:fear:Интересная статистика:за два года, что я выкладываю рассказы здесь 1был принят очень хорошо(Счастье),3 более или менее, и лишь один провально(отстояная Игла).:Laughter:
Выкладываю малюсенькую зарисовку. Как обычно прошу раскритиковать и по возможности найдите пож-та опечатки и неточности-я очень невнимательная.
Книга городских сказок.
Глава первая. Вампирша.
Я смотрел на ее гладкие, словно шелк, ножки закинутые одна на другую. Острая лакированная шпилька впивалась в пушистый, какой-то слишком детский, ковер. В одной руке она держала тонкими, с красными ноготками, пальцами изящный мундштук, а другой поправляла янтарные локоны, обрамляющие красивое декольте…
-Госпожа, расскажите мне немного о себе. Откройте для меня душу, впустите в самые сокровенные тайны, в поступки, которыми вы гордитесь.
Ее кошачьи зеленые глаза впились в меня.
-Зачем, Селен?
Я терпеть не мог, когда меня называли по имени. Оно напоминало мне о прошлом, но если Виктория* приказала…
-Я должен настроиться, прежде чем подарю вам поцелуй Любви*.
Я улыбнулся своей самой обворожительной улыбкой, но Алиса лишь недовольно поджала полные красные губки.
-Что ж, я расскажу вам свои самые лучшие поступки.
Она удобно устроилась в громоздком, слишком помпезном кресле – на лице не осталось и тени былого раздражения – и, накручивая золотистый локон на палец, начала рассказывать. В комнате царил вязкий полумрак и от свечей по стенам протянулись длинные черные тени. Я вслушивался в ее бархатный голос.
- Я не буду рассказывать как я познакомилась с этим мальчиком, это не главное. Гораздо интереснее то, что последовало за нашим знакомством. Мальчик жаждал славы. Стань видным деятелем. Хотел власти. И я помогла. Я сделала из этого заморыша личность. Вытащила из грязи и усадила на кресло… Это не важно. В любом случае он стал очень известен, а главное, как и хотел, получил власть.
Я поймал себя на том, что нервно кручу в пальцах маленький карандаш. Что это за женщина, что смогла поднять простого паренька как говорится, из грязи в князи! Да и в высших чиновьих(?) кругах Города есть лишь одно кресло… Опасная личность.
-Я подарила ему власть, богатства, красивую жизнь. А потом я все это отняла. – Она улыбнулась. – Нет, он не забыл меня. Напротив – осыпал бриллиантами, дарил меха... Дело в другом. Его политика. Законы, которые он предлагал и которые, самое ужасное, поддерживались, были не по душе моим друзьям. Мальчик стремился помочь беднякам, хотел приструнить Организацию перетягивающую на себя власть. Создать новую систему, в которой урезались бы возможности Священников.
Глупец, невольно подумал я, многие Священники в последнее время старались не нарушать законы, создали специализации. Многим самим не нравился тот беспредел, который возник после Смутных лет. Особенно на этот процесс немало повлияли и Джонни*. Приятный парень.
- Мальчик хотел приструнить и Ночные дома*.
А вот об этом я и не знал. Все-таки нашелся храбрец, рискнувший покуситься на власть Ночных домов. Быть может по этой причине к нам приезжали Поль* с Сандрой*. Тогда Виктория еще пригласила того Священника. Андрея*, если я не ошибаюсь.
- Его бесило, что Темный Город подписал с вами и другими домами сделку. Ты даже и не представляешь как расстроились мои друзья. А ведь такой хороший мальчик был, такие надежды подавал…
Ему захотелось помогать всем этим отбросом. Он покусился на святая святых Города – установленные порядки. И я вернула его в родное болото. Нашли козла отпущения, который якобы убил Серого Джека. Привязали к этому делу мальчика и те, кому он так стремился помогать, отвернулись от него. Люди сбросили его с вершин, и он вновь стал никем, куском грязи. Я вернула его с небес на землю и исчезла. Навсегда.
Алиса потянулась за шампанским - наманикюренные ноготки звякнули о фарфор бокала. А я думал. Точнее лихорадочно соображал. Что она такое несет?! Я попросил рассказать ее те поступки, которыми она могла гордиться. Все самое замечательное в ее жизни.
