Окна.
Бывший Майклом.
*На улице пошел дождь. Но зонта не было, - как всегда. С вопиющей, суицидальной непрактичностью Иветт не носила с собой зонт. А ведь теперь весь мир был уже совсем не тот, - одна девочка умерла, прогулявшись под дождем. Это был первый весенний дождь. Она, наверняка никогда не видела, как в давние-давние годы люди могли пробежать по городу под дождем и босиком, но память крови ли, души ли, позвала ее. Те люди ведь были счастливыми.
Под широким кварцепластиковым козырьком уже собралась значительная толпа. Головы, как магнитом, свернуло в сторону экрана. Двигали линейку новостей, - а ведь их все ждали, вестей с приграничного фронта.
«Положение остается неизменным. Ждите и верьте, дорогие сограждане!»
Кто-то вновь попытался с грустной улыбкой поддержать всеобщий настрой.
Вдруг над крышами небоскребов вознеслось светлое солнце. Пресекая теплом дождь, уничтожая тень, - шорох пролетел над улицей, глас удивления.
- Господи благослови! Господи, господи!..
Кто они, те, что изменили мир? Их имен никто так и не узнал. В жанре наилучшей драматургии герои пожелали остаться неизвестными. Но не почитания ждали они, - а растерзания самое себя, и боялись этого. Они скрылись, и, на их счастье, искать их не стали. Но только теперь, после реформационных мировый войн, дождь стал ядовит, люди растеряли свои места, деньги стали ненужными бумажками. Во времена Иветт с болью, скрипом, возвращалось благопристойное видение мира, все возвращалось. Но по центральным районам города все так же бегали странные люди, которых иначе как «придурками» нельзя было назвать, смотрели на небо, говорили непонятные слова и прятались друг от друга. Все, как раньше.
- Господи! Господи!!!
Иветт покрылась мурашками от воя. Надрывное, душераздирающее, это песнопение испугало девушку.
- Майкл? Ты дома?
Брат промычал в ответ нечто невразумительное.
- Я скоро приду. Достань чая где-нибудь.
- Ага, конечно. Где я его тебе достану? Даже кофе легче теперь достать, чем чай.
- Ну, разочарованный в жизни!.. Сходи к Нико.
- Нико не даст. Мы и так ему задолжали. Послушай, Нелька, ты не хочешь томатного сока?
- Он искуственный.
- Ну ты тоже не королева.
- И не называй меня Нелькой, Майкл. Мы же договаривались.
Иветт тяжело вздохнула. С того дня, как они переехали, они жили какой-то странной, новой, полностью ненатуральной жизнью. Он доставали чай из-под полы и никогда не задумывались, что их могут поймать. И еще Иветт все время забывала с собой зонтик.
Здесь имен не было. Были только ники. И вот Нелли Кшиштоф превратилась одним мановением в просто Иветт, а Михал стал Майклом.
- Майки! – позвала Иветт. Но Майкл молчал. – Я тебя очень люблю. Не ходи к Нико.
- Ну слава богу! Кстати, ему опять прислали наркотики с границы. У него дым идет из-под двери.
- Так. Я прошу тебя, лучше вообще не выходи из квартиры…
- Ладно. Хм… Вот еще, - сказал Майкл совсем тихо и отключил «фон» у уха.
Солнце проникло сквозь прозрачный пластик, - и лица людей впервые за полсдение месяцы осветились солнцем.
- Свет! Свет! – истошно завопил придурок, обнявший хромированную колонну . – Свет!
*Вот так в этот вечер, как и в другие, Майкл покинул дом. Темнело, зажигались фонари. Они почти ослепляли; к тому же с того дня, когда лампочка сгорела, в лифте восцарстовала вечная тьма. И эти секунды дороги к земле не давались Майклу просто так. Он уже забыл, что не оставил Иветт записку.
Здесь они собирались чаще всего. Здесь еще оставались допотопные баки для мусора, здесь улицы перегораживались проволчными сетками. И еще сюда редко заглядывала полиция.
- Привет. Ты, как ни странно, не опоздал. – усмехнулась Нина.
- Ну, вот так вот. А что, никого еще нет?
Винкельман спрыгнулс крыши гаража. Малознакомый Майклу парень со странным ником Зингер последовал вслед за Винкелем. Рита и Глори, кокетливо взвизгнув, появились тут же.
- Теперь есть, - Нина снова загадочно улыбнулась и потрепала Майкла по плечу. Майкл ей нравился.
Когда ты один, ты задумываешься о смысле. Ты можешь остановиться. Теперь же, когда Майкл несся с остальными, подхватываемый то криком, то ветром, он не мог остановиться. В его руке оказалась гладкая тяжелая палка. Он не заметил, как она появилась. На бегу, пытаясь не отстать от Винкеля, бегущего с нереальной скоростью, Майк снес лампу красного фонаря. Жалящие белые искры набросились на Майкла; девчонки завизжали. Но он не чувстовал ничего, - он летел вперед.
Винкель легко перепрыгнул забор. Майкл, не задумываясь. Отправился туда же, и оказался на темном дворе. Поблескивал пластико-асфальт, ноздреватый после дождя. К глухим стенам зданий были прилеплены прозрачные светящиеся коробки с чьими-то машинами. Все светилось розовым.
- Вот, хорошее место!..
Винкельман выпустил камень из рук.
- Здесь никто не живет, - серьезно сказала Нина, спрыгнув с забора.
- Тебе это очень мешает? Или ты, может, боишься? – заржал Зингер.
- Нет. Не боюсь.
Нина поежилась, хоть ее и разжарило от бега.
