|
Глава 15.
Зимин вгляделся вдаль, рассмотрев краешек шестнадцатиэтажной высотки, и выругался. Материл он всех, кто там был и далее остальных. Его не в первый раз повело на тему, с которой, впрочем, он быстро соскакивал. Чтобы предотвратить все, что случилось, нужно было что-то грандиозное, невообразимое. Например, захватить телецентр и транслировать что-то часами и сутками. И что транслировать? Что ядерная война - это не призрачная страшилка? Нет, все это глупости, и как такое в голову могло прийти?! Повлиять на будущее - несбыточная наивная сказка. Даже с кучей биткоинов он вряд ли сможет что-то изменить. Еще и найдет неприятностей на свою голову. Но с другой стороны... Не будет же он просто заново учиться в унылом институте с полусумасшедшими преподами. Ну не все такие были, но были... Можно ведь замахнуться на что-то более серьезное...
Тут он снова задумался про эффект бабочки - выходило, что таким образом, без героического предотвращения войн, будущее уже изменится, хотя если смотреть на все произошедшее еще более придирчивым взглядом или взглядом ученого-теоретика, то мир уже пошел по другому сценарию - это случилось, когда он очнулся здесь, в девяносто седьмом. Таким образом, этот самый эффект бабочки, если он вообще имел место, уже был запущен. Вопрос был поистине мозголомным, но сейчас Зимин был трезв и он был словно в каком-то вневременном пространстве. То, что дорога являлась для него таковым, он понял еще днем ранее. Где-нибудь в городе, в старом городе девяносто седьмого, или дома и уж тем более в школе он не смог бы ясно мыслить. Где-то в лесу может быть и да, но здесь словно вызывались какие-то духи прошлых лет и было то, что надо. Помимо дороги было еще одно такое место, точнее местность, но пока что хватало дороги.
Вопрос эффекта бабочки пришел на ум сразу же, в первый день, как только он соскочил с кровати, но он быстро решил не тратить драгоценное время, решив, будто это какой-то последний день. Тогда и голова была сама не своя и тело онемевшее, хотя нет, онемение пропало совсем быстро. Потом он пошел осваиваться...
Сегодняшний, второй день казался едва ли не другим периодом жизни, а вчерашний Зимин вспоминался себе же сегодняшнему, как несмышленый простофиля... Сейчас он, конечно, понимал, что воображать себе такое превосходство было, по меньшей мере наивно, но ощущения никуда не пропадали. Впрочем, оказываясь в каких-то совершенно новых обстоятельствах испытывать чувство такого вот превосходства второго дня над первым - дело обычное. Такое бывало и на новой работе и в той же школе, во второе сентября. Третий день над вторым уже не так возвышается, а через пару недель все эти дни, если оглянуться назад, не будут отличаться один от другого.
Так или иначе, сейчас он впервые серьезно задумался про эффект бабочки. Самый очевидный вопрос состоял в том, что если он предотвратит войну, хотя бы удар, да если хотя бы просто уберется из города или из страны, то кто полетит в девяносто седьмой?
Тут он глянул на свою сумку, на руки, на топавшие по шпалам ноги.
- А может никто из будущего не переносился, а он сошел с ума?
Он вдохнул и вполголоса, с усмешкой, выругался.
- Но если серьезно, может и вправду есть инопланетяне и они просто загрузили ему эту фальшивую память? Это хотя бы можно представить, не наткнувшись на совершенно необъяснимое противоречие с прошлым и будущим.
Если уж его совершенно не удивляет путешествие во времени, пусть и в виде сознания, то отчего нужно изображать упертого, не желающего верить в новое, до того невиданное, пацана из Ералаша? Тот не верил в фокус, все кричал «не верю», «да не верю». В ответ фокусник несколько раз показывал, что все без обмана - и ящик переворачивал и все такое. В итоге пацан сам обнаружил, что вылазит из ящика, вылазит с сеном во рту вместо козы, которая там появлялась. И вроде снова он прокричал «не верю». Стоит ли повторять его линию поведения?
Действительно, инопланетяне, видя, что человечество идет куда-то не туда, решили наделить его, Зимина, знаниями того, как все может обернуться. Возможно, он такой не один и есть целая группа таких. Почему они, инопланетяне, не промыли мозги политикам? Да хотя бы потому, что политики уже люди совсем пропащие, поэтому инопланетяне мудро, руководствуясь своими знаниями, даже и пытаться не стали. К тому же, может излишние знания могли бы быть использованы политиками во зло. Это же так просто понять!