И ужасная догадка начала постепенно материализоваться…
-Послушай эту историю. Она мне особенно дорога… - Ее голос дрогнул, но спустя мгновение она взяла себя в руки и продолжила рассказ. – Я очень любила этого человека. До безумия. Он смог пленить мое сердце… Он был художником. Его удивительные, даже волшебные полотна, поражали красотой и реалистичностью.
Конечно они поражали красотой и реалистичностью. Так сложилось, что на весь Темный Город приходится лишь семь художников. И это на шестнадцать миллионов человек! Никто не знал с чем это связано, но художники быстро, за каких либо пять шесть лет после восемнадцатилетия(?) погибали. Даже несмотря на запреты Ночных домов причинять им какой-либо вред. Не помогли и попытки одаривать поцелуями Любви и прочими особенностями. Художники Города получали сумасшедшие деньги даже за простые наброски, жили в достатке, ничем себе не отказывая, но все как один в двадцать три, в лучшем случае двадцать шесть, умирали, а на смену им появлялись другие. Ими создавались великолепнейшие полотна, но страшной ценой. Даже в простой этюд художник вкладывал частичку своей души. А на громадные полотна, быть может, целые куски, с мясом вырванные из сердца. Творение оживало, а сам художник постепенно умирал морально. Становился злобным, эгоистичным, или же флегматичным и безэмоциональным(?). Пока от него не оставалась лишь бренная плоть, телесная оболочка. Но потом и она умирала…
А Алиса между тем продолжала свою историю.
- Я была его музой. Он рисовал только ради меня и только для меня. Так прошли чудеснейшие два года. А потом он мне надоел. Надоел его картинки, фанатичный огонь в глазах. Он ни в чем мне не отказывал, но я лишь больше скучала. Через некоторое время на специальном обследовании ему сказали, что остался лишь год. Он в отличие от других совершенно не деградировал морально, хотя создавал по картине в месяц. Тогда он решил написать меня. В полный рост.
Алиса почему то засмеялась. Меня от ее смеха передернуло, спина враз вспотела. Каким то шестым чувством я знал конец истории.
- Спустя три месяца, в течение которых я ему ежедневно позировала, он закончил картину. Я помню тот день. Была страшная ночь. На улице грохотало, косые дождевые струи разбивались об огромные витражи. Он стоял, пошатываясь, с черными кругами под глазами, с ввалившимися бледными, покрытыми щетиной щеками, перемазанный маслом и смотрел на свой шедевр. А я смотрела на него. С немым обожанием, сумасшедшей любовью, которую вновь пробудил его фанатизм, уничтоживший былую скуку. Но он смотрел лишь на картину, а в глазах угас былой огонь. Я молча сошла с мраморного куба, на котором позировала, молча оделась – он не обращал на меня внимания. Я обняла его, со спины, как он любил, и лишь тогда он повернулся ко мне. В его глазах не было ничего кроме всепоглощающей тьмы – ни огня, ни фанатизма, ни любви. И эта тьма убила во мне что-то. Теперь я чувствовала лишь сосущую пустоту.
Я внимательно смотрел в ее остекленевшие глаза. Вокруг кресла Алисы метались черные тени. На улице уже была ночь. Время охоты. Я смотрел на ее мраморное, безразличное лицо, на острую шпильку, и чувствовал сковывающий меня ужас, который я никогда не чувствовал даже в Смутные годы когда на представителей Ночных домов велась охота всей Организации.
- Я отчетливо помни этот момент. Я взяла бутылку с разбавителем – он безучастно смотрел на мои действия – и плеснула на картину, на свой практически оживший портрет, на свои золотые локоны, зеленые глаза… И ушла. За спиной раздался выстрел. А утром его нашли возле уничтоженной мной картины с пистолетом в ледяной руке. Меня тогда пригласили туда, расспрашивали. А я лишь смотрела на уничтоженную картину. На моего мертвого возлюбленного, на мириады осколков одного из витражных окон, разбитого бурей. На черную кровь на белоснежных стенах…
В глазах Алисы мелькнули слезы, а потом появилась сталь и немая ненависть.
- Тебе хватит Селен?! Я рассказала тебе о тех поступках, которыми горжусь! – в ее голосе был вызов.
