|
Глава 13.
Обмен пленными.
10.10.2119.
КАНАР. Столица.
Проспект постепенно заполнялся людьми. До прохода колонны оставалось с полчаса, может чуть больше. Люди, тянувшиеся к проспекту со всех улиц и закоулков, тащили с собой заранее заготовленные боеприпасы - пакеты с разнообразной дрянью.
- Ничего подобного не видел, - обратился Драгович к Белобрысому, кивая на группу уже выбравших себе "позицию" людей, под ногами которых стояло несколько пакетов. - Даже когда смотрел про вас у себя дома. Про эту традицию я не видел ничего.
- Смотрел невнимательно, - ответил Белобрысый. - Мы из этого тайны не делаем. Может это и не образец изысканного общества, но людей неплохо объединяет. Если ты не заметил, тут все куда более вежливые и доброжелательные друг к другу. Прямо как в какие-нибудь довоенные годы.
Пока не заметил, - ответил Драгович, - да и сравнивать пока не с чем. Сколько раз я в городе днем-то был?
- Ну да, и то верно. Короче говоря, доверься моему опыту и поверь на слово. Такими дружным у нас люди даже в Новый Год не бывают.
Тем не менее, не смотря на утверждения Белобрысого, патрулирование всего проспекта да и прилегающих улиц было накручено до такого уровня, словно Харлингтон должен был прилететь не через пару недель, а сегодня, причем сразу направиться в левобережную КАНАР.
- Только бы "чинки" ничего не выкинули, а то будет полная жопа! - произнес Белобрысый и кивнул куда-то вверх, после чего подскочил к ближайшему росшему деревцу и трижды постучал. - У вас когда баллистическая тревога, то толпа ломится? Типа, кто первый добежит.
- Ну вообще постоянно твердят, что нужно делать все без суеты, и при баллистической тревоге есть лаг и он известен. По большей части многие уже не торопятся, но некоторые как и раньше несутся сломя голову, словно у них молотый перец в жопе.
- Такая же ерунда, - ответил Белобрысый. - Хотя, если подумать, невелика беда. У нас зимой за пару дней с гололедом этих переломов и другого такого примерно как от одной такой беготни. Даже полезно. Может, толпа все же обучаема. Кто знает.
Драгович также глянул вверх и сощурился от приятного октябрьского солнца. День был ясный, с прозрачным воздухом. В такой бы сесть на какую-нибудь летающую каракатицу, да прокатать весь бак.
Дома так выглядела зима или очень поздняя осень. Здесь это воспринималось как последние дни уходящего если не лета, то летнего сезона, того в который еще нет снега.
По заверениям Белобрысого могло статься так, что через пару дней все улицы были бы белые. Немного разобравшийся в характере своего нового приятеля, Драгович в это не особо-то и верил - сейчас было градусов двадцать. Сейчас можно было вполне обойтись одной футболкой, по крайней мере, находясь здесь, на освещенной солнцем городской улице а не в каком-нибудь тенистом лесу.
Тем не менее, одеты как Драгович, так и Белобрысый были в довольно теплые безликие военные куртки. Хотя бы они, куртки, были одинаковые. Учитывая наплевательское отношение местных к унификации служебной одежды, это было признаком какой-никакой организованности, принятой во всем остальном мире.
Служить отличительным знаками были призваны лишь здоровенные прямоугольные шевроны, нашитые на правую руку, да оружие - оно, впрочем всегда, во все времена, несло такую вторичную идентификационную функцию.
Еще были жетоны на поясе, по всей видимости подсмотренные у американских полицейских. Но если шевроны хотя бы было видно, пусть и при определенном ракурсе, то чтобы был виден жетон, приходилось держать куртку постоянно расстегнутой - к куртке его было не прикрепить.
Впереди замаячило какое-то столпотворение - люди обступили что-то или кого-то плотной стеной, полностью перегородив пешеходную часть проспекта.
- Чего там такое? - произнес Белобрысый и двинулся к людской стене.
- Народ, дайте пожалуйста пройти, - медленно и натужно проговорил он таким тоном, словно ему кто-то подменил слова, сдавив при этом горло, а оригинальные были:"эй, стадо, расступитесь мать вашу! Задралии тут стоять!".
Драгович, не испытывая особого энтузиазма, тем не менее двинулся вслед за Белобрысым.
Тот же вдруг развернулся и с непонятной ухмылкой двинулся обратно.
- Чего там такое? - поинтересовался Драгович, пятясь сквозь проделанный в толпе коридор.
