|
Глава 16.
Тыловая локализация военного процесса.
Дата 15.02.2120.
Президентский борт Air Force One
Самолет набирал высоту. Под крылом проплывала отблескивающая в лучах вечернего солнца гладь озера Онтарио.
- Огорчает только одно, - произнес Оппенгеймер, обращаясь к Нордвуду. - Это то, что они не могут предоставить 3D модель. Я бы потратил не один час на это.
- Что поделаешь, тотальная секретность, - ответил Нордвуд. - Это уже не прихоть их частной исследовательской программы.
Шаттл произвел неизгладимое впечатление. Внешне он напоминал уже давно стоявший на вооружении AEX-mod.118, шаттл третьего поколения. Сходство, однако было лишь в очертаниях - даже размерами эти две машины значительно разнились - этот, новый, был почти вдвое выше да и несколько более раздавался вширь, нежели остроконечная башня mod.118.
Своим силуэтом, если бы он стоял черной громадиной на фоне яркого заката, новый шаттл скорее бы напоминал поставленный торчком гиперзвуковой бомбардировщик, только носовая часть у силуэта шаттла была архаичная, почти остроконечная с едва заметным округлением-полусферой на самой вершине, а не обрубленная прямоугольная, как это часто бывало у гиперзвуковой авиации.
Если шаттлы второго и, тем более, первого поколения были "баночной", то есть цилиндрической компоновки, то этот, как и шаттлы третьего поколения, был адаптирован к гиперзвуковому атмосферному маневрированию.
Обеспечивалось это своеобразными выступами, и формировавшими силуэт. Это чем-то напоминало старинную ракету с коническими боковыми блоками, только теперь эти блоки никуда не отстреливались, а составляли единую конструкцию с остальным корпусом аппарата. Теперь эти боковые блоки не были ни коническими ни цилиндрическими, а выглядели словно вырубленные зубцы, сужающиеся к верху. Они-то, эти своеобразные примкнувшие к такому же рубленому центральному телу выступы и играли при гиперзвуковом полете роль своеобразных крыльев.
Внизу этих заканчивающихся наклонными срезами выступов размещались опоры - так было, в частности и у шаттла mod.118.
Внутри выступов у "118-го" размещались баки с рабочим телом для ядерного орбитального двигателя - это были баки с жидкостью, которые не нужно было наддувать и которым можно было придавать форму, значительно отличную от распираемой давлением бочки или шарообразного резервуара.
В новом супершаттле, повергшем президента в такой восторг, даже массивных баков с рабочим телом-то было не нужно - этот бак занимал очень скромный объем и терялся на фоне остальных узлов. Высвободившееся пространство было занято фидерами, отводившими "холодную" плазму к конверторам - камерам двигателей, которые, как и фидеры, могли функционировать лишь с новыми сверхпроводниками.
Туда же, в эти магнитные камеры инжектировался тонкий поток рабочего тела - тоже плазмы, но обычной. Происходило взаимодействие с уводом энергии из той странной "сверхтекучей" плазмы и выбросом вторичного вещества - то есть, говоря по-простому, выхлопа, тоже плазменного, но уже состоявшего из перекачанной тепловой энергией обычной плазмы.
Выхлоп этот был подобен лучу, уходящему прочь из камеры двигателя. Лучу, дрожащему в горевшем вокруг него воздухе. С увеличением расстояния луч расширялся, рассеивался и в конце концов уходил в полупрозрачное светящееся облако раскаленного воздуха, которое, по сути, раз за разом взрывалось, будучи обстрелянным энергией от вторгающихся в спокойный воздух частиц плазмы.
Включи такой шаттл свой главный двигатель стоя на поверхности, пусть и на стойках, он спровоцировал бы мощный взрыв, уничтоживший бы и сам корабль. Предварительно он бы прожег яму в несколько десятков метров. Испарившиеся газы, исходившие бы от выгорающих твердых пород и создали бы взрывную волну. Чтобы такого не происходило, были предусмотрены малые стартовые двигатели, располагавшиеся в угловатых выступах в верхней части корабля. По очертаниями выступы чем-то напоминали переднее аэродинамическое оперение обычной боевой ракеты, но аэродинамика тут была ни при чем.
Отчасти, правда, выступы все же выполняли сходную рулевую функцию - будучи разнесенными в направлениях под углом к центральной оси аппарата, они, кроме всего прочего, позволяли осуществлять маневрирование. Хоть в космосе, хоть в атмосфере.
Четыре небольших двигателя, вернее камеры, обеспечивали достаточную тягу, чтобы вытащить корабль на высоту порядка тысячи футов, где уже можно было плавно перейти вначале на дополнительные боковые камеры, расположенные в срезах боковых выступов, а затем и на маршевый двигатель. Правильнее было бы также сказать камеру - двигатель-то был, по сути, один, и им был реактор.