Наконец оцепенение прошло, и я смотрел на это страшное чудовище под прекрасной маской красивейшего лица. На настоящую вампиршу.
- Я внимательно слушал тебя, Алиса. Но так и не понял – чем ты гордишься. Ты рассказала о боли, причиненной другим. Ты эти гордишься?
Она засмеялась.
- Глупенький мой вампирчик, наивный Селен. Конечно же, этим!
- Но что хорошего в твоих поступках? – я проглотил «глупенького вампирчика» и, не отрываясь, смотрел на нее, вложив в свой взгляд всю ненависть.
- Как чем. Я преподала им урок! Они жили в квазиидеальном мире своих надежд и мечтаний, за иллюзорной стеной, отгородившись от остального мира. Кому был нужен мой мальчик с его утопическим миром, с его стремлением улучшить жизнь. Возродить Темный Город. Кому был нужен мой художник с его картиночками, с его огнем, с его душевной силой.
Она не искренне не понимала причин моего вопроса.
Я встал во весь рост. Моя тень полностью накрыла Алису, и она мелко задрожала, словно увидела что-то жуткое в моих глазах. Я мог с легкостью убить ее или одарить поцелуем Боли*, но я лишь прошел мимо к маленькому столику.
-Вот твой миллион кредитов. Я расторгаю сделку. И не смей даже появляться в каком-либо из Ночных домов. Самолично порву на куски.
Я бросил на столик несколько золотых пластиковых карт, и, в последний раз взглянув на это чудовище, прыгнул в раскрытое окно. Ветер Темного Города подхватил меня, и я устремился на сильных крыльях к Виктории. Дождь кончился, и пахло свежестью вперемешку с пылью. Черные улочки с тускло блестящими лужами стремительно проносились подо мной. На небе завис узкий бледный серп месяца, редкого гостя в Городе.
Мне показалось, что я услышал ее истошный крик Алисы
Красивое имя.
Что ж, Алиса. Тебе не требовался поцелуй Любви. Ты и так была вапмпиршей. Прекрасной и беспощадной. Но ты не вгрызалась в чужие артерии, не пила горячую кровь. Ты поступала хуже. Ты уничтожала чужие мечты. Рушила воздушные замки. Ты пила чужую боль, стала бездушным монстром. Убивала души, вонзаясь в самое дорогое.
А я разбил твои мечты. Раз и навсегда.
Разве это не прекрасно?
Примечания:
Поцелуй Любви – укус вампира, превращающий человека в вампира. Однако с особыми свойствами. Человек, ставший вампиром не боялся солнечного света. Ему не требовалась чужая кровь – он мог питаться обычной пищей и прожить огромный, по людским меркам, срок. Мог пить даже не человеческую, но кровь животных. Однако чтобы быть бессмертным и подняться на уровень выше, нужно было хотя бы раз в год пить живую кровь. Дети рождались нормальными.
Джонни – сильнейший телепат Темного Города.
Ночные дома – четыре дома обитателей ночи: истинных вампиров, ночных волков, ведьм и сектантов.
Поль – глава дома ночных волков.
Сандра – глава ведьм.
Андрей – Священник Организации специализирующийся на уничтожении вампиров. Муж Виктории. Получил от нее поцелуй Любви.
Поцелуй Боли – укус вампира, превращающий человека в животное постоянно алчущего живой крови. В основном именно уничтожением этих чудовищ и занимаются Священники со специализацией на вампиров.
Ой, я так подумала. Давайте и второй сразу. Я его давно-о-о-о написала:fear:
Мы - иные!
Не знаю, почему я это сделал. Может потому, что в какой-то момент мне надоела моя никчемная жизнь. Просто устал от повседневной серости и нудности, преследующих меня изо дня в день. Устал постоянно проживать один и тот же день. Просто-напросто устал.
Мой день одинаково начинается и одинаково заканчивается. Я не буду вдаваться в подробности, но действительно мне хорошо только ночью, когда я прочитываю очередную книгу или рисую. Всегда мечтал стать хорошим художником, но теперь я чувствую, как холодный ветер овевает моё лицо, и я понимаю, что мне не стать им. Художники – романтики, они не живут в реальном мире…
И прошу - только не надо меня судить.
