- Помню, раз, на пересылке, поделили мы с Тихим пайку, а тут – крыс! Здоровезный такой! Хвать пайку мою, и бежать! Ну, я в него, ясно дело, кружкой кинул, так тот и коней шаркнул. Вот, значит как. Лежит он, мёртвая, а Тихий мне и говорит – «Крыса эта у нас пайку украла? Значит, вор она! Так? Так! Значит, наш братан. Что ж ты братана ни про что порешил?» Во дешёвый зехер! Я враз отвечаю – а что ж ей, посидеть с нами впадлу было?
- Гы-гы-гы-гы!
- А к нама, раз, в хату быка одного притащили, так мы его и спешиваем, как оно бывает, за что, мол, его? А он – «Жену я бросил!»…
- Гы!
- …Да погоди ты! А я ему, значит, отвечаю – ты чё мне лапшу вешаешь, штемп? Ты думаешь, я своей де бросал? А он мне – «А ты с какого этажа?»
- Гы-гы-гы-гы!!!
Веселятся Коса и Очкарик, уголовники. Не унывающие ребята, хоть и несладко им пришлось. Из огня – да в полымя. У Очкарика, кстати, никаких очков и в помине нету, и зрение у него отличное. Когда спрашиваешь, откуда такая кличка – он только улыбается.
Они, похоже, привыкли к кандалам. Непринуждённо волокли свои цепи, и не скажешь, что они им сильно мешают.
- Слушай, ну когда мы отсюда дёрнем?
Аркеллу тоже неймётся. Он, в отличие от бандитов, даже не пытается это скрыть.
Да, я принёс им всем надежду.
Хрустит и чвакает сырое мясо. Пещерный народ питается. Наши стражи развалились на камнях, наверху, почти сливаясь с ними. Бледные, влажные, заскорузлые. Капельки крови, временами, срываются на голову.
Нажравшись, они расслабятся, раздобреют, и можно будет немножко посачковать. Но пока – надо работать.
Множество глаз – красных, слезящихся, смотрят на меня с надеждой.
- У нас, как у мена третья чалка была, один босяк сидел, его наутро повесить должны были. А вечерком – начальничек к нему заходит, да и говорит – «Слушай, друг! У тебя завтра последнее желание спрашивать будет. Так тебе ж всё равно уже. Скажи, чтоб мне жалованье повысили!»
- Гы-гы-гы-гы! Во даёт! Правда, что ли?
- Правда-правда!
- Ну и как? Пожелал он?
- Да ты чё, гонишь?!
- Гы-гы-гы-гы!!!
Мне, честно говоря, немного неприятно на них смотреть. Годы без солнца сделали их весьма похожими на Пещерный народ. Бледная, сморщенная, вялая кожа. Больные глаза. Вылезающие клочьями волосы. Тяжко, тяжко жить под землёю.
Пещерные люто шипят, заглядывая в яму. Люди ожесточённо принимаются за работу.
Я здесь всего неделю, но уже успел познакомиться со всеми узниками. У каждого из них – своя история. Невесёлая, как правило. Казалось бы, кому придёт в голову забираться в безлюдные ущелья этих гор? Что можно здесь найти, кроме камня да льда?
Тощий Скраттон, купец с запада. Решил срезать дорогу. Никто не сказал ему, что поздней осенью, накануне праздника Деллангейр, Пещерный народ выходит на охоту. Теперь он, заливаясь потом, пыхтя, долбит кайлом суровый камень. Он здесь уже два года.
Коса и Очкарик – преступники. Они убежали с каторги. С имперских рудников в Ферральди. Решили спрятаться повыше в горах. Теперь, они, с кирками, бок о бок расширяют тоннель. Полгода уже. На каторге наверняка было лучше.
Шарат – крестьянин из Долины. Дурак. Рассказывает, жена у него захворала. Он, как это часто бывает по сёлам, обратился к бабке-шептунье. А та – послала его за какой-то особенной горной травою. Шарат – любящий муж, несомненно. Взял хлеба в торбу, и полез в горы, искать травку. Нашёл Пещерных. Год уже как.
Сурим и Карет – сладкая парочка. Ещё большие идиоты. Они были партизанами из организации с шикарным названием «Свобода», что борется за независимый Арвет. Когда имперские каратели разнесли их в пух и прах, какому-то мудрому коменданте показалось отличной идеей скрыться в запутанном лабиринте горных ущелий. Два года. Карет отчаянно боится забеременеть. Сурим же – боится Аркелла.
Поручик Аркелл – имперский солдат из отборного корпуса «Токгаар». Они гонялись за «Свободой» по заснеженным перевалам, постепенно углубляясь в самое сердце горной системы. Покуда, наконец, не зажали их в угол. И была, как говориться, сеча жестокая. Когда противоборствующие стороны хорошенько проредили друг-друга – объявились Пещерные.
Исфиритуллон, которого все называют Фири – религиозный фанатик. Он собирался стать пустынником. Обжил пещерку в районе Среднего перевала. К Богу мыслями, верно, обратиться собирался. О, совсем скоро – Пещерные нашли его, и заставили совместить приятное с полезным. Долбя камень, он не переставая бормочет молитвы. Он здесь уже год. Его, почему то, никто не любит.
Мнемет – несчастный человек. Он здесь уже семь лет. «И семь лет, семь долгих лет у меня не было бабы!» - причитает он, по поводу, и без. Наболело, видимо. Фактически, всё его поведение пронизано именно данной проблематикой. Когда то – он был охотником. Бил горного козла, и барана. В низинах – охотился на лося, на кабана. Добывал медведя – серого, бурого, редкого белого, жуткого кровавого, и даже волшебного призрачного.
