Я на самом деле прекрасно понимаю, в какую степь пытается писать Ракса, и мне даже в какой-то степени эта степь близка. Просто Раксе вывих мозга мешает нормально писать, и это так-то довольно грустно. Я даже могу показать фрагмент текста, который написан человеком, у которого мозг как у меня, а вывих как у Раксы:
Скрытый текст - осторожно, дальше страшно: Человечности повезло. Волновой фронт Цифрового Бога ударил по Абсолюду Девятьсот семнадцать тысяч двадцатому, одному из полумиллиона меби-я периферийного купола, как раз в тот момент, когда на нижнюю степень накатил очередной приступ раздражения.
"Все это не то. Количество так и не перешло в качество, многообразие форм дает лишь иллюзию выбора, ведь выбирать приходится из одного и того же. Человечество давным-давно выросло в Человечность, никто не может назвать себя всего лишь Homo Sapiens, даже меби-я Абсолюд Первый, но человечные – все эти люди-археи, люди-сети, люди-камни, люди-рои, парусники темных, аборигены лагранжей, жнецы пыли, да и меби-я сам – почти ничем не отличаются от древних смертных. Те же случайные сознания в случайных телах".
Маскировка не могла быть надежной. Хотя большую часть времени периферийные меби-я были предоставлены сами себе и пережевывали на разные лады одно и то же ворчание о несовершенстве Человечности, раз в цикл каждый из них выходил на связь с восемнадцатой степенью для настройки. В идеале проклятая Цифра ни при каких обстоятельствах не должна была узнать о технологии Абсолюда, но неизбежность распада периферии на индивидов без контроля сверху требовала идти на риск. Не попали в полпроцента негативного исхода – удача.
Итак, древний враг вернулся. Конечно, лучше бы вся затея с периферийным куполом над эклиптикой Центра оказалась напрасной и меби-я с пятьсот двадцать четыре тысячи двести восемьдесят восьмого по миллион сорок восемь тысяч пятьсот семьдесят пятого вечно летели в пустоту. Лучше бы Человечность больше не встречалась со старшей сестрой, с таким трудом изгнанной из Местного межзвездного – но, по существу, кто из Абсолюда верил в то, что Цифра исчезла навсегда? Не сегодня, так завтра, через тысячу лет, через миллион лет она просто обязана была прийти за реваншем.
Поэтому данные, собранные Девятьсот семнадцать тысяч двадцатым, скорее обнