Ого, сколько комментариев! Аж глаза разбегаются! Следующий отрывок выложу, когда увижу ваши мнения, оки?
Глава 20.
Джаб.
В тишине карточного зала звон упавшей на пол монеты прозвучал оглушительным набатом. Негромкий вроде бы щелчок золота по камню разбил застывшее полотно из удивленных лиц и вскинутых рук, вдохнул жизнь в оцепеневших игроков и зрителей. Все разом заговорили, забегали, кто-то восхищенно хлопал Ларкина по плечу, многие с интересом посматривали на барона. Тот побледнел как мертвец. Еще мгновение назад Джаб желал победы другу, но сейчас ему даже стало жаль Гроуверка. Снарк тяжело дышал и не отрывал взгляда от злополучной семерки мечей, словно надеялся, что она исчезнет, испарится. Даже если он продаст скотобойню и заложит дом, то вряд ли сможет расплатиться с Генри, прикинул Нивельхейм.
- Я не знаю, как вы это сделали, но такого не может быть, - процедил Гроуверк, подняв, наконец, голову от стола.
- Полноте, барон. Или вы намекаете на мою нечистоплотность в игре? – спросил Змей лениво, но в его голосе прозвучал металл.
- Господа, господа! – воскликнул граф Редфорд. – Не будем драматизировать. Вас, любезный Снарк, я попрошу впредь продумывать свои заявления, а вас, Генри, хочу поздравить с замечательной победой!
- Всем вина в честь графа Ларкина! – воскликнула Диана, взмахнув бокалом.
Напряжение в комнате спало. Гроуверк моргнул и потер глаза. Слуги уже суетились вокруг стола, угощая гостей красным зарийским из погребов Молиньяк. Джаб сделал глоток и посмотрел на Диану. Благая Троица, как же она прекрасна! За это время куртизанка только похорошела, еще больше расцвела, являя собой идеальный образ обольстительницы. А он-то тайком думал, что она будет страдать от разлуки, не сможет его забыть… даймоны тьмы, как же наивен он был! Лейтенант Железных Тигров оторвался от созерцания чарующей красоты бывшей любовницы и заставил вспомнить себя о законной жене - милой, чуть полноватой, но всё равно родной. И верной, в отличие от всяких вертихвосток! Джаб неодобрительно покосился на молодых хлыщей, так и вьющихся возле Дианы, и залпом опорожнил бокал. Люди не торопились расходиться от стола. Цвет дворянства смаковал вино и ждал последствий удивительной партии в баккара.
- Прошу извинить меня, граф, - сказал, наконец, барон Гроуверк, оправившись от потрясения. – Я не сомневаюсь, что вы играли честно. Как желаете получить выигрыш? С собой у меня нет такой суммы, но я владею некоторым имуществом. Его залоговая стоимость…
- Благодарю! – оборвал Ларкин. – Меня не интересуют скотобойни и ветхие дома на Выселках.
- Тогда что же? – спросил насупившийся Снарк.
- У меня есть отличный оруженосец, - начал Генри издалека. – Он молод, расторопен, трудолюбив, но всё же не всегда справляется с моими причудами. Чак, не хмурься, а лучше налей мне еще вина. Спасибо. Так вот, - продолжил Ларкин, сделав внушительный глоток зарийского. – Я склонен простить вам весь долг… слышите?! Весь долг, любезный барон, за сущую малость.
- Завоевать для вас трон? Или, может, сосватать королеву? А не хотите ли свежей вырезки? – осклабился Гроуверк.
- Всё мимо, хотя, вид крови меня возбуждает, - ответил Змей. - Вы дадите мне в услужение вашего прыткого не по годам юношу. Думаю, два оруженосца будут для моей скромной персоны в самый раз.
В зале раздались удивленные возгласы. Никто не ожидал, что граф потребует такого. Действительно - малость. Родовитые и богатые дворяне нанимали обычно для своих отпрысков учителей, а по достижению четырнадцати зим любимые чада ждали, когда Брамберг объявит набор в Кале, и молились, чтобы их приняли в прославленную школу. Менее удачливые юноши довольствовались ролью оруженосцев при именитых рыцарях, кои брали на себя обязанность учить их ратному делу, хорошим манерам и всему, что посчитают нужным для пользы подрастающего поколения. Здесь при одном прославленном воине могли обретаться до трех юношей. Бывало и такое, что обнищавшие или титульные дворяне вынужденно отдавали младших сыновей в услужение никчемным, но богатым баронам и графам. Некоторые из этих господ набирали в свою свиту исключительно смазливых мальчишек – днем те исполняли обязанности оруженосцев, а ночью – покорных любовников. Замечая сальные улыбочки, Джаб гадал, сколько из присутствующих в зале сейчас подумали о Ларкине подобным образом. Впрочем, никто не стал бы говорить о своих подозрениях в лицо лучшему клинку королевства. А вот посплетничать потом о нахальном капитане – это да, вот только подождем, когда этот капитан закончит здесь и удалится подальше.
Услышав предложение Ларкина, люди расступились. У дальней стены стояли оруженосцы – они замолчали и уставились на юношу в черном плаще. Поднятый воротник скрывал лицо подопечного Гроуверка почти так же хорошо, как глубоко нахлобученная шляпа; свет масляных ламп выхватывал из тени лишь блестящие глаза. Они неотрывно смотрели на господина. Барон кашлянул и произнес:
- Но граф, этот юноша мой родственник, я не могу отдать его вам как простую вещь.
- Родственник? – прищурился Змей. – Конечно, это меняет дело. Выложите на стол сорок золотых и покончим с этим.
Чему-то засмеялась Диана. Бубнящий юнец довольно покраснел, уткнувшись носом в изящное ушко с изумрудной капелькой – происходящее в зале его нисколько не интересовало. Джаб поморщился в сотый раз за сегодняшний вечер. Зачем Ларкину еще один оруженосец? Они пришли сюда в поисках наемного убийцы, но пока его что-то не видно. Гроуверк посмотрел на своего оруженосца; Джаб мог поклясться, что тот еле заметно кивнул. Люди вокруг молчали в ожидании последнего акта драмы, ноздри щекотал дым из закуренной Редфордом трубки. Барон вздохнул и поднялся из-за стола.
- Ваша взяла, граф. Другого выхода у меня нет. Мой оруженосец переходит под вашу опеку, но обещайте, что будете достойно обращаться с ним.
- Всё зависит от его поведения, - бросил Ларкин.
Он встал так резко, что отпрянули ближайшие дворяне, и прошел по живому коридору в конец комнаты. Выигранный юноша стоял перед ним, понурив голову. Правая рука скрывалась в разрезе плаща, левая держала меч барона, убранный в простые, без всяких украшений, ножны. Джаб поставил кубок и последовал за другом, не теряя надежды разгадать его игру. Ларкин пристально смотрел на своего нового оруженосца. А ведь он собран, как тигр перед броском, внезапно понял Джаб. Что-то должно произойти! Пальцы нащупали шершавую рукоять фальчиона. Генри наклонился к юноше и тихо произнес:
- Прежде, чем мы познакомимся, вытяни вперед руки и сними перчатки.