С трелью разрядился мамин телефон. Я, синхронно с тремя парнями рядом, подпрыгнула на ходу.
- Что у тебя со звуком?
- Да, так, - уклончиво сказал мама.
Из метро повалили люди – в яблочно-золотой, августовский вечер. Трещали ветви яблонь – это чудесное дерево, приносящее плоды возле московского шоссе, было истинной знаменитостью, и каждый, замечавший сей парадокс природы стремился сорвать для себя одно ядовитое яблочко.
Меня зовут Даша. Только что моя мама, выволокшая меня прогуляться из квартиры, устроила мне душ изх холодной кока-колы. Кто бы знал, что она так нестерпимо пахнет – на меня оборачивались на улице, радостно улыбались мне из-за плеча.
Я говорила вам свое имя, да… Учебный год в моем родном восьмом классе начался, как всегда, месяцем раньше первого сентября. С Леркиным мобильником на полную катушку, весь наш клас в составе пятнадцати человек шлялся по району, в распевании песен невпопад и травле баек. С нами не было Лехи, который до сих пор валялся на песочке в Египте, Никита полз за нами на костылях – он полетал с лестницы. У нашей классной руководительницы Ксении Георгиевны был сломан палец, поэтому она была вместе с нами, но подпрыгивая на одной ноге.
Телефон трепетно забился где-то в моих джинсах. Вспомнить, в котором из карманов он находился, было невозможно, хоть убей. Подскакивая от зубодробительной вибрации, я наконец вытряхнула его на асфальт.
- Да!!!
Мама, предусмотрительно отвернувшись от меня, вскрыла вторую запотевшую бутылку колы. Пять голов, с шеями, перетянутыми ремнями сумок, повернулись на вдохновенное шипение.
- Да!!! – орала я.
- Ку-ку, - проорала мне в трубку Сонька.
- Ну?
- Ты дома сейчас?
- Ну?
- Да, оказывается, у нас сегодня праздник, - сегодня будут танцы… да нет, я так это. Короче, новую школу открыли… Говорят, нас ведь всех туда на время перекинут… пока наша на ремонте… Я сейчас пру с Вовчиком туда. Ты как?
И раньше нам приходилось слышать о «новейшем заведении». И даже видеть приходилось – это неоновое здание из стекла и стали, с парковкой сбоку и хорошим стадионом. Оно было не так уж далеко отсюда.
Мама жадно глотала колу.
- Мам… Я пойду?
Выхватив бутылку, я тоже попробовала – горло обожгло газом.
- Ну… Ладно, иди. Только бутылку отдай.
Я оглянулась - мама вошла в торговый центр и села под пальмой на кушетку. Она помахала мне рукой в окно…
Золотое солнце сошло на нет.
Дверь в школу оказалась открыта, - я вошла, и попала в круговорот знакомых лиц. Удивительно для лета – но людей было очень много… Меня прижало к стенке, и тут же откуда-то сверху как-будто упала Настя.
- Ты тоже тут?
- Ага.
- Плохо выглядишь, Даш, – обеспокоенно сказала она. – Случилось что?
- Нет, все нормально.
Ксения Георгиевна квинула нам и побежала дальше.
Тот зал, двери которого открылись, оказался огромен. Потолок был низковат, но такое впечатление было скорее всего от стен, уходящих далеко-далеко.
Всех рассаживали за столы. Судя по всему, здесь должны были кормить. Спустившись с четырех ступенек, я едва не упала, - на меня посмотрели с удивлением, но поддержали и проводили к столу.
С суетливостью, девочки примерно одного со мной возраста звали громким визгом своих подружек, занимали им места и затевали потасовки с нежелательными соседями. Откуда-то появилась Сонька, - она турнула парня, сидящего напротив и плюхнулась на стол.
- Оп-па, - сказала она. – Кажется, нас будут кормить.
Вова сел со мной рядом, и потрепал меня по плечу.
- Ку-ку.
- Привет, Даш.
Как всегда, от него веяло каким-то странным теплом.
На тарелке лежал салатик, который я поковыряла вилкой. Соня, давившаяся от смеха, помахивала пластиковым ножом у меня перед носом; Рита истерично ржала в проходе от меня.
- У тебя не вывернут капюшон, - заботливо сказал Вовка.
- Угу… Как дела? Я сегодня как-то особенно оригинальна.
