счёт! – он расхохотался, как сумасшедший…
Лондон, 14 ноября 2009 года. Спрингфилдская психиатрическая лечебница …
Доктор Стил устал от этих бесконечных проверок. Что ищут эти идиоты в его больнице? Сколько можно проверять благосостояние вверённых ему угодий. Было бы о ком беспокоиться! Запертым в здешних комнатах «людям» наплевать на благоустроенность клиники, так чего ещё надо? Да, больница находится слишком близко от города, но у него вряд ли хоть один психопат сбежит. Тут вам не кино.
Его спутники заглядывали через стекло одной из камер. Стекло было прочным – руками не разбить, к тому же забрано металлической сеткой, чтоб уж совсем верно. Там, за этим стеклом находился шизофреник – старожил их клиники. Временами он вёл себя тихо и скромно, а временами его второе я, куда более агрессивное и враждебное брало верх, и тогда этот тщедушный человечек мог преподнести им немало неприятностей. Самое интересное заключалось в том, что второй частенько маскировался под первого, поэтому на первый взгляд невозможно было определить, которое «я» перед вами. Впрочем, они нашли выход из ситуации: спокойное эго этого парня звало себя Джозефом, в то время как другая его личность совершенно не переваривала этого имени и могла вас ненароком убить, если бы вы осмелились так его назвать, предпочитая именовать себя не иначе как Могучим Лбом. С больших букв. Поразительно, до какого детского сада могут скатываться взрослые люди, и как смертельно опасны могут быть такие «дети». Доктор Стил, впрочем, не уставал повторять подчинённым, что этот метод не панацея, поскольку Могучий Лоб мог однажды наступить себе на горло и проглотить такое оскорбление а затем, дождавшись ослабления внимания к своей персоне, выкинуть какое-нибудь весьма неприятное коленце. Скажем, убить кого-нибудь.
Считалось, что проверки проводятся для того, чтобы отсеивать из клиники душевно здоровых людей, так как места не хватало, а очередь желающих получить собственную комнату не убывала. Ну не идиотизм ли? Неужели эти придурки думают, что они станут тут держать здоровых людей? Разумеется, контроль сверху необходим в любой структуре, но ведь не каждый же месяц устраивать проверки. Вы только посмотрите на этого Могучего Лба; неужели можно хотя бы даже предположить, что такой человек выздоровеет за месяц? Он вообще вряд ли когда-либо выздоровеет, и в любом случае всегда останется потенциально опасным субъектом. Его нельзя выпускать из клиники, потому как он может принести немало бед, оказавшись за колючей проволокой, закрывающей территорию больницы. Да и остальные ничем не лучше. Почему не устроить проверки раз в полгода? За это время что-то и может измениться, но за месяц?
Мимо прошли два низеньких плотных санитара – братья Рон и Пол. Не совсем карлики, но и не баскетболисты. От них вечно воняло какой-то дрянью, а их белые халаты можно было назвать таковыми лишь с очень большой натяжкой, поскольку они, похоже, за всю свою девятилетнюю карьеру даже не подозревали о существовании прикреплённой к клинике прачечной. Впрочем, своё дело ребята знали хорошо, поэтому Стил предпочитал закрывать глаза на их маленькие недостатки.
Братья вели под руки ещё одного чудилу – вообще безмозглый недочеловек, даром, что ему за шестьдесят уже стукнуло. Говорить он если и умел, то никто из персонала клиники никогда этого не слышал. Он только визжал как поросёнок, и, если уж говорить откровенно, с человеческим родом его связывало только то, что он ходил на двух ногах. Никакого вреда он, впрочем, не причинял, если не считать того, что парень бесконечно гадил под себя. Шуму, как говорится много, а толку ноль.
Один из гостей бросил на проходивших брезгливый взгляд, что не укрылось от взора доктора Стила. И какого хрена тебе не сидится в своём кабинете, если тебе так противно смотреть на клиническую жизнь.
Тот, что смотрел в стекло, покачал головой, и отошёл, уступив место своему напарнику.
- Придержите этих людей, возможно у нас к ним будет пара вопросов. – обратился он к доктору Стилу, кивая в сторону прошедших санитаров со своим подопечным.
Стил внимательно взглянул на говорившего. Большая шишка, спорить с ним себе дороже выйдет. Ходили слухи, что этот парень занял свой пост при очень странных обстоятельствах, хотя никто не уточнял, при каких именно. Когда об этом заходила речь, все, как один, многозначительно поднимали брови, дескать, и не спрашивай, слишком уж мрачно.
Пожав плечами, Стил окликнул братьев и сделал знак не торопиться.
- Кто у вас в следующей камере? – поинтересовался шишка, обращаясь куда-то в пустоту коридора.
- Больной. – многозначительно ответил Стил.
Шишка перевёл взгляд своих холодных голубых глаз на доктора.
