[Нигвен]

Старое, между прочим, произведение, но! Я его "капитально" переделал. Хочется услышать отзывы.
(Вот хоть убейте, но у меня такое ощущение, что первое предложение где-то раньше встречал, но где?)

Скрытый текст - ***:

Завтра была пустота
В небесной синеве, расчерченной молочно-белыми полосами облачных барашков, летела стая птиц. Я глубоко вздохнул. Многие-многие метры отделили меня и двоих друзей по кличке Прыг и Фид от человеко-муравейной жизни. Да и не только метры. Свобода разделила нас.
– О чем задумался? – спросил Прыг. Люблю толстяка. У него невысокий лоб, длинный нос и редкая бородка.
– Да так... – ответил я.
– Это он о бабах мечтает! – желчно вставил Фид. Низенький, в отличие от меня с Прыгом, с некрашеными русыми волосами и пухлыми губами.
– Если бы... Если бы...
– Потерял потенцию? – шепотом произнес Прыг.
Я нахмурился и показал друзьям "художественную" композицию из трех пальцев.
– Вы все проверили? – как можно отстранено сказал я.
– Обижаешь! – сообщил Прыг. – Сам знаешь, – мы крышу недели две "пробивали" по базе; никаких неприятностей не должно быть. Соседние крыши тоже девственно чисты и безопасны. Ничем не рискуем. А если ты про экипировку – все в порядке: три троса, плюс два запасных, крюки, стазы, фонарики...
– Стой, стой, стой! – я сотворил на лице озабоченность. – А документы? Правоохранительные органы в курсАх чем занимаемся? Не хочется как в прошлый раз...
– Документы при мне, – продолжил Прыг. – Всего три тысячи деревянных и в кармане разрешение. К чему дурацкие вопросы, Горький? Как ребенок ведешь, ей богу!
– Ага! Доверяй, но проверяй. Лишний раз удостовериться не помешает.
А крышу выбрали отличную: прямоугольная по форме, метров пятьдесят по диагонали, с парапетами. Было где разгуляться. И жители дома спокойные и приличные люди; никто не должен мешать.
Я выглянул из крыши. Сердце загнанной птицей начало биться в груди. Сейчас адреналин ударит в голову и захочется "парить".
– Здорово, парни. Здесь о-очень красиво. Таких мест мы еще не находили.
Фид самодовольно улыбнулся.
– А помните, – начал он. – В детстве мы мечтали стать скалолазами? Лет шесть каждому было... Начитались Жуль Верна и на даче у моих родителей на крышу залезли?
– Разве такое забудешь! – вставил Прыг. – Горький, гад, тогда поскользнулся. Вывалился и нас потянул. Прямо в навозную кучу попали...
– Ты хотя бы ногами вниз, а Фид... – Ответил я, и губы тронула улыбка.
– Смейтесь, смейтесь, зато в школе самые красивые девчонки ко мне лезли.
Я похлопал по плечу Фида...
Готовиться к прыжкам мы начали через минут сорок после разговора. Нет, мы не боялись – необходимо проверить снаряжение, привыкнуть к высоте, ощутить её. На время приходиться уйти в себя, заставить сердце биться в ином ритме.
– Парни, а если не получится? – сказал я, прикрепляя трос к поясу.
– Что-то новое! – ответил Прыг, нахмурившись. – Забыл?! Ты забыл?! Сбрендил совсем?! Хочешь, чтобы из–за тебя отменили прыжки? – он подошел вплотную ко мне и врезал по челюсти. Ноги подкосились, и я рухнул на пол, ударившись головой о парапет. – Не хочу из–за придурка не прыгать!
– Угомонитесь, – спокойно сказал Фид. Он был занят крепежами и не смотрел в нашу сторону. – Горький погорячился, нервы сдали. В первый раз лазаем на двадцать пятом этаже! И ты тоже хорош: на дворе двадцать первый век, а веришь в приметы.
– Будто не знаешь, что приметы сбывались! – взорвался Прыг. – Склероз?! Как у Горького? Хочешь, напомню? Ровно два года назад, на крыше около Арбатской! Осень! Молодой лопух по кличке Крот просится в группу. Получает разрешение, спецодежду. Приходит в назначенный срок на крышу. И как–то случайно вспоминает про трос во время лазания. Забыл? Трос рвется, и паренек превращается в блин на сыром асфальте. Двадцати лет не было!
– Помню, но то случайность. Крот сам полез на соседний дом, не прикрепив второго троса. Глупейшая беспечность. Мы – профессионалы. – Почти шепотом вставил Фид.
Я поднялся и вытер рукой кровь у нижней губы: синяк будет, а мне на работу послезавтра.
– Прыг, иди сюда... – Гаркнул я. Толстяк надменно взглянул на меня, я же цепко схватился за его куртку и перевалился с ним через парапет.
– Куда? – только и успел выдавить Фид.
Холодный пронизывающий до костей ветер проник под одежду, в ушах засвистело. Прыг заорал и заматерился.