Погас свет и маленькая круглая сцена в углу, никем ранее не замеченная осветилась цветной проекцией. Там шел какой-то приветственный пафосный фильм о развитии современный технологий и тому подобной ерунде. Но все ели, и повода отвлекаться от священного обряда не находили.
- Как три года всех не кормили, - шепнула я на ухо Вове. – Нет. ну ты посмотри на Санину…
Лена Санина, наша многострадальная однокласница, старательно выскребала опустошенную тарелку. Даже в темноте были видны ее голубенькие глазенки, жадные от вида шоколадок. Ленины худенькие костлявые ручки белели в темноте, - она уже договорилась с Лерой и с ее диетой на вторую порцию.
- Картина Репина. Голодающие поволжья.
Аппетита не было как в помине. Нас поили тепловатым «пепси», оказавшимся приторным и вязким, и я уже собиралась пройтись до туалета и крана с холодной водой. Экран погас, - и совсем стемнело.
- Очень душно, - я отодвинула молнию на кофте вниз. – Черт, хоть бы окна открыли…
Мой стул грохнул, и какая-то девчонка позади вскрикнула.
- Извини, - бросила я и пошла к выходу.
- Ты что, ты что! – Налетела та женщина в красном из толпы. – Иди, смотри фильм.
Вобщем, выхода не было.
- Не пустили?
- А-а.
То и дело раздавались тяжелые вздохи, - сидя в темноте, в душном помещении, всем стало тоскливо. И я вздыхала.
- Все. Сейчас кто-нибудь упадет в обморок.
«Люди, кто у окна, откройте окно, а?»
- Нет, нет. – пронзительно закричала тетка в красной кофте. – Никакиз окно! Сейчас вентиляторы включат.
Все, как по команде, подняли головы, - а там уже вяло крутили лопастями «мельницы» - странные вентиляторы, не дающие никакого эффекта. Заколыхались голубовато-серые полосы жалюзи, затрепыхались, как живые или еще живые.
Пепельные полосы неба в окнах испугали меня.
- Кто-нибудь знает, сколько времени? Уже так темно…
«Темнота друг молодежи, - зашептали вокруг, - я люблю тебя, - я тоже, я…»
С едой было покончено; играли голубые экраны мобильников, отрывисто звучали телефонные мелодии.
- Так рано стемнело… Странно…
Моя сумка никогда не закрывалась – в ней не было молнии. В ворохе фантиков, ненужных бумажек с телефонами, всеми забытых ручек и фломастеров не отыскивалось самого важного – мобильного и ключей от дома.
- Черт, - вскрикнула я. – Я ключи забыла…
Жалюзи все порхали и порхали. Это было похоже на танец – на предсмертный трепет.
- Так рано стемнело… Слишком рано.
Вспомнилась дорога до дома. Ночью не было страшно – зажигались фонари, красные, синие, белые, кирпично-оранжевые, ездили мимо автобусы, пустые, похожие на гусениц со светящимися боками. Теперь же, в преднощный период, с размытыми тенями, с видимостью минус четыре диоптрии, мне бывало страшно идти одной. Здесь, - дома и деревья… Никого, никого. Рынок. Он уже закрыт. Потом – опять мертвые спящие дома.
- Проводите меня, кто-нибудь, - тохо, испуганно звучал мой голос.
- Бои-ишься? - рассмеялась Сонька.
- Да. Я же не вы – вы все живете в одной стороне. А мне одной идти. Вов, знаешь. там такой дом есть – старый. Его, кажется, ремонтировали. Но он на отшибе, - там никто почти и не ходит и рядом только стена дома. Там темно даже днем.
Они никто не знали, - возможно, им просто не приходилось там проходить.
- Так вот, я помню одну историю, - я была еще мелкая. Шла с бабушкой. И тут на нас выпрыгнул какой-то мужик, - он всем по пояс был залит кровью. Он что-то у нас спросил и понесся, как ошпаренный. У меня это впечатление на всю жизнь…
- Дашка, перестань, - успокоил Вовка. – Сейчас весь вот это колхоз ломанется по домам. Одна ты точно не останешься.
- Ну спасибо! Мне все равно страшно…
От духоты и съедобного запаха у меня заболела голова; вокруг кружились омерзительно довольные лица, и слышался Ритин смех…
- Заткнись, идиотка!
Скоего крика я почти не слышала, - а Рита продолжала смеяться.
Еще некоторое время нас держали в зале, - и, как только раскрылись двери. мы рванули в темный серый коридор. Я хотела домой. Больше – ничего.