То что продемонстрировали Оппенгеймеру было работой крупного "сопла", камеры, располагавшегося в боковом блоке. По размеру ее превосходила только маршевая камера. Сам же реактор размещался в центральном теле аппарата. На момент посещения темный цилиндрический блок еще можно было рассмотреть стоя поодаль - часть корпуса и обшивки еще не была установлена.
Внутри устройство шаттла имело очень мало общего с ракетной системой, пусть даже и ядерной - даже в ней был массивный сопловой аппарат и камера разогрева рабочего теля, вместе с соплом напоминавшая обычный ракетный двигатель. Здесь же в нагромождении ребристых элементов покоилась темная махина реактора, удерживаемая не только основными силовыми элементами каркаса но и этой бесчисленной мелочью, делавшей шаттл без обшивки похожим на кость в разрезе.
Сходство было не случайным - корпус должен был воспринимать чрезвычайно высокие, в том числе и динамические нагрузки - энерговооруженность позволяла кораблю, как заявлялось выжимать без малого одиннадцать единиц при разгоне или торможении.
Дополнительное сходство с биологической структурой придавали магистрали-фидеры, тянувшиеся в разные уголки аппарата, словно немногочисленные сосуды какого-то примитивного организма. Шли они к конверторным камерам, - тем из которых били лучи-потоки выхлопной плазмы.
Все это вызывало такие чувства, будто человеку, в данном случае Оппенгеймеру, не видевшему ничего кроме конной повозки и паровоза и то издали, вдруг показали шикарный наполированный движок V-12, красующийся под капотом пока не собранного кара. Движок, уже способный дать пробные обороты. Тут и тачка, пусть в процессе сборки и движок и его работа.
Досаждало то, что с самого начала Войны у AEX было два прототипа корабля для межпланетных полетов, выглядевших внешне очень похожим образом. Все годы Войны те два шаттла проболтались абсолютно бесполезным балластом. Один стоял в Неваде, второй они запульнули куда-то по орбите в солнечной системе. Точнее, не куда-то, а около Марса.
По их заявлениям, корабли были полностью непригодны для каких-либо военных целей. В тех "звездолетах", правда, были установлены обычные ядерные двигатели, грязные даже по меркам Войны, так что вполне себе состоятельное оправдание у них было.
Задумывались те шаттлы, как транспорт исключительно от Луны и до других планет. Тем не менее, при таком разном функционале и двигателях, внешний вид тех машин был очень сходным с новым шаттлом. Это наводило на определенные размышления. Что и как разрабатывали эти констеллейшны в рамках своих частных исследований не было полностью транспарентным даже для президента США. Это и досаждало.
Что они, констеллейшны, придумали по гибким ассигнованиям? - наконец обратился президент к Нордвуду. - Дай угадаю, они высказались за расширение налоговой франшизы. Если так пойдет и дальше, то национальные государства рано или поздно будут вовсе отменены, причем без лишних действий вроде создания конфедерации, - усмехнулся Оппенгеймер.
- Совсем не об этом, - ответил вежливо усмехнувшийся невеселой шутке Нордвуд. На этот раз свою идею выдвинули штабы и это касается исключительно военных действий.
- Нас вроде бы интересовала экономика и расходы на все это великолепие. На шаттл. На шаттлы.
- Это в определенной мере и призвано разгрузить производственный комплекс, - ответил Нордвуд. - Новая концепция носит наименование тыловой локализации.
- Очередное сочетание слов. Пора бы уже всем этим словосочетаниям придумать какие-то простецкие названия. Я удивляюсь как обычные люди в этом не путаются.
- Не надо недооценивать простых граждан. - примирительно вставил Нордвуд. - Итак, центральная идея состоит в переносе основной нагрузки Военного Процесса в так называемое очаговое противостояние. Выбирается определенный район в тылу, желательно имеющий надежную стратегическую защиту. Оттуда наносится серия наступательных ударов вооружениями вроде авиации и баллистических ракет малой дальности. Удар наносится по каким-либо инфраструктурным объектам противника. Возможен вариант с атакой прифронтовых фортификаций, но желательно углубиться. Локализация нашего удара при этом условно очерчивает аналогичный район из которого противник будет предпринимать симметричные действия. В результате мы получим конвенциональное противостояние в несколько суток и финал в виде локальной победы одной из сторон. Война в миниатюре. Также я бы охарактеризовал это, как наспех состряпанный вариант конверсии. Мои слова в данном случае не носят уничижительного контекста. Я имею ввиду не то, что планировщики его наспех состряпали, а то что, с позиций непосвященного среднего обывателя и даже исполнителя это может восприниматься именно так. Нагрузка на фронт при этом ослабляется. Военно-промышленный комплекс также может выдохнуть и переключиться на более интересные задачи.
