Школа. 8 утра. Первый урок. Бухаю рюкзак на парту и извлекаю из его пошарпанного брюха учебник и тетради, тоже изрядно потрёпанные. Кто-то клянчит запасную ручку, девчонки лихорадочно списывают домашку, на «камчатке» никак не поделят линейку. Похоже, жаворонков среди моих одноклассников нет – все зевают и не сразу реагируют на вошедшую в класс учительницу.
- Здравствуйте! Садитесь, - подходит к столу, кладёт кипу тетрадей. Ха, судя по звуку сзади, линейка отправилась в последний путь. Ну, или размножилась, это уж как посмотреть.
- Включите свет что ли. А то темно, - щелкает выключатель, привычное гудение люминесцентных ламп вливается в общий гул. - Контрольные я ваши проверила. Мрак! Оценки сейчас выставлю, потом посмотрите свои ошибки. Кашина! Принеси журнал!
- А? Да… - поручение вырывает меня из болота дремоты. Выползаю из-за парты. Пытаюсь открыть дверь, но она, кажется, против этого. После остервенелого пинка дверь сдалась, хлопнув о стенку так, что о моей победе узнал весь этаж.
Иду по пустому коридору, прикидывая, что схлопотала за контрольную. Шаги гулко отдаются в тишине, отскакивая от стен и убегая вперёд. Из-за угла показался низенький силуэт Ишаака Ньютона.
- Здорово, ушастый! – ослик неспешно качает головой. Роюсь по карманам. Достаю, наконец, липкое шоколадное печеньице.
- Угощайся, дружище.
Ньют, всё также не торопясь, схрупал тёмный кругляш. Кивком поблагодарив, уходит вдаль по коридору. Золотой бубенчик-яблочко звякает, когда Ньютон встряхивается. Имя Ньютона часто вводит в заблуждение людей, но в физике он не шарит вообще, зато помнит умопомрачительное количество дат, имён и названий. Говорят, даже вредина историчка обращается к нему за справками.
По моему глубочайшему убеждению школа на перемене и во время урока – это два разных места в пространстве. И дело даже не в том, что после звонка этажи вымирают. Звуки, освещение, самая атмосфера совершенно разнятся.
Задумавшись, я налетела на стоящие посреди коридора вёдра. С первым же снегом в школе потекла якобы отремонтированная крыша. Да так, что льёт даже на первом этаже. Вследствие этого вся школа уставлена тазиками, вёдрами и неподдающимися классификации сосудами. Те из них, что расставлены по коридорам, регулярно сшибают курсирующая взад-вперёд малышня, занятые своими мыслями старшеклассники, а то и сами преподаватели. Школяры – народ ушлый, и в стоящей передо мной коричневой лоханке уже плавала разномастная флотилия. Бумажный пароходик размок и вовсю изображал подводную лодку, непотопляемые ореховые скорлупки величаво дрейфовали от края к краю. На парус для одного из судёнышек пошла, по-видимому, чья-то неудачная проверочная. Хмыкнув, я внесла свою лепту – разрисованную треугольную щепочку с пёстрым лоскутком-парусом. Полюбовалась немного и пошла дальше.
Около учительской я столкнулась с Призраком Параллельности Прямых. Появившись, как всегда, внезапно, он обошёл меня с двух сторон и, проигнорировав или просто не расслышав моего «Здрасте!», так же неожиданно потерялся из виду. Ходят слухи, что его брат, Призрак Параллельности Плоскостей может попасть в любую Вселенную, где видимо и гуляет всё время, так как окромя физички его никто больше не видел.
Дверь учительской вела себя прилично, и только недовольно скрипнула, когда из-под стола выскочила и с визгом понеслась прочь синяя двойка. Опять народ оценки переправляет!
Забрав искомый журнал, я потопала обратно. На втором этаже Ньютон общипывал какую-то растительность. Проводил меня хитрющим взглядом и лукаво подмигнул. Да ладно тебе кривляться, я своих не выдаю.
А вот наш кабинет. Поверженная дверь вознамерилась взять реванш, но и я уступать не собираюсь. В атаку!