[Franka]

Меня каждый раз при просмотре поражает сцена в оранжерее, когда Томас узнает в садовнике Мюллере барона. Лейтмотив фильма "Барон Мюнхгаузен знаменит не тем, что летал, или не летал, а тем, что никогда не врет".

Скрытый текст - Пространное рассуждение:

Он действительно не может врать даже в мелочах. Обещал Марте "стать как все" и стал. Более типичного обывателя, приземленного и меркантильного человека трудно даже представить. Мюллер жаден до денег, они - *якобы* и составляют смысл его жизни. Чего стот кадр, когда покупательница швыряет ему талеры, и крупным планом - грязноватые пальцы, бысто и жадно сгребающие их. Но бывший барон страдает от того, что практически все кругом не прекращают лгать и лицемерить. "-Вялые... Наш барон, пока был жив, тоже недорого ценился, а завял - стал всем нужен". - Это в день годовщины "смерти" и открытия памятника человеку, ставшему жертвой травли за "странность". А он просто был честен с собой и другими.
И потом, когда Томас и Мюллер сидят в трактире, удивительно пустынном и мрачном, стоит обратить внимание на то, как садовник ест. Повторюсь, зря Захарова обвиняют в театральности! Это отличный образец сценического перевоплощения! Погасший взгляд, низко опущенная голова, поредевшие седые волосы, односложные, казалось бы, безэмоциональные ответы с упором на цифры и факты... Горькие слова. Томас искренне рад, что встретил, как ему кажется, барона, пытается разговорить его, вернуть - но видит именно "такого как все". Я долго думала, что же заставило садовника снова стать бароном. И пришла к выводу, что не только и не столько уход Марты "пешком и на улицу, имея дом и четыре экипажа". Я думаю, что камешком, стронувшим лавину дальнейших событий, был последний взгляд Томаса перед уходом, его прощание. Томас, который все эти годы "не верил, надеялся и сомневался" в этот вечер , наконец, уверовал в окончательную и бесповоротную смерть барона. Эта сцена мастерски сыграна - и еще более сильное впечатление вызывает последующий светлый и радостный разгром оранжереи. Меняется выражение лица бюргера Мюллера, сквозь него снова проступает барон - тот же, но уже и не тот. Постаревший, немного печальный, но еще надеющийся.