Мне наконец хватило уверенности начать роман. Запасаюсь терпением и продолжаю писать.
Предлагаю вашему вниманию первую часть открывающей книгу главы. Сразу хотелось бы предупредить: никаких эльфов и гномов НЕ БУДЕТ. Пока рабочее название "Обелиск". Написанное в квадратных скобках - курсив.
I. ЖАРОВНЯ
1
Закат выдыхался. Ему уже не хватало сил скрыть розовый луч, что пробивал ряд нестройных, низко бегущих облаков. Луч тянулся из неведомых просторов над мертвыми песками, проходил прямо над головой и заставой, нависал над землями Луга и уходил в заокеанские дали, неостановимый и вечный. Бэйн стоял на смотровой площадке древней стены построенной эльфами. Легенды, уже полу забытые и основательно искаженные, говорили, что остроухие вкупе с бородатыми коротышками соорудили ее для защиты от подобных ему, от хосов. А теперь его грязные сапоги попирали затертые сотнями ног камни некогда считавшейся непреступной крепости.
«Тысячи раз сталкивались три народа в бесконечных войнах. Древние люды справедливо не пускали чужаков на свои земли, а глупые хосы не желали признать свое поражение и поселится в пограничных землях. Сражения становились все значительнее, обе стороны использовали все большие силы: гордые колдуны эльфов безмерно истощали мощь стихий, дворфы вызывали из глубин Матери-земли существ, что спали тысячелетиями в своих затхлых шахтах, а люди громили все техникой, могучей, но не бесконечной. И творились бы сие дела, пока и те и другие ни захлебнулись бы в кровавом приливе, пока ни удавились бы в пороховом дыме враждующие дураки.
«Зараза пришла, мой Повелитель» - вот что услышал Горнн, Владыка Подгорных Залов, от своего придворного, когда тот открыл его взору крепкого гномьего младенца с двумя головами. Горнн утратил веру в чистоту солнечного света. Правитель семи горных кланов в великой печали отвел свои войска в глубинные бараки и распорядился затворить двери в подземное королевство да наложить на камни печати, скрепленные семью рунами, дабы ни один отравленный луч более не проник в подгорное царство.
Покинутые легионы Эльфов не продержались и года. Хосы оросив зеленые травы кровью лесных сыновей, втоптав их кости сапогами в избитые войной тракты, ворвались в земли Луга. Разрушив чистые поселения Эльфов, основали Железный град.»
Сколько раз слышал он эту сказку? Его покойная бабуля любила потешить внуков подобными небылицами. Особенно зимой, когда на дворе бушевали метели, а в камине потрескивали дрова. Она садилась рядом с огнем, нос ее уже был красным, поскольку к вечеру она всегда умудрялась пропустить пару кружек травяной настойки, и начинала рассказывать, покатываясь в своем кресле…
Жаль, прошли те времена, когда можно было безмятежно сидеть в гостиной, слушая про остроухих друидов, ловких лучников, да про могучих гномов, что рассекали скакуна надвое одним ударом.
Бэйн поежился. Солнце уходило за горизонт и тепло потянулось за ним. Высушенный бескрайней пустыней западный ветер чуть согрел его, растрепав торчащие из под капюшона волосы.
Эльфы, гномы,.. – с иронией вспомнил воин, - у детей воистину великолепное воображение.
И он верил. Верил, как и все его братья и сестры. Верил, пока не пошел в подмастерье к кузнецу.
Впереди что-то двигалось. Бэйн мгновенно насторожился. Не так уж и часто из пустыни приходит жизнь. Точнее было бы сказать – никогда. Он посмотрел на своих сослуживцев справа и слева. Те тоже заметили гостя. Застава представляла собой длинную высокую стену, на расстоянии ста метров друг от друга по всей ее длине стояли часовые. Сооружение соединяло два горных хребта и блокировало единственный проход из пустыни. Бессмысленный проход. В пустыне нет ничего живого. Бывает, что туда ссылают особо провинившихся, тех, кто сбежал с поля боя или нарушил закон. Почти каждую неделю они проходят через заставу. Без еды и пищи преступники уходят в душное пекло, погоняемые стрелами. Бэйну доводилось хоронить изгоев, выбравших легкую смерть от стального наконечника. Их закапывали прямо в песке, и только ночью. Днем копать было невозможно. Могилы рыли глубоко, хоть это и непросто: песок ссыпался вниз чуть ли не быстрее, чем его вышвыривали из ямы двое солдат. И все же, запах горелого мяса всегда долетал до заставы. Песок прогревался очень глубоко. Тела пеклись в земляных печах, как картофелины в углях.