А ещё здесь есть самый настоящий эльф. Таинственное, волшебное существо. Он не говорит на людских языках, да и не тянет его с людьми общаться. Так что как лесное создание умудрилось попасться Пещерным – неизвестно. Ему, наверное, приходиться хуже всех. Бедный. Не видеть солнца, травки, неба – даже мне неуютно.
- Когда? – не унимается Аркелл. Интересный человек. Для остальных – я надежда, шанс, подарок судьбы. Для него – ресурс, который следует использовать.
Ему было обидно узнать, что ресурс попался дефектный.
Пещерный народ использует нас, чтобы прорубить тоннель в нижнюю пещеру. Это положит начало новой клановой войне. Всё как у нас, наверху. Только масштабы сократились – с королевств, до тесных нор в скалах.
Работа очень неприятная. Вентиляция практически отсутствует, пыль клубиться в тоннеле. Лазающие вверху Пещерные – развлекаются, швыряясь в нас камнями.
Фири считает это карой за грехи. Насколько мне известно – побитие каменьями есть основная кара для грешников, в его религии.
Время здесь отсчитывать невозможно. Я знаю только, что в какой то момент нас покормят, а затем – уведут спать. В другую, чуть менее затхлую пещеру. А потом – придёт новый рабочий день.
Пещерный народ – весёлые ребята. Когда они не рвут друг другу глотки в бесконечных междоусобицах, они устраивают буйные попойки, с воплями, и безумными плясками. Кажется, своды пещеры однажды не выдержат, и низвергнуться нам на головы.
Вот ведь нехорошо то как выйдет!
Кормёжка скверная – жёсткий, похожий на мочалку мох. Как будто давишься паклей.
Невкусно, непитательно.
Нет, Пещерный народ, разуметься, исправно и регулярно предлагает нам мясо. Вот только, по общему безмолвному согласию – никто к этому мясу не притрагивается.
Мы подозреваем, откуда оно.
Пещерному народу, на самом деле, нужно не столь уж и много рабов.
- Скарт! Ты можешь чем-нибудь помочь? – неймётся Мнемету.
Чем-то, наверное, ещё могу. Я улыбаюсь ему, кладу руки на камень, убедившись, что Пещерные не видят. Прошу его расступиться.
Серая пыль опадает к мои ногам. За секунду я выполнил на полдня работы.
- Скарт, у вас получаеться? Больше никаких проблем? – уважительно спрашивает Сурим.
- Мы выберемся отсюда, да! – хватает меня за руку Аркелл.
Если бы всё было так просто.
Стонет Карет. Щёлкая страшной плетью, надсмотрщик приближается к нам.
Ужинать, и спать.
Заводя нас в узилище, Пещерный потрепал меня по затылку липкой рукой. Он, похоже, был доволен моей работой.
Геомантом быть, чай, не кайлом махать.
Что я знаю? Тайны Земли? Душу Камня? Довольно. Что я могу?
Обидно, как обидно. Я двадцать лет учился своему ремеслу, но теперь – я беспомощен.
«Тебя будут считать умным. Очень умным!» - говорил магистр Регладд – «Ты обманешь всех. Ловко, к месту используя обрывки знаний, создашь у всех нужное впечатление, и прослывёшь мудрецом. На какое-то время – ты, возможно, и сам в это поверишь. Но однажды – наступит момент, когда ты поймёшь – ты гнусно, коварно, подло всех обманул. На самом деле – ты дурак! Это и называется мудростью!». Теперь, я, наверное, мудрец.
Я – последняя надежда для девяти человек, которые ожидают, что я освобожу их. Просто обрушить своды на пляшущий Пещерный народ, а потом – одним движением расчистить путь наверх, к солнцу. Что может быть проще? Почему я не могу сделать этого прямо сейчас?
Увы, увы.
Кому, как не тебе, друг Аркелл, лучше знать, что моя сила – не моя собственность. Каждый маг в этой империи, получивший лицензию – военнообязанный. Не важно, каковы его убеждения. Не важно, с какой целью он постигает тайные искусства. Он обязан овладеть боевыми заклятиями. И однажды, когда где-то начинается заварушка – его призывают.
Сила геоманта накапливается годами. А тратиться – за считанные часы. Ту мощь, что я мог бы десятилетиями расходовать на познание тайн мира, я разом выплеснул на фаланги Ххора.
Это длилось всего три дня. Череда яростных схваток. Цепные молнии, выжигающие батальоны, ледяной шторм, утопивший в крови их контратаку. Кислотный дождь, убивший опорную крепость Ххори.
Я заставлял мать-землю содрогаться, покрываясь трещинами, поглощая вражеские силы. Я обрушивал каменные шквалы на имперских врагов. Я призывал стихийных духов, массивных, безмолвно убивающих, согласно моей воле.
А на четвёртый день – пришёл мне дембель. Я вернулся домой, как и десятки других магов – истощённых, бессильных, выжатых, как губки.
Герой, орденоносец, пример для сотен ещё не оперившихся адептов – мяса для будущих сражений. Впереди – долгий путь. Регенерация. Попытка восстановить хоть крупицу былой силы. Где стоит этим заняться? Только не в городе – душном, грязном, тесном. Нет! В горы, только в горы влёк меня дух геомантии. Только там, среди непоколебимы скал, седых камней, помнящих юность мира – только там смогу я стать чем-то большим, чем отработанный военный ресурс.
Я и не ожидал, что восстанавливаться придётся в столь экзотической обстановке. Ещё бы, ведь мне никто не рассказывал про праздник Деллангейр!