Зимин глянул в синее небо, откуда они прилетели и где, возможно летал сейчас их необыкновенный корабль. Ничего кроме чистой синевы, разумеется он не рассмотрел. Потом он направил взгляд к горизонту, обвел его слева направо и обратно, полосе чего огляделся по сторонам. Он стоял посреди пустыря на рельсовой дороге, где когда-то проходил, причем не один раз. Это было давно. Ходил то с бабушкой, то с дедом, то с дядей Сережей, показывавшим ему, как можно пройти пешком до дачи и что даже без автобуса это не так уж и непреодолимо. Все это были замечательные времена, но сейчас он должен быть в классе, потому что сегодня пишут сочинение, то, которое не дома, а в классе, а у него и так достаточно троек, и за четверть тоже может быть тройка. И как будет выглядеть аттестат через год?
Вместо того, чтобы слово за словом выжимать нужные строчки сочинения и получить выше тройки, он сейчас стоит посреди железной дороги. Еще сигареты в зубах не хватает и тогда будет совсем хорошо... Можно будет в военкомат прямиком идти... Он почувствовал, как на него накатывается волна обреченности. Даже вид солнечной округи как-то померк.
Тряхнув головой, Зимин сплюнул и выругался.
- Что это было? - Встала в сознании картина с киношным генералом.
На деле такого вопроса не было - он прекрасно понял, что это было. Сейчас он посмотрел на мир и происходящее глазами настоящего себя из девяносто седьмого и это был баттхерт.
То, что его память, да и сознание, состояла сейчас из двух половин, он уже представлял. Еще у него уже успело возникнуть ощущение, что две половины не вполне уживаются. Но кто в этой химере был доктором Джекилом, а кто Хайдом?
Он начал восстанавливать ту последовательность, которая привела к скатыванию в состояние испуганного школьника. Рассуждать про инопланетян вроде бы начал уже местный, молодой Зимин, а толчком к этому послужили рассуждения о прошлом и будущем. В целом все эти построения с инопланетянами были логичны и не имели в себе того слабого места с парадоксом сумасшедшего ученого. Ученого, препятствовавшего своему же путешествию во времени радикальным способом - возвращением в прошлое и убийством себя же, еще только готовившегося прыгнуть в этот временной проход.
Про сумасшедшего ученого Зимин узнал только когда появился ютуб, причем уже в своем довольно развитом виде, с познавательными роликами, а не падениями с заборов и порванными на жопе штанами. В общем, в школьные годы он таких выражений, как парадокс сумасшедшего ученого не слышал. Или слышал... Неважно. Одно он знал точно - идея путешествия во времени исключительно в виде разума уже была ему знакома ыв девяносто седьмом из Хайнлайновских «звездных королей», которых он отдельными кусками прочел в «технике молодежи». Но его предположение обошлось и без сумасшедшего ученого и без путешествий. Что-то, похожее на фильм «вспомнить все». Он и оригинальный рассказ читал. Этот шкет не был таким уж тупым... Хотя тупым он никогда и не был... Этот шкет довольно быстро и ловко выстроил логичную картину. Все-таки школа, старшие классы, сочинения про недотраханных девушек из России девятнадцатого века, не вытравили из него разум.
Взрослый же Зимин, взрослый это уже сразу после института, если не раньше, так вот, взрослый вспоминал эти годы в более унылых тонах. Именно эту пару пред-институтских лет. До пред-институтских, когда были модельки, все было нормально, а еще раньше так и вообще другая жизнь какая-то.
Зимин шагал дальше, мало-помалу приходя в себя после этой выходки себя из прошлого. То есть настоящего, из девяносто седьмого года.
- Вообще то, что инопланетяне не хотят давать знания политикам - это мощная мысль, - усмехался он про себя, - И вполне себе естественная и логичная.
- Эй, ино-планетяне, - на манер какого-то рэпа проговорил он, - Ска-жите что случилось?
На дальнейшее сочинительских способностей у него не хватило.
Дурашливость как-то уводила от жутковатой мысли, что вся его жизнь из будущего, такая привычная и такая своя, хоть и нескладная, была лишь вымыслом, умело созданным миражом.
Вторая же концепция, как казалось сейчас, да и все два дня за исключением приступа, имевшая под собой исчерпывающе убедительные основания, эта концепция не могла не принимать во внимание фактор сумасшедшего ученого и эффект бабочки.
Выходило, что мир уже пошел по другой линии, но это не воспрепятствовало тому, что в будущем, в сорок шестом году, он был застигнут врасплох ядерным ударом, спускаясь с крыши склада.
Можно было предположить, что эта линия также выводила его к крыше, складу и началу эскалации войны, еще не получившей названия.