Да там… - усмехнулся Белобрысый. - Пошли обратно.
Чего там все-таки такое? - переспросил Драгович, когда оба вышли на сравнительно свободную часть тротуара.
- Гага притащилась, - приглушенным голосом произнес предварительно оглядевшийся по сторонам Белобрысый.
- Кто?
- Не знаешь что ли ее?
- Нет
- Племяшница нашего "Дока", - он так и сказал "племяшница". - Видео записывает свои. Не знал что ли?
- Наталиа что ли? - выговорил чуть с акцентом Драгович.
- Ну да. Видел все-таки?
- А почему Гага?
- Хрен знает, полно других слов, но у нас ее называют так. Естественно неофициально, и естественно, ей бы не понравилось. Да и не нравится.
- Что значит вообще Гага?
- Английский не знаешь что ли? Это во! - он покрутил пальцем у виска, причем не так, как это было принято в России, а на американский манер, словно размешивая воздух.
- Она что? Это? - Драгович повторил жест.
- Нет, если бы… Просто дура и мажорка вдобавок.
- Почему дура?
- Да достала потому что.
- Кого?
- Всех.
- Вообще я до того, как сюда собрался много чего про вас смотрел и ее в том числе смотрел. Я бы не сказал что… В общем нормальные видео. С обзорами на оружие конечно может быть и не совсем по ней дело, а все остальное - про жизнь в городе и все такое - я бы сказал, что на приличном уровне видео. Странновато только немного выглядит, когда она по полигону или где они там стреляют, в гражданском бегает, да в таком словно… в чересчур гражданском.
- В модном? - поправил Белобрысый.
- Вроде того. Будто гангстерское кино снимает. Хотя с другой стороны это даже плюс. Не очень серьезно, но почему бы и нет?
- Пошли глянем уже, ворчливым тоном предложил Белобрысый и направился к ограждениям, выставленным для того, чтобы оградить проезжую часть от людных тротуаров.
Стоявший неподалеку ополченец со скорострельным дробовиком бросил на обоих короткий взгляд и, разглядев шевроны, безразлично от вернулся, не проронив ни слова.
На некотором удалении от толпы, метрах в двадцати, стояла пара бронемашин - обычные легко бронированные грузовики. Очевидно, на них взбаламутившая толпу Гага и ее команда и приехали.
Обойдя толпу, выстроившуюся полукольцом, Драгович, как и Белобрысый, увидел, что там происходило. "Племяшница Дока" стояла посреди толпы в своем неизменно расфуфыренном виде и что-то болтала в камеру, которую держал какой-то гражданский шкет. Все остальные из ее компании были военными, то есть ополченцами КАНАР. Не нарушая здешних традиций, одеты были кто во что горазд, но, надо было отдать должное, экипировка была недешевая.
Пройдя по проезжей части с таким видом, словно происходившее их ничуть не интересовало, Драгович и Белобрысый сбавили шаг и встали у края толпы так, чтобы не терять из вида происходившее в центре полукруга.
- Снимают специально здесь, чтобы показать, что у нас тут все чинно-благородно, без всякого мусора, - прозвучал ворчливый пожилой мужской голос из толпы.
- Так и сняли бы там, вначале, где только свистеть можно, - прозвучал в ответ второй такой же.
- Это чтобы выглядело, будто у нас по всему проспекту все прилично. Дома-то из кадра проверить можно по карте посмотреть, - подключился еще один.
- Ну и кому это нужно? Нахрена? - послышалось из разноголосицы.
- Да кому-то может и нужно. Мало дураков разных, кому больше всех нужно? А тут президент Американский приезжает.
- Какой он президент? Ты чего, не выспался?
- Будущий президент.
- Да не скоро еще.
- Все равно. Я тебе говорю - перед ним все тут в порядок приводят. Видимость создают.
- Вслушиваясь в разговор и пытаясь разобраться в том, что тут происходит Драгович тем временем не терял визуального контакта с происходившем в центре
Гага, то есть Наташечка, как ее еще назвал Белобрысый, тем временем начала приставать к окружающим, то есть брать у них интервью. Ну, даже скорее не интервью, а так, пару фраз. Драгович и до этого видел, как это делалось. Кроме оружейных обзоров, составлявших далеко не основную часть контента, Гага моталась по городу да и КАНАР в целом, рассказывая и показывая различные, в том числе и неприглядные стороны местной жизни.