- Вы сильно заблуждаетесь, если полагаете, будто бы откололи безумно смешную шутку. – ледяным тоном сказал он.
« О, о, о, какие мы нежные!» – подумал Стил, а вслух сказал:
- Аутист. Не реагирует на какие бы то ни было внешние раздражители, в связи с чем совершенно не поддаётся лечению.
- Давайте взглянем на него. – всё так же холодно предложил шишка.
Пожав плечами, Стил двинулся к следующей камере, рассчитывая на то, что его гости проследуют за ним. Подходя, он сделал братьям знак, чтобы те отошли подальше со своим подопечным. Те кивнули и двинулись дальше, увлекая за собой своего великовозрастного спутника. Последний, проходя мимо нужной камеры, тихо гугукнул, глядя в её окошко, а затем вдруг тонко завизжал и, легко вырвавшись из объятий сопровождавших, мелко засеменил к её двери. Стилу показалось, что по ту сторону стекла мелькнуло испуганное лицо её обитателя, и оттуда донёсся крик …
Улицы Лондона, 14 ноября 2009 года…
- Это можно устроить в считанные секунды! – радостно заорал негр, хлопая себя по коленям в каком-то нездоровом восторге. – В считанные секунды и я даже не стану включать этого в счёт! – он расхохотался, как сумасшедший…
Я действительно сильно заинтересовался тем, что происходило на стекле автобусной остановки. Мне показалось, что за ним мелькнули те самые два белых чёрта, что приходили ко мне, когда я перерезал себе вены. На сей раз они вели кого-то другого, если, разумеется, у меня крыша не начала ехать от страха, и мне всё это не мерещилось.
Я подошёл ближе, не замечая провожающих меня, исполненных восторга глаз негра.
Видение не пропадало. Напротив, я стал видеть их лучше. И это были не черти-то вовсе, а два каких-то паршивых карлика, ведущих под руки какого-то дедка.
Дедок взглянул на меня и его губы шевельнулись, словно бы он что-то сказал, а затем вдруг, оттолкнув своих поводырей, он бросился ко мне и, ударившись о стекло, громко и знакомо завизжал.
Я тоже заорал, скорее от неожиданности, и отпрянул от стекла.
Дальнейшее произошло мгновенно. Всё окружающее пространство вдруг ужалось до четырёх стен, чёрный асфальт превратился в жёлтый линолеум, а передо мной оказалась не стеклянная стена автобусной остановки, а обыкновенная дверь со стеклянным окошком, за которым два «чёрта» оттаскивали барахтающегося и визжащего деда.
Я не мог понять, что вдруг произошло. У меня просто не укладывалось в голове, как этот сумасшедший негр сотворил знакомый мир из ничего, и где я сейчас оказался.
За окном показались новые лица, сначала какого-то мужика в белом же халате, куда более чистом, чем у двух карликов, которого затем бесцеремонно оттолкнул какой-то суровый парень с квадратным волевым подбородком, на сей раз в костюме. Он мельком глянул на меня, затем его взгляд переместился за моё плечо, и от того, что он там увидел, лицо его резко побледнело. Я резко обернулся, ожидая увидеть нечто страшное у себя за спиной.
Негр как раз опускал руку, словно бы здоровался с волевым подбородком.
- Ещё один мой должник. – услужливо пояснил он, заметив, моё недоумение и довольно расхохотался.
Я ничего не понимал.
- Поскольку время – деньги, я в двух словах обрисую тебе ситуацию, а затем заберу причитающееся мне и двину дальше, так как у меня полно работы. Это – психиатрическая лечебница, а всё, что ты видел до этого – плод совместных усилий твоего воображения и моих возможностей. Всё это время ты находился здесь, поскольку желание твоё было глупым, нет, совершенно идиотским. Ты ведь правда не думал, что ты такой исключительный, что ради тебя я пожертвую таким количеством материала? Думал, разумеется. Так вот разочаруйся, ибо ты проще младенца и сотворить твоё желание было парой пустяков. Вон тот наглец сумел выторговать у меня четыре желания и десять лет, понимаешь? Он, конечно, за воё долгое время, что прошло с того момента, сумел убедить себя в том, что все его заслуги это именно его заслуги, ну да это не поможет ему, когда придёт время расплачиваться. Как бы то ни было, он дорого продал свою душу. А ты – одно, к тому же на год, да ещё какое! – негр издевательски захлопал в ладоши. – В общем, с тем я тебя и поздравляю. Люди стараются продавать такой ценный материал, как души подороже, а ты мне, можно сказать, свою задаром отдал.
Я всегда знал, что мир - уродское местечко, но ещё никогда до этого не осознавал это с такой ясностью. Мне хотелось спорить, доказывать, что я не получил того, что хотел, потому как получил я лишь видимость желаемого. Я много хотел сказать, но не успел.
- Мы ещё увидимся, мой друг. – почти ласково сказал негр.