И тут стало совсем не весело. Конечно, при такой эскалации шансы погибнуть были много где, хоть здесь, хоть в Европе. Может, и Америка тоже влезла. Однако он-то помнил крышу склада и осень. А в его планах было другое - уж если снова быть застигнутым какой бы то ни было ракетой, то сидя на берегу моря под пальмой, с бокалом чего-нибудь такого в руке, до того размятой об молодую женскую задницу. На то и биткоины.
Если же память будет переписываться по мере того, как он будет что-то предпринимать, то это будет полнейшая шиза. А если она не будет переписываться, то это будет означать, что там, в сорок шестом, все закончилось, как закончилось.
Накануне он сядет в Боинг и прилетит сюда, арендует склад и встретит боеголовку? Охренеть план. А главное, при всем желании это будет очень непросто. Еще против этого было то, что он помнил предыдущие дни сорок шестого, там было однообразное... ну если и не уныние, то островов, Боинга, задниц и бокалов там не было. На память пришел сюжет легендарного «биошока», той части, где была так нравившаяся всем Элизабет, все время хотевшая в Париж и по результатам так туда и не попавшая. Пример Элизабет его сейчас совсем не воодушевлял.
- Куда-то я не туда зашел, - вполголоса произнес он.
Символично было, что сейчас он шел по железнодорожной колее, хоть и имевшей ответвления, но являвшейся своеобразным олицетворением того, что все предначертано.
И все же он действительно зашел в несколько пугающую область предположений - то, что будущее с крышей и бомбами не изменится, могло свидетельствовать, что он бездумно придет к такому же результату, а такое могло бы произойти, если бы его память дала сбой. И это совсем не обнадеживало.
Ему стало не по себе. Очень сильно не по себе. Он ускорил шаг и попытался думать о чем-то другом. Он начал вспоминать мелкие бытовые дела из сорок шестого, но почувствовал стойкое ощущение, будто все вокруг такое, как в конце нулевых, начале десятых.
- Славное время, - пролепетал он, прибавляя шаг.
Впереди был склад старых шпал - они были просто уложены в штабель высотой около метра.
Зимин направился к штабелю, извлек из сумки газету, застелил поблескивающие каплями выступившей черной смолы брусья и уселся, после чего оглядел залитую солнечным светом весеннюю округу.
- Хорошо-то как, - мысленно произнес он, - А я тут в мозги долблюсь...
Он еще с полминуты поглядел куда-то вдаль.
- Все понятно, - с каким-то облегчением произнес он, - Никакая память не пропадет. Не придется снова все это... Просто я умер. Это же так просто...
- Просто я умер, - повторил он, поднимаясь со штабеля и направляясь обратно к путям, - И делай теперь что хочешь.
Он зашагал дальше, «делай что хочешь» на данный момент состояло в этом.
- Просто не надо думать лишнего и все будет нормально, - как-то устало подумал он.
Также он отметил, что вчера, будучи нетрезвым, именно нетрезвым а не пьяным, он ничуть не был обеспокоен какими бы то ни было умственными волнениями.
Еще одной усталой мыслью было то, что уже если память и пропадет, то она может пропасть когда-нибудь в будущем, лет через двадцать, которые он проживет куда более интересно, чем тогда. А ему будет... неважно сколько будет... Кто-то за это время такую жизнь проживает, что потомки завидуют.
Он зашагал дальше, просто посматривая по сторонам, любуясь весенним днем.
Пройдя пару, еще пару километров и поуспокоив нервы, он все же подвел итог - у него были две вполне самостоятельные версии.
Первая касалась инопланетян и искусственных воспоминаний. Здесь все было просто, хотя и несколько экзотично. Еще этот сценарий выглядел вполне оптимистичным - он уже был на полпути, чтобы стать супергероем. Возможно, таких, будущих единомышленников, была целая команда и, возможно, в будущем следует заняться поисками друг друга. Интернет в этом будет очень полезен, а он появится - уж инопланетяне-то об этом должны знать. Это не даже предвидение, это организационно-технический расчет. Да он, интернет, уже сколько лет как существует. В общем, будет интересно.
Вторая версия, с очевидным путешествием из будущего хоть и имела много необъяснимого, но в необъяснимости и могло крыться оптимистичное объяснение всех этих парадоксов. В довольно экстравагантном варианте такого объяснения было то, что он умер. Всего-то. Хотя там, в сорок шестом все именно указывало на то, что он умер, но мертвым он был и здесь, а ни в какое прошлое не возвращался. Прошлое оно и оставалось прошлым. Просто здесь все было похоже.
Успокоившись, он начал напевать то, что вроде как еще не было сочинено - «отшумели летние дожди». Он и шепелявить начал, развеселившись. Так и прошел его второй «школьный» день, после которого снова нужно было ехать в час-пик через весь город. В автобусе вообще было не до умственных построений - хотелось материться, причем громко.
|