Общий лейтмотив был: "смотрите, какие мы бедные-несчастные, но мы сопротивляемся и боремся".
В целом там, дома, у Драговича сложилось совершенно однозначное впечатление, что дело было если не нужное, то толковое. Соответственно, отношение Белобрысого явило собой, в определенной мере, сюрприз.
Обсуждать с Белобрысым что-то здесь, стоя рядом с толпой было не вариант. Одно дело, когда треплются гражданские, другое дело они. Так что оставалось молча наблюдать, составлять впечатление, а уж потом давать старт очередному досужему разговору.
Следом за общением с толпой последовала очередная, традиционная и давно просчитанная часть - между ног взрослых успели просочиться несколько детей, с которыми Гага принялась болтать, опустившись на колено. Все это Драгович видел и раньше, только не вживую.
Ладно, пошли, - наконец предложил он, глянув на Белобрысого.
Тот стоял нахмурившись и с таким видом, словно собирался двинуться через ограждение, подойти к этой самой Гаге и что-то ей высказать.
- Да. Пошли уже. А то стоим глазеем. У нас другие дела, - пробурчал Белобрысый и развернулся по направлению к бронемашинам - путь патрулирования лежал в ту сторону, вверх по проспекту.
Там, за далеким плавным поворотом находился городской вокзал, после которого или, если исходить из направления движения колонны, до, разрешалось только освистывать.
Пройдя пару десятков метров, Драгович и Белобрысый поравнялись с бронемашинами. Дверь второй, стоявшей подальше от толпы, была распахнута. Оттуда виднелся водитель, раскидавшийся на своем месте ровно так же, как имел обыкновение устраиваться в любом мало-мальски просторном транспорте Белобрысый. Насчет водителя возникал лишь вопрос, чего он ногу в боковое стекло не просунул.
Яркое солнце отчаянно бликовало на широкой пустынной проезжей части, уходившей чуть верх и влево. Все выглядело, так словно широкая асфальтовая дорога была специально построена и ограждена, для того чтобы по ней неторопливо прохаживались не маневрируя мимо то тут то там мельтешащих прохожих, копошащихся за ограждениями.
Драгович и Белобрысый вполне могли себе такое позволить - так они и сделали. Где-то далеко впереди виднелись еще одни такие же умники.
Когда Драгович и Белобрысый уже подходили к повороту, после которого открывался вид на привокзальную площадь с "памятником паровозу", за спиной послышалось рычание грузовиков - как оказалось, это мчались те два транспорта, на которых разъезжала группа Гаги.
- "Люди гага" поехали, - усмехнулся Белобрысый. - По-английски, насколько я знаю, "люди гага" это то же самое, что и просто "Гага". Хотя, конечно, бойцы не виноваты в том, что их запрягли в такое дело.
- Она местная? - спросил Драгович, понимая, что раз она племянница "Дока", то скорее всего да.
- Местная, - с пренебрежением в голосе ответил Белобрысый. - Ей двадцать три года, а важности… Она училась в какой-то шараге при Интер-Нитро. Это там, - он махнул в сторону обозначавшихся на горизонте промышленных корпусов. - Должна была в спецовке по химзаводу ходить, кнопки на аппаратах вовремя нажимать. Ну или в Лаборатории колбочки бить, а ты посмотри… Повезло, блин. Катается, как принцесса.
- Я смотрю ты знаешь столько… - усмехнулся Драгович.
- А что я такого знаю, чтобы можно было сказать "знаешь столько".
- Да нет, я вижу ты так рассказываешь… обычно, правда, так себя ведут в более малолетнем возрасте.
- Как именно ведут? Я бы не сказал, что она ведет себя как малолетка. Как обычная дура - согласен.
- Да нет, я про твою неприязнь говорю. Ты хотел бы, чтобы она была твоя?
- Да блин, дурак!
- А что, представь, ты бы стал племянником самого Дока. Ну точнее не племянником, а как это было бы правильно?
- Смотри, - как ни в чем ни бывало обратился Белобрысый к Драговичу, - вон идет по дороге какой-то дурак, несет вообще хрен знает что. Дурдом какой-то, да?! - брезгливым тоном продолжил Белобрысый, словно перед ними и вправду кто-то шел, или даже валялся какой-нибудь бомж. - Удивительно, да, каких только ушибленных здесь не увидишь.
Драгович и не сразу сообразил, что дурак, который идет и болтает что попало это он, Драгович.