Воин вгляделся в приближающуюся тень. Она никак не может быть человеком. Ему, Бэйну, проторчавшему в кузне добрую половину жизни, тяжело простоять положенные полчаса дневной смены, а уж проторчать в пустыне полторы недели - примерно столько прошло со дня последней высылки - и вовсе сродни волшебству.
Маги… Способны ли эти пожирающие зелья наркоманы выжить в пустыне? – Бэйн задумался. – Нет. Какой бы силой не обладал человек, телесной или психической, он по-прежнему человек. Плоть не может существовать без сна, пищи и воды. А при такой температуре мозги начинают плавиться задолго до первого позыва жажды.
— Кто ты, черт тебя дери, - пробормотал Бэйн и прищурился.
Тень направлялась в заставе. Замирала, словно сомневалась - стоит ли продолжать путь, стояла, пошатываясь, собиралась с силами, и вновь двигалась вперед.
Тень преодолела половину расстояния отделяющего ее от стены. Бэйн теперь ясно различал очертания лошади. На боку ее что-то безвольно покачивалось. Всадник? Откуда?
Животное с трудом перебирало ногами. Копыта вязли в песке. С каждым разом лошадь все дольше и дольше высвобождала их из горячих объятий. Шкура на дрожащих ногах ободралась от постоянного трения, и висела лоскутами. Лошадь сделала шаг и упала. Она приподнялась и вновь рухнула в песок. На правом боку висел не человек. Не было на ней и седла, с которого он мог бы свалиться. Голова. Вторая голова, судя по всему, давно мертвая, теперь лежала на песке. [Дефектные] животные появлялись на свет не так уж и редко. Но откуда оно [здесь]?
Лошадь не оставляла попыток подняться. Бэйн зарядил арбалет. Учитель в Военной Академии посмеялся над ним, когда Бэйн из всего арсенала выбрал короткий обоюдоострый меч и это оружие. Уж больно неуместным смотрелся самострел в толстых жилистых руках молодого кузнеца. Но Бэйн сам сделал свой выбор, и уже через пару месяцев тренировок, наставник признал поспешной собственную идею всучить парню двуручный топор. В ловкости Бэйну не откажешь.
Бэйн прицелился. Сослуживцы молча наблюдали за ним. Глупцы, это не солдат, чтобы оставлять ему жизнь. Животное не ответит ни на один вопрос, так зачем смотреть на его мучения. Воин метил чуть правее и выше лошадиной головы. Он спустил тетиву. Стрела ушла в сторону, и врылась в землю рядом с целью. Вот еще одно доказательство в необходимости постоянных тренировок.
— Конница Эльфов вооружалась длинными изящными луками. Они стреляли на ходу, и их стрелы всегда находили уязвимые места в доспехах врага. – вспомил он бабушкин голос.
— А справляли нужду они вверх ногами, - улыбнулся Бэйн и, сделав необходимые поправки, пробил голову несчастного животного.
Он посмотрел на часы. Они достались ему от отца. Эх, сколько споров он выиграл благодаря им. Сколько бесплатной выпивки они принесли… Сколько рук незадачливых воров было отрезано… Он стер пыль с циферблата. Передавая семейную реликвию сыну, отец научил его читать время по трем стрелкам, постоянно снующим по кругу. Круг - идеальная фигура, с какой бы точки ты не начал, неизбежно вернешься к началу. Да и в песочных часах, что стояли в любой, даже в самой пропитой таверне, бесконечности не меньше. Лишь бы нашелся кто-то, кто перевернет стеклянный сосуд.
Бейн щелкнул крышкой. Под первым циферблатом прятался еще один. Отец называл его [компасом]. Двухцветная стрелка крутилась с такой скоростью, что при долгом взгляде на нее начинала болеть голова. Бэйн недоумевал, какие силы приводят ее в движение. В часах, он знал, есть механизм, который он время от времени [подкручивал], в компасе его не было. Бэйн иногда проверял компас, как сейчас например, но результат всегда был одним и тем же.
Четверть часа до смены. Как только его подменят, он пойдет к командиру и доложит о случившемся. Не очень приятная перспектива, но что поделать, он убил животное, ему и докладывать.