Оппенгеймер задумчиво покачал головой.
- Я уже не в первый раз выслушиваю какую-то чушь, которая потом оказывается вполне работоспособной. Тем не менее, сейчас у меня ряд вопросов. Первый - это каким образом мы можем быть уверенны в том, что своей атакой, своими ракетами, мы как указкой очертим тот самый район для противника, их которого будет исходить его атака? Я правильно понимаю, речь идет о стратегической атаке. Это ведь носители?
- Скорее речь идет о вооружениях средней дальности. Главным образом секрет здесь заключается в том, что очерчивать мы будем не что-то случайное, а будем выбирать исходя из наших данных о тылах противника. Несмотря на все игры по информации -дезинформации это реализуемо. Завод под простыню не спрячешь. Или мост стратегического значения. Равно как и противоракетные терминалы. У противника должно создаваться впечатление, что атаковать он будет с паритетных условий. С локализованного сектора тыла с защитой, условно паритетной нашему, так сказать, плацдарму. Очагу.
- Другое дело. Теперь второе. Какова страховка от непредсказуемой эскалации?
- Здесь я отвечу просто - Война идет уже седьмой год, сэр. Кому такая эскалация нужна?! - он вежливо усмехнулся.
- Оппенгеймер также несколько ожил.
- Значит, без определенного двухстороннего процесса над белым континентом здесь не обойдется?
- Разумеется, Сэр, иначе зачем ему там летать все эти годы.
- А ведь и вправду, это чем-то сродни конверсии, только вместо орбиты и дальнего околоземного пространства у нас теперь эти как их назвали? Очаги? Уже определено где новая стратегия будет опробована.
- Да, сэр, - ответил Нордвуд. - Окрестности ракетодрома "Кеплер-Запад".
- Да… Эти места… Я о них наслышан, - жизнерадостно ответил Оппенгеймер. - Лишь хочу отдельно заострить внимание на том, чтобы наиболее важные шаттлы были вовремя эвакуированы, а лучше заранее.
- Сэр, разумеется. Вообще, там теперь введены в строй лазеры-селекторы. Помимо своего прямого назначения они прекрасно подбивают гиперзвуковые дроны. Правда, если те не слишком низко над горизонтом и нет облачности.
- Не так уж и прекрасно, хотя ладно. И еще. В порядке маленьких радостей жизни. Местным в случае этой локальной победы не помешало бы устроить какую-нибудь маленькую разрядку. Ну там празднование, выходные. Что-то вроде этого. У всех остальных также сформировать чувство сопричастности. Людям это нужно. Я имею ввиду всех остальных и американцев в особенности.
- Хорошо, я передам ваше пожелание. Это не составит ни труда ни затрат.
- Да, кстати результат предсказуем или все будет происходить… на паритетной основе?
- Конечно на паритетной основе. Теоретически возможно что-то вроде поражения, если противник переусердствует с наступательной активностью, но… Как уже было сказано, приоритет в выборе должен быть отдан защищенному району. "Кеплер-Запад" в этом смысле подходит как нельзя лучше - тут и оборона и оптимальная дистанция до линии фронта. - Еще один немаловажный момент, - Нордвуд в который раз повеселел. - Объявить мы можем как поражение, так и победу. И это независимо от победы или поражения на противоположной стороне. При теперешней информационной изоляции две победы по обе стороны не являются чем-то экстраординарным. Хотя бы потому, что наш противник не может не врать. Да такое и в войнах прошлого имело место, правда не на таком проработанном уровне, какой мы можем позволить себе сейчас.
- Да. Довольно циничная концепция, - вздохнул Оппенгеймер. - Впрочем не впервой. Впрочем, как и всегда. Я вот думаю, в случае поражения не помешало бы тоже осветить событие как положено. Траур и все такое. Я имею ввиду в охвате всех наших наций. Люди должны быть в тонусе и не забывать, что бывает и такое, иначе грядущая конверсия может пройти незамеченной.
- Тут как ни странно все не так просто. Серьезного ущерба концепция не предусматривает, однако… я бы подумал насчет того, что с таким поражением можно увязать какой-нибудь… Какой-нибудь "черный день" на фронте. На любом. Функционирование тыла все равно один механизм и увязать, например очередной прорыв нашей обороны на Африканском фронте с ударами по району в Сибири труда не составит. Такое своего рода оправдание. Так, на всякий случай.
Оппенгеймер задумался, потом глянул в иллюминатор. Гладь Онтарио уплывала куда-то назад, самолет шел на юг. Линия горизонта из желтой перешла к алым оттенкам.
- Только бы весь этот кордебалет дал бы нам возможность поспокойнее дотянуть до того момента, когда эта громадина с ее бешеным двигателем оторвется от земли, а еще лучше приземлиться. Хотя бы в своем первом тестовом полете, - подумал он.
|