- А как правильно будет по-русски… - все же не сдавался Драгович. - Если она племянница, то "Док" тебя уплемяшит, правильно? Ну типа примет в свою Доковскую семью. Да, уплемяшит.
Белобрысый сделал лицо, словно хотел что-то высмотреть вдалеке, затем резко отступил на пару шагов от Драговича вперед-всторону и зашагал с деловым видом, словно никакого Драговича и рядом не было.
Все же можно было разглядеть, что самому ему было смешно, но смеяться над собой он позволить себе не мог. Метров через пятьдесят пути обоим надоело ломать комедию и первым на "деэскалацию" пошел Драгович.
- Двадцать минут осталось, - объявил он.
- До вокзала и обратно успеем дойти, - ответил Белобрысый, - хотя давай обратно двинем. Там, за вокзалом только орут и свистят. Ты самого интересного не видел. Тебе надо на это посмотреть.
Оба направились к ближайшей бреши в ограждении, неподалеку от которой был проход во дворы. Проход по дворам также был в программе патрулирования, так что все было нормально.
Двор, в который они вошли, был немноголюден и замусорен. Нет, где попало, как это иногда бывало, мусор не валялся - просто в отведенных под контейнеры местах высились горы отходов.
- Они свои "боеприпасы" отсюда что ли брали? - спросил Драгович.
- Нет, ты чего. У каждого свое родное. Ну то есть каждому известно что у него. А здесь как? Рыться в пакетах и натыкаться на тухлятину? Если кто-то и приготовил Тухлятину то он знает что это за тухлятина. Я уже не говорю про краску. Ее-то здесь не отыщешь.
- И никто не пытался сделать что-то посерьезнее? Я про шмальнуть.
- В самом начале такое было. Вроде один из толпы из пистолетика пострелял, ничего серьезного. Потом "Док" лично выступал и пригрозил, что если такое повториться, то мстителя посадят в кузов вместе или вместо, это уж как он остреляется, и добро пожаловать на правый берег. Понял, да, почему так жестко?
- Почему?
- Потому что так можно обмен сорвать. Кому такое нужно? Из-за какого-то одного дурака. Я удивляюсь, как ты вообще про нашу традицию не слышал? Дорога ненависти и все такое. Надо же так отцензуриться чтобы… да еще в YT. Это денег стоит… Может, ты смотрел плохо, то есть мало?
- Может и смотрел плохо.
- Ну короче, что насчет стрельбы, то с того раза больше желающих не было. Ограничиваемся свистом и мусорным дождем.
- На правом берегу то же самое?
- Нет, те же белоручки! - Белобрысый злобно сплюнул в кусты. - Они так не любят. Они по-другому любят, суки! Наши люди, кто вернулся оттуда, все с расплющенными пальцами.
- С расплющенными?
- Ну да. Плоскогубцами. Или молотками. Ты бы мог выдрать щипцами у человека ноготь?
- Фу! - поежился Драгович.
- Вот и они тоже так реагируют. Конечно изуверы, которые это могут, у них, по идее, есть. Да они и везде есть, не хочется говорить, но и у нас. Но им их еще найти надо, а плоскогубцами палец зажать - это ничего такого. Или молотком побить Даже я бы смог. Кто не зажимал себе случайно или молотком не бил? А больно тоже так, что мало не покажется.
- У всех так? Пальцы расплющены?
- Ну может и не у всех ста процентов. Да и что это меняет. Я не знаю у какой части, но я сам видел людей с покалеченными пальцами.
- Все же это не какие-то древние пытки.
- Причем тут древние пытки. Мне, человеку 22-го века на древних срать. Я про наше время говорю. Так вот, сравни две вещи - в помоях испачкаться, или пальцы разбитые? А кстати, когда-то в древних городах, в Европе помои и даже говно на голову можно было получить за просто так, не будучи правобережным. Ты про такое наверняка слышал?
- Это лет пятьсот назад?
- Ну да.
- У нас такого не было, это в Париже.
- Да я не сомневаюсь. Они там вообще по жизни выдумщики были всегда. Срали из окон. Нам в школе рассказывали и даже показывали. Из их же фильмов отрывки. Из документалок вроде. А, вспомнил, они картины тогда про это рисовали. Жопа из окна высовывается и срет!
- Ничего себе, как у вас все подробно рассматривалось!