- Мы пришли первыми!!! – заорали ребята, настукивая по спинам друг друга. - Мы пришли первыми!!!
Но, вдруг, все затихло. Рита не смеялась, парни напряженно замолчали. Нину все еще потряхивало дрожью, когда он обернулась и увидела мокрые, сально блестящие лица, вылезающие из расщелины в гаражных блоках.
И она завизжала. Эти жуткие рожи в розовый отсветах почти что не были похожи на человеческие.
- Это кто же это к нам приблудился, а? – нагло сказал верзила в майке. – Это наша территория, детишки.
- Чего? – так же нагло ответила Рита. – Ты свою пасть поприкрой, слыхал?! А то мы тебе щас зубной рядок-то подправим!..
И дружный хриплый хохот покатился по площадке.
- Деточка, ты что-то сказала, киска?
Их было семеро. Они были совершенно явно старше и Винкелмана, и Зингера, и, тем более, Майкла. Они улыбались так нагло, так самоуверенно, так страшно…
Майкл подхватил Нину за руку; но Зингер, и Глори, не сговариваясь, пятились к спасительному выходу.
- Слышь ты, урод, - сказал Винкельман, обращаясь к главному. – Если мы сейчас и не будем с вами разбираться, то тольок потому, что не желаем общаться с такой огромной кучей дерьма…
Будто в замедленном режиме, Майкл увидел, как развернулся Винкель, и пробежал мимо него. Эта доля секунды, когда ноги приросли к земле, когда Майкл не мог и сдвинуться с места, обернулись целой вечностью. Но все оборвалось: схватив крепче Нину, Макйкл рванул к забору.
Винкель легко перелетел через «сетку», - и его не стало в ночной темноте. Майкл е видел ничего, не могу думать, - он потерял Нину почти сразу, как только перепрыгнул на улицу. Майкл не видел, не думал. Он бежал и закрывал глаза. За ними гнались – он слышал. Он слышал, как орут матом оскорбленные амбалы, он слышал, как визжит Глори, обогнав Майкла.
Никого из наших уже не было видно. Майкл остановился, - никого. Никого.
- Эй! Эй! ЭЙ! – заорал Майкл. – Где вы все?
Тяжелый топот возвестил о приближении «друзей». У Майкла уже тряслись ноги, но его снова сорвало с места.
Чья-то сильная рука втащила его в дверь. Выдвижная панель сразу закрыла проход, и в глухой темноте Винкель прошептал на ухо перепуганному Майклу:
- Поздравляю с бовым крещением.
Майкл все еще чувстовал, как сердце колотится о спину, как руки дрожат в унисон с коленями…
*За окном уже светало. Широкие полосы жалюзи стояли раскрыыми; Иветт сидела на подоконнике под зажженной лампой. За эту ночь она забыла, сколько должна за эту квартиру. А ведь она так и не нашла работу.
Вдруг, - зажужжала дверь. Майкл вбежал в кухню. И Иветт сразу же заметила у него под глазами черные круги.
- Майкл, где ты был? – обессиленно спросила Иветт. – Почему ты?..
Но в ответ брат только упал на стул и вытянул ноги. Кроссвки были очень грязными, а по брюками стелились серо-коричневые грязные полосы.
- Майкл…
Иветт сползла на пол под окном.
- Погаси свет, пожалуйста.
Майкл ничего не говорил. Наконец, он поднялся и пошел к себе. У него хватило сил только стащить с себя куртку.
- Ты хотя бы хорошо их знаешь?
Иветт даже не хотела спать. Она потеряла ориентацию во времени, и в разгар дня ей казалось, что раннее утро.
- Нет. Да и когда? – у меня было не так уж много времени.
Майкл сидел за столом, опустив глаза в стакан с низкокалорийной колой.
- Винкельман – хороший парень. Правда, командовать очень любит…
- Да, может, надо вами, безголовыми, командовать.
- Ну, это тебе так кажется…
Она все так же сидела на полу. Ноги не шевелились, одняться не было сил.
- Так, все, - решительно сказала Иветт и со стоном воздвиглась над подоконником. - Мне пора. Может, сегодня повезет.
Майкл проводил сестру до прихожей, пожелал удачи. Их время, их лимит кончались, но он сам будто не чувстовал этого. Иветт суетилась, срочно искала место. Она билась, как рыба об лед, как умирающий в надежде испытать последний шанс. И Майкл даже удивлялся своей апатии – он ничем не мог ей помочь. Он не умел ничего, не знал ничего. – не мог научиться и узнать. Когда-то давно он пытался рисовать. Иветт гладила его по головке и говорила, что все получится. Михал задирал нос насмехался над своими сверстниками, которые никак не могли решить, чего же они хотят. Майкл рисовал, рисовал, и, словно, получалось лучше с каждым разом. Иветт все ворошила его волосы и ласково смотрела умными, добрыми глазами, - и Майкл рисовал, рисовал.
Но у него ничего не вышло. Настало время, когда он больше не смог себя обманывать.
Журнал с глянцевыми страницами лежал на полу перед Майклом, стоящим на коленях. Он провел так последние два с половиной часа, разглядывая альманах современных Творцов. Он листал страницы, и, как ни странно, наименее удачные работы ласкали ему душу. И чем красивее становились фото удивительных работ, тем с большей болью разрывалось Майклово сердце.
Иветт говорила, что у него хорошо получается. Что получится еще лучше. Как он был счастлив тогда!.. В тот день, день разоблачения, Майкл проклинал свою сестру. За то, что она врала ему. Она не оставила ему выбора, не оставила времени. Ничего не оставила.
Иветт ушла на работу, а Майкл опять остался один.