У каждого человека наступает момент, когда ему безумно плохо. Просто разница в том, что одни из нас сильные, которые могут выстоять, а другие нет - сдаются. Я слабый. Когда моя нога ступила на край крыши, это стало понятно.
Если честно, то я безумно, каждой клеточкой, боюсь высоты. Часто, в моих мучительных снах, я стою на крыше. От меня требуется лишь спуститься по лестнице или другая подобная мелочь, но от ужаса буквально ноги подкашиваются, и я просыпаюсь.
«Вот так просто можно научиться летать! Шагнуть с кровати, и ты летишь!»
Я еще тогда подумал: сначала кровать, потом окно, потом крыша. А теперь., вопреки моим страхам, я стою на ледяном ветру? и смотрю на предрассветный городя. В этот момент от меня требуется больше, чем просто спуститься. Я должен сделать самый главный выбор в жизни, и я его сделал.
Ветер подхватил мое тело – законов физики, знакомых еще со школы, не отменить - и понес вниз, на пламенное свидание с все еще теплым со вчерашнего дня асфальтом. Не знаю, что должен чувствовать человек, когда его голова размозжается на тысячи осколков, кости дробятся, и рвется плоть, но я чувствовал лишь свободу и неописуемую радость. Потом долгое мгновение всепоглощающей тьмы и я увидел своё несчастное, искалеченное, мертвое, тело.
Я обернулся и увидел её. Ту самую Смерть, которую так боятся люди. Из классических канонов на ней был лишь черный плащ с глубоким капюшоном, под которым было спрятано лицо. У неё не было косы, а изящные запястья состояли из плоти.
Почему-то я коснулся этих тонких рук и, к моему удивлению, плащ упал. Предо мной стояла красивая девушка. Она подняла упавший плащ и одела его мне на плечи. А после исчезла, шепнув одними губами слова благодарности. Все так просто и быстро. Я не попал в ад, куда попадают все самоубийцы, но был наказан куда жестче. К сожалению, я тогда ничего не знал.
Итак, как это не смешно, но я стал Смертью. Той великой и ужасной, которой становятся лишь самоубийцы, дабы видеть ужасы мира. И я их видел. Сотни, тысячи смертей душ, которые должен был встретить я. После мне стало понятно, почему девушка была благодарна мне.
Наш реальный мир безумно жесток.
Даже мертвая душа не в состоянии выдержать боль, которую испытывает мать, потерявшая ребенка, жена любимого мужа, девушка сестру, солдат, лишившийся на войне лучшего друга. И многое другое…. Все это проходит сквозь меня. Теперь я жалею о том сделанном мною выборе. Никто не имеет права лишаться жизни добровольно…
Помню, как давно, когда ещё был жив, читал рассказ Рея Бредбери «Коса». Если бы все было так просто…
Эхом в ушах отдаются слова, произносимые людьми, не знающих цену жизни.
- Мы – иные! Мы – лучше! – кричат страны и нападают на куда более слабого соседа, убивая мирных жителей. Я прихожу на этот кровавый пир успокаиваю несчастные души убиенных детей.
- Мы – иные! Мы – сражаемся за правое дело! – кричат солдаты и убивают чьих – то сыновей, закинутых на эту никому не нужную войну по чужому глупому приказу. Я не должен винить солдат, но больно видеть огонек безумия, который зажигается в их глазах, когда пуля разрывает вражескую плоть.
- Мы - иные! Мы – достойны лучшего! – кричат такие же, как я парни и девчонки, прыгая с крыш и мостов, режа себе вены. А я стою рядом с ними и вспоминаю себя.
- Мы – иные! Мы – видим будущее! – кричат наркоманы, всаживая в вену иглу со слишком большой дозой героина. За наслаждение надо платить.
- Мы – иные! Мы – не такие как все! – кричат убийцы и насильники, вспарывая горло жертве. А я обнимаю скорчившихся от ужаса, ещё не понимающих своего положения, умерших людей.
Но никто не хочет снять это бремя с меня. Ведь Смерть – это наказание самоубийц… И все эти крики ничего не стоят в суровом мире, который отныне стал моим пристанищем.
Но всем воздастся по заслугам!
Мы - убийцы душ – иные?!
Нет. Мы такие же, как все. Только немножечко хуже.