- Да нет, это политика. Я младшие классы когда проучился - это три года, потом еще три - это средние классы. Вот, все это время нас учили, что Европа - это дегенераты, а Америка - это хорошо. Там и ракеты на Луну летали еще в позапрошлом веке и бомбу они первые создали, чтобы вместе с нами всех построить как надо. И вообще там все как надо. Но из-за происков коммунистов пошла эта вражда, ну в прошлом веке, даже в позапрошлом. Вот так нас учили до какого-то года. Судя по интернету, это было звиздец какое вранье, особенно про дружбу с Америкой и совместные планы всех победить. Потом все это прекратилось. Прекратилось когда… хрен его… не помню уже, что там сменилось. Короче, потом Европа резко стала хорошей, как и Америка. Ну а потом Предвойна, я уже, конечно, школу к тому времени закончил. Вообще самое веселое было в те, первые годы. Страна колбасилась после того, как совок развалился. Мы с пацанами бегали смотреть как станция "Серп и Молот" с орбиты будет валиться, а место расположения было не то. Какие еще там были… "Заря", "Красное Знамя". Все они попадали. Оказалось, очень предусмотрительно, еще до Войны. Батя нажрался с друзьями. И в те дни мы из совкового гадюшника ссаного панельного в пригород переехали. Дом поменяли. Самое лучшее именно это было. Эх, такое время… И по сути, все безобидно было. А потом в тринадцатом году с орбиты импортное уже повалилось, сбивали когда, и уже никто смотреть не бегал, хотя видно было прекрасно. Уже на современную военную бомбатню насмотрелись.
На Белобрысого определенно нахлынули какие-то эмоции, объяснявшиеся исключительно личными воспоминаниями. Он, вероятнее всего, отдавал себе отчет в том, что разделить их Драгович ну ни как не мог бы - в те годы он не был его соседом по парте или дому.
Внезапно откуда-то со стороны проспекта донеслось громогласное "Винтовкой и гранатой", транслировавшееся через аудиоколонки, развешанные на столбах.
Слышишь, заиграло? - встрепенулся Белобрысый. - Блин, был бы кто-то из своих там, на отправной площадке - спросили бы, поехали или нет.
- Может, они еще в машины рассаживаются? - предположил Драгович.
- Скажешь тоже! Они с самого утра там в полной готовности сидят.
- Прямо с самого утра?
- Да! А что с ними цацкаться? Там, на правом берегу, их уже будут обхаживать, так что сейчас посидят. Пошли уже на проспект.
Оба двинулись к проулку между смотревшими на центральную улицу домами.
- Лица людей, толпившихся на тротуаре, были какие-то не радостные даже, а светлые. Белобрысый все-таки не соврал, когда говорил, что люди здесь ведут себя по-другому. Как же мало надо, и чего на самом деле надо человеку, чтобы так вот преобразиться!
- Выезжают уже, прокатилось по толпе.
- Прекрасно, гражданские осведомленнее нас, - едва слышно проворчал Белобрысый.
- Какой-то мужик подхватил пацаненка лет пяти и усадил его себе на плечи. Шкет в свою очередь тянул за собой не то лямку не то ремень, за который он в конце концов вытянул из гущи толпы автоматическую винтовку М-16. Разумеется, игрушечную - она и размером была процентов шестьдесят-семьдесят от оригинала.
Такие делали здесь, может даже в самом городе. Выточенные из плотного дерева на CNC и как следует зачерненные, игрушки эти пользовались здесь неизменным спросом, в отличие от той же Европы, где детям было подавай танки да прочие машины.
- Молодой папаша! - громко обратился к стоявшему спиной мужику Белобрысый. - Алло! Игрушка у вас не в тему. Не знаете что ли?!
Мужик медленно и плавно развернулся. Наездник с недоумением уставился на ворчливого незнакомца.
- Не понятно еще? - гавкнул Белобрысый и выпятил вперед плечо с шевроном. Мужик, поначалу демонстрировавший энергию готового отстоять свою прихоть человека, опустил глаза и что-то пробормотал в толпу. К шкету тут же потянулась бабья рука и принялась вытаскивать из его хватки игрушку.
- Белобрысый же, вокруг которого уже успело образоваться некоторое разрежение, подошел к мужику и поднял голову к пацану.
- Не переживай! Вырастешь - у тебя вот такой будет, - он сделал резкое движение и послышалось, как рука ударила по металлу его автомата. - А пока лучше так посмотри. А еще лучше брось чем-нибудь.
После этих слов Белобрысый развернулся и Двинулся к Драговичу.
- Дай ему говно какое-нибудь, - послышался молодой голос из толпы.
