Тихо-тих скрипнула дверь. Тяжёлая такая дверь, которую не каждому чудищу под силу выбить, не то что узнику, что томится за ней. Молодой парень, ему едва стукнуло семнадцать, робко вошёл внутрь, то и дело оглядываясь на старших, что стояли с суровыми лицами за спиной. Вдруг один из них, что стоял за стеной суровых мужчины в чёрных рясах, ободряюще кивнул ему и улыбнулся. Улыбка и поддержка наставника ободрила молодого паренька, тот выпрямился, откинул непослушную прядь чёрных волос, затем поправил инквизиторскую инсигнию и сделал ещё один шаг вперёд, в темноту. Дверь за ним закрылась и камера вновь погрузилась во тьму. Где-то в углу зазвенели цепи. Зазвенели не жалобно, как это часто бывает, а скорее угрожающе, зловеще. Парень сглотнул. Где-то вдали загудел генератор. Скоро в камере вспыхнет свет. А пока вокруг была лишь тьма. И он. Тот, кого прозвали "демоном в лице человечьем". Один из самых страшных Тёмных магов современности. Собственно, из-за него слово Тёмный маг пошло в народ. Тёмный маг...маг, использующий любую запрещённую магию, использующий любые запрещённые ритуалы, заклятья... Он знал и Дикую магию, и магию дивинации, и некромантию. Он был сильнейшим. И всё же его скрутили. Всё же теперь он в застенках инквизиции. Он не опасен. Душа юного инквизитора трепетала. От страха.... и от любопытства. Как же выглядит этот ужас Союза? Как? быть может у него сухая и бледная кожа? Или вместо зрачков у него пылающие звёзды? Или вообще нет кожи на лице? Или он вообще уже давно не человек, а действительно демон? Столько слухов, и какой же из них верный? Гул всё нарастал и в магические кристаллах, установленные на потолке, превратились в маленькие вселенные, в глубинах которых зарождались звёзды. И чем больше вырастали эти звёзды, тем светлее становилось в комнате. Как зачарованный, юноша смотрел на них. И лишь вновь повторившийся звон цепей развеял его оцепенение. Он медленно стал поворачивать голову, чтобы взглянуть на своё "выпускное задание". И какого же было его удивление, когда вместо ужасающего своим видом то ли демона, то ли лича, то ли ещё кого, перед ним предстал бледноватый парень лет семнадцати. Чёрные, как смоль волосы, спадали ему на плечи, окутывая голову чёрной аурой. Он был худ, лицо его было в засохшей крови, губы разбиты. Тело его скрывала чёрная рубаха, во многих местах рваная. И ещё он был прикован к стене масса цепей, что змеями впились в его руки и ноги. К каждой конечности тянулось по пять толстых цепей и уходили куда-то в стену. Юный инквизитор не мог поверить своим глазам. Великий и ужасный маг был всего ан год старше его, да и производил впечатление не ужасного порождения тьмы, а несчастного юноши, что вряд ли мог даже муху обидеть.
А потом юный маг поднял глаза на вошедшего. И инквизитор попятился. Не глаза, а два кинжала. Два кинжала, что пронзают душу. Они видели его насквозь. И в этих глазах-кинжалах не было ничего. Ни боли, ни страха. Только гнев и презрение. И знание того, что произойдёт. Того, что его сожгут завтра в полдень на костре. Того, что его заставят мучаться и извиваться. И ничто не сможет изменить это. Инквизитор не знал, что делать. Его наставник решил, что обучение подошло к концу и с трудом выбил для него именно этого мага. Он говорил, что взглянув в лицо ужаса, он больше ничего не испугается. Тогда он не отнёсся с должным вниманием к его словам, но сейчас он поверил. Не сила или обличие несли в себе страх, а взгляд. Такого взгляда не должно быть у столь юного парня. А потом Марр прохрипел:
- Будь так добр, юный инквизитор, дай мне воды...
Юноша не мешкая схватил стакан воды, что стоял у двери, и поднёс его к пленнику. Но тот лишь усмехнулся. А потом поднял руки к лицу послушника и продемонстрировал обрубки рук, кончавшиеся там, где у других начинаются кисти.
А потом инквизитора замутило. Цепи...они не оканчивались кандалами. Нет. Тогда они бы легко соскользнули с обрубков. Каждая цепь заканчивалась крючком, похожим на рыболовный, только гораздо толще. И эти крючки протыкали насквозь руки и ноги молодого некроманта. Блестящие на свету головки крючьев были покрыты засохшей кровью, а раны, из которых они торчали были покрыты свернувшейся кровью и грязью. Перебарывая страх и тошноту, молодой инквизитор поднёс стакан к потрескавшемся и окровавленным губам мага. Марр жадными глотками стал пить воду, морщась от боли. Когда стакан опустел, парень тяжело вздохнул и посмотрел прямо в побелевшее лицо инквизитора:
- Как тебя зовут, палач? - спросил маг, и инквизитору стало не по себе. Палач. Ему говорили, что он будет казнить злодеев и всякую нечисть. И злобных некромантов. Но почему никто не сказал, что злобный некромант выглядит как студент, избитый и несчастный. Палач... это слово вонзилось в душу юноши, как крючья в руки мага. Он еле прошептал:
- Сквизз...
- Зачем ты пришёл, Сквизз? Мне сказали, что пытки закончились. Я во всём признался. Чего ещё вам от меня надо? - он не срывался на крик. Он не оскорблял и не проклинал. Он говорил ровным, тихим голосом. Таким констатируют факт. И он его констатировал
- Я...- Сквизз не знал, с чего начать. Пленник был не запуган, не сломлен. Взгляд был не жалок, испуган или полон отчаянья. Взгляд...как можно что-то понять по блеску кинжала? Холодный металл. обжигающе холодный. Обжигает он не тело, а душу... Он хотел было соврать магу, но вновь наткнулся на его тяжёлый взгляд, и ложь сама собой умерла в его душе. С частью этой самой души. Тогда юный инквизитор понял, что не может лгать. И сам не понял, как начал говорить - я должен...это задание такое...мммм...я должен занести все ваши преступления в хронику...вот...эммм...весь процесс...я, как бы, летописец...ваш...твой...эммм...
- Да, я понял - маг перевёл взгляд на него. Несколько минут он молча смотрел на инквизитора, а тот боялся его потревожить. А потом маг ответил - я поговорю с тобой, Сквизз. Не считай это исповедью. Я никогда не поклонялся богам и не собираюсь этого делать перед смертью. Просто я много недель не видел никого живого... - тут он на секунду задумался, видимо со своей профессии, а потом продолжил - вернее, никого, с кем могу поговорить... да и ты мне не кажешься до мозга костей фанатиком. С торбой можно поговорить....только у меня будет одна просьба...
- Ка...какая?
- Меня уже две недели не кормили...