Темнота…
Лондон, 14 ноября 2009 года. Спрингфилдская психиатрическая лечебница …
Подбежав к двери камеры, доктор Стил спешно заглянул вовнутрь, готовясь предпринимать какие-либо действия.
Больной стоял посреди камеры с расширенными глазами и непонимающе смотрел на доктора. В глазах его стояло недоумение.
«Похоже, от шока наш приятель таки пришёл в себя.» - успел подумать Стил, прежде чем шишка бесцеремонно оттолкнул его, чтобы взглянуть на ситуацию своими глазами.
- А этот что тут делает? – внезапно осипшим голосом произнёс он.
Взглянув на шишку, Стил заметил, как вдруг резко побледнел его собеседник, как задрожал его широкий подбородок.
- Я же вам сказал, что этот больной страдает аутизмом. – терпеливо отозвался доктор, подумав, что этот пациент, видимо, знаком его собеседнику. Чёрт его знает, может родственник какой. – Правда, похоже он начинает реагировать на действительность.
Шишка перевёл свои глаза на Стила, и тот только сейчас заметил, как помертвели глаза его собеседника.
- Причём тут больной, идиот! – хриплым и угрожающим голосом произнёс он, - Ниггер. Что там делает этот треклятый ниггер?
Стил, удивлённый и немного напуганный, приник к стеклу камеры, удивляясь, как он мог не заметить постороннего.
Больной стоял спиной к зрителям, словно бы глядя на некоего незримого собеседника, но вся штука заключалась в том, что кроме него самого никого в камере больше не было. Сколько бы Стил ни напрягал глаза, он не мог заметить никакого ниггера, да и вообще кого бы то ни было ещё.
- Не вижу здесь никого. – медленно произнёс доктор.
- Как это не видите?! Вы что, ослепли? Вот же он! – шишка ткнул пальцем на спину больного. Или за его спину, чёрт его разберёт.
- Это и есть пациент, он здесь и проживает, но вообще-то он белый. – ответил сбитый с толку Стил. Какого хрена этот идиот тут ломает комедию?
- Да причём здесь пациент, за его спиной кто стоит? – истерично заорал шишка, тряся пальцем в нужном направлении.
Стил посмотрел на собеседника, как на идиота. Тот, впрочем, заметил это и взбесился ещё больше.
- Стэн! – крикнул он одному из своих сопровождающих. – А ну глянь, кого ты видишь?
Стэн смотрел долго, и когда он отвернулся, доктор Стил заметил, что в его глазах появилось что-то новое; осторожность и, кажется, сожаление.
- Ну! – нетерпеливо воскликнул шишка, не дождавшись ответа.
- Только больного. – медленно, чуть ли не по слогам отозвался Стэн. – Но он и правда белый. Крис, по-моему, это всё от переутомления. Тебе надо отдохнуть, набрать…
Шишка досадливо отмахнулся, обернувшись к братьям Рону и Полу.
- Эй вы, а ну-ка гляньте! – гаркнул он.
Те глянули, но дипломатия не являлась их коньком, потому они без обиняков сообщили, что не видят нихрена лишнего в камере.
Шишка долго переводил взгляд выпученных глаз с одного на другого, словно бы уверенный, что все они сговорились, дабы как следует посмеяться над ним. Затем как-то сразу обмяк, прикрыв лицо руками.
- Где у вас тут уборная? – тихо поинтересовался у доктора Стила Стэн.
Тот объяснил, и Стэн, осторожно взяв под руку своего спутника, увёл его.
Стил пожал плечами, глядя им вслед. Разумеется, у высших чиновников не бывает помутнения рассудка, только временное расстройство. А как же! Они ведь так много работают!
Доктор уже поднял было руку, чтобы отпустить братьев с их подопечным, но, бросив взгляд в камеру-виновника, застыл.
Стил перевидал на своём веку великое множество больных на голову людей и прекрасно знал, как хорошо те умеют притворяться больными или мёртвыми, но точно также хорошо он знал, что когда человек мёртв на самом деле, это видно сразу. А больной в камере был стопроцентно мёртв…
… вырезка из выпуска «Таймс» от 16 ноября 2009 года
… как было установлено следствием, председатель комиссии министерства здравоохранения Кристофер Лански вчера, 15 ноября 2009 года приблизительно около восьми утра покончил жизнь самоубийством путём повешения на дверной ручке ванной комнаты собственного дома. Его мотивы неизвестны, но, как утверждают некоторые личности, пожелавшие остаться неизвестными, в последние дни он настолько переутомился на работе, что стал наблюдать некие галлюцинации, которые, возможно, имеют какое-то отношение к его решению свести счёты с жизнью. Наш корреспондент выяснил, что незадолго до этого события Кристофер Лански посещал подведомственную ему Спрингфилдскую клинику для душевнобольных, что заставило нас обратиться за комментариями к доктору Маркусу Стилу, занимающему в ней пост главного врача, который…