- Сам ты говно, - ответил женский голос.
- Я имею ввиду чтобы он кинул чем-нибудь.
Детали дальнейшего разговора скрылись в сплошном шуме.
Через какое-то время, когда Драгович и Белобрысый уже выбрали себе место чтобы встать, к этому шуму толпы добавилось жужжание дрона.
- Едут! - произнес Белобрысый. - Слышишь? Дрон летит! Это он их сопровождает!
Где-то вдалеке катилась волна криков. Ненавидящих криков.
Люди достали свои "боеприпасы" и встали наизготовку. Дрон, несший целую оптическую станцию с кучей поблескивающих объективов пронесся мимо и ушел в сторону моста. Тут же из размазанного гула выплыл четкий рокот дизельного двигателя, вернее сказать нескольких.
Первый грузовик был бронемашиной, того же типа что возил команду "Гаги", но, разумеется, это был другой. На стекла этой и шедших за ней машин были установлены металлические жалюзи.
Следом на значительной дистанции не особо торопясь двигалась машина с открытым кузовом.
На кузове были укреплены металлические элементы-"дуги", на которые обычно натягивают брезент. Здесь же вместо брезента была крупноячеистая металлическая сетка, связанная в своеобразный тент, по все видимости, обычной проволокой.
Под колеса и в саму машину летела лавина всякой дряни.
Часть из летевшего в машину задержалась на верхней части клетки и, по всей видимости, капала вниз помойным дождем.
Капли эти падали на головы сидевших в два ряда или стоявших на коленях людей в одинаковых серых робах. Головы всех одинаково смотрели в пол. Поверх бортов торчали толстые какими-то образом закрепленные листы бронестекол или просто толстого оргстекла - это была просто удивительная щепетильность.
В следующей машине один из пленных дерзнул повернуть голову и оглядеть полным ненависти взглядом толпу. Пара бумажных пакетов с какой-то надо думать молочной тухлятиной тут же лопнули поблизости от того места, где он сидел.
Брызгам удалось достичь соседей смотревшего, но не его самого, хотя ему определенно досталось ранее - на всех одинаково капало сверху - эта вторая машина также успела насобирать на себя внушительное количество разнообразной шняги.
Третья машина со своими пассажирами ничем не отличалась от первой. Всего их было пять. Вместе с сопровождающими, шедшими вначале и в конце колонны - семь.
Толпа разочарованно выдохнула. В прежние времена количество таких машин, по словам Белобрысого, доходило до двух десятков, по десять человек в каждой.
Машины ползли к мосту, где на очищенной от толпы площадке, вернее сказать территории в целый квартал, находилась комиссия по обмену от СБСЕ. Еще там были подразделения группы разграничения и вообще много кто, включая даже репортеров со стороны КАНАР.
Сам обмен происходил таким образом, что обмениваемые с обоих сторон шли по мосту в сопровождении бойцов сил разграничения и СБСЕшников - никого из представителей той или оной стороны там, на мосту, не было.
Со стороны вокзала уже торопливо двигались уборочные машины. Шли они в несколько рядов, сгребая разбросанный по проезжей части мусор к обочине. Следом шла машина, собиравшая дрянь.
После этой машины двигали несколько поливалок, бесцеремонно фонтанировавших в обочину и по всей проезжей части в целом.
Толпа, прекрасно знавшая, что и как, пришла в движение и начала жаться к домам. Фонтаны сбросили мусор на тротуар.
Проспект готовили к проезду возвратившихся из СФСовского плена. Толпа перенастраивалась на противоположный первоначальному лад. Появились заранее заготовленные полотнища цветов КАНАР.
Подобные же полотнища были укреплены на настоящих флагштоках, установленных по бокам капотов автобусов, с самого утра стоявших там, у моста - автобусы готовились принять возвратившихся.
Когда два автобуса в торжественном сопровождении вооруженной бронемашины проследовали мимо вокзала, куда к тому времени дошли Драгович и Белобрысый, дело уже шло к вечеру и краснеющее солнце уже перестало греть и норовило скрыться за постройками или деревьями.
Внизу, в отличие от верхушек домов, уже господствовала нагонявшая вечерний холод лиловая тень. Впечатление от летнего тепла в полдень и вправду оказалось обманчивым. Создавалось впечатление, что там, на уровне верхних этажей все еще не сдавался, не отступал день, почти что летний день, а здесь, внизу уже было что-то совсем иное. Вроде сумерек что ли причем уже явно не летних.
|