– Го-орький! – толстяк крикнул в ухо.
– Что?
– Держи крепче!
– Зачем?
– Я не пристегнул реме-ень! Шу-утка!
Поднявшись обратно на крышу, застали скучающего Фида.
– Людей не испугали, джампмэны? – поинтересовался он.
– Все норм! – сказал Прыг и состроил веселую рожу. – Классный был полет! Прыгнул бы следом?! Давненько не стучала кровь в ушах. Прекрасно.
Мы проверили на прочность тросы, тромы и приступили к "процессу покорения". Сначала решили перелезть на соседний дом. Прыг забахвалился, что рискнет пойти без защиты, но я с Фидом не позволили. Перекинули веревку с нашей на соседнюю крышу с гайны и по очереди двинулись. В это время на балкон вышла симпатичная девушка, одетая в легкий шелковый халатик. И заприметила нас. Воплей было на всю Ивановскую... На вой "сирены" выскочил здоровенный амбал с квадратной рожей. Взглянул и "подарил" подруге подзатыльник. Мы парочки не испугались, но если бы они вызвали ментов. Обошлось. Видно, у амбала с девушкой были другие дела...
Перебравшись на соседнюю крышу, Фид приклеил на лицо улыбку и упал на колени.
– Чувствуете, запах свободы? – начал он.
– Согласен – здорово получилось. А видели глаза девчонки? – сообщил я. – А друга ее? Десять на десять метров в ширину.
– Парни... – вставил Фид. – Хочу вам сказать... Горький, прости за сегодняшнее. Нервы шалят. Наверное, дает о себе знать дедовская финская кровь...
– Что случилось? – подняв брови вверх, сказал я.
– Понимаете... Жена на днях к доктору отправила. На рентгенограмму. По ночам плохо сплю, аппетит пропал. А постоянные головные боли замучили... Вы же знаете, я за всю жизнь раза два болел...
– Переходи к делу! – настоял Фид.
– У меня нашли рак головного мозга. Эта ходка – пока – последняя, пацаны. Нельзя больше. Лечиться буду. Я обязательно, когда поправлюсь, – вернусь.
Я посмотрел на почерневшее небо. Множество-множество звезд испещряли его. Еще в юности казалось, что стоило протянуть руку и ухватишься за звезду. Сколько лет прошло, а верить в чудеса хочется по сей день.
– Бум! – только и выговорил я.
– Зато теперь на экипировке сэкономим. – Заметил погрустневший Фид. – Налогов надо платить меньше. И меньше риску помереть, а то весишь, килограмм двести, испытываешь на прочность тросы...
Глаза Прыга в темноте заблестели, на лбу выступили маленькие капельки пота. Фид отстегнул с пояса небольшую металлическую бутыль, бережно откупорил крышку и сделал глубокий глоток.
– И давно у тебя... рак? – спросил я.
– Год с небольшим. Хотя у врачей есть сомнения насчет сроков. Понимаешь, по снимку сложно, что–то определить. Самое главное – в сроки обнаружили. Возможно, еще пару месяцев и поминай, как звали.
– Дочка знает? – сказал Фид.
– Мала она еще. Пять годков. Сказали бы, – испугалась. А психические расстройства ребенку ни к чему. Ей в школу скоро. Пацаны, что вы меня хороните раньше времени? Я вас еще переживу. Рак имеет свойство бесследно уходить.
– Ладно, закрыли тему, – в голове родилась бо–ольшая бесшабашная идея. – Надоело мне с вами трепаться по пустякам. Пойду–ка проветрюсь...
Глубокий вдох – выдох. Глубокий вдох – выдох. Глубокий вдо... Сделал шаг и тело по инерции понесло в пустоту. Захотелось посмотреть на полет, но слезились глаза. А в области солнечного сплетения приятно закололо. Мгновение. Тросы натянулись. НА пике эйфории услышал, как затрещали железные крепежи на спине...
...Я открыл глаза. Щемило в груди, в голове гудело. Левая рука была обвита тросом. Метров пятьдесят–шестьдесят отделяло меня от земли.
Плохи дела.
Очень плохи.
Напротив, в искушение, стояло окно. Света в ней не было. Затринькал мобильник.
– Братья... – Дрожащим голосом прошипел я.
– Горький! Горький, что случилось? – доносился Прыг. – Сейчас мы тебя попробуем поднять.
– Не надо... Разорвало две цепи. Не знаю, как я это сделал, но трос обвит вокруг руки. Дернете – и летать мне на том свете... Помогите, братья.
– Вызываем МЧС. Находись на связи. Не клади "трубу"! Отвлекись, вспомни что–нибудь. Дашку Григорьеву помнишь? Ты в нее в классе десятом втюрился. Так вот, я с ней переспал. Прости.
– Сволота ты, Прыг! – не то чтобы от новости полегчало, но осознавать ПО–НАСТОЯЩЕМУ ЧТО случилось, позволило.
– А Ритку Иванову из параллельного "Б"? Ну ту, которую Фид любил. И с ней я переспал. И с еврейкой Викой Страутман. Она, между прочим, по тебе сохла.
Смерть приходит тогда, когда ее не ждешь. Живешь обычной жизнью, строишь планы. Например, вчера ты отмечал день рождения друга, скромно или с размаху разницы нет. Поедал на празднике оливье, "шубу", пил водку, пиво, вино... Перечислять можно до бесконечности. И приходит час расставания, ты садишься в машину (в такси и только полный мазохист выберет автобус.). Врываешься домой (с женой или без) и идешь в ванную. И тут! Схватывает сердце. Жизненные цепи рвутся, а значит, рвется весь твой созданный мирок. Ничто не спасет от костлявого прикосновения старухи смерти.
На квартиру прибудут врачи. Для вида поищут пульс. Родным (или соседям) налопочут что–то про отвалившийся тромб в сердце.
Я отогнал зловещие мысли. Не умру. Не сдамся. Я молод! Это сорокалетнему мужику терять нечего. Мой ответ однозначен. Нет! Нет! Нет! Попробовал пошевелить пальцами руки обвязанной тросом. Никакого результата. Интересно, а ее ампутируют? Ничего, проживу с одной. С клавиатурой компьютера управлюсь. А возьмут ли тебя обратно, братец, на прежнюю работу калекой? Даже если нет, пойду работать учителем скалолазания. А такая профессия существует? Да!
Все будет хорошо.
– ...А Даньку Кочкова помнишь? – продолжал вещать Прыг.
– И с ним ты переспал? – я переключился на разговор.
– Обалдел? Конечно нет. Но ты близок к цели. Помнишь, он поступил на отделение мехмата, как и ты. Сидел рядом? Он гей оказывается! Представляешь? И любил аппетитных умных мальчиков, вроде тебя.
– Иди ты... – Я сплюнул. Телефон выпал из руки.
В окне, напротив, – в темноте – я заметил движение. Обрадованный близкому спасению, закричал:
– Спа–асите! Спа–асите!
И тут окно пошло рябью как у воды. Образующиеся волны набрасывались на кирпичную кладку и застывали в причудливых формах. Стекло блекло и приобретало белый цвет. Перед глазами возникали причудливые зеленые звездочки. Они выделывали сложные пируэты и сближались друг с другом по две–три штучки. А на стекле начала вырисовываться мужская фигура. Я ущипнул себя за ухо. Никакого результата.
Шизофрения – опасная болезнь. Мало того, что ее тяжело вылечить. Ты сам не замечаешь "выкидышей" мозга. Хорошо, если перед глазами бегают зеленые черти, одноногие пираты, их можно отличить от нормального мира, но...
Я вышвырнул прочь из головы глупые мысли. Не надо заморачиваться.
– Го–орький. – Послышался грубый баритон. Взглянул на окно. Матерь Божья! На кирпичной стене находилось (сказать, что лежало или сидело язык не поворачивался) существо в три метра ростом. С черными провалами глаз, без носа, с эбеленовой кожей. Голая и с неестественными длинными конечностями.
– Здрасте... – выдавил я.
– Приветствую. Ты как–то не удивился моей персоне. Обижен, обижен, мой друг. Может спросишь: как меня зовут? – толстые синие губы существа сложились в улыбке.
– Как... вас зовут?
– Асмодей. Всегда мечтал имя на французский манер. Знавал я одного селяви. Скажу по секрету: это был ужаснейший тип. Жадный толстый с такой омерзительной бородавкой на подбородке. Фи–фи–фи–фи–фи–фи–фи–фи–фи.
Не знаю по причине голоброта головы, или испуга, но обвязанную руку кольнула боль. В области большого пальца.
Я впился взглядом на Асмодея. Нет, не боюсь. Все это выверты мозга. Еще несколько минут и приедет помощь. Обязательно ампутируют руку.
– Зачем вам должны резать конечность? – существо подняло брови вверх. – Подумаешь– перетянуло ремнем. Не беда. Послушай меня. Ты умрешь. Сейчас. Я за душой пришел.
Кончиков губ коснулась улыбка. Галлюцинация, которая знает будущее. Эх, мозг, неужели ничего интереснее придумать нельзя? И ремни на руке расслабились...


– Петр Александрович, Петр Александрович, как вы? – я открыл глаза и сорвал шлем. Левая рука чуть подрагивала, футболка взмокла.
– Что-то не так… Что за чудо-юдо вылезло с окна. Или из окна? – спросил я.
– Петр Александрович, в игре есть баг. Просим прощения за неудобства. – Надо мной склонился паренек в сером свитере и черных круглых очках. – Мы удваиваем сумму в три… нет… в четыре раза! Но придется еще раз зайти в игру. Вы согласны?
– Валяй!
На голову снова нацепили шлем. Секунда, две...
– О чем задумался? – спросил Прыг. Люблю толстяка. У него невысокий лоб, длинный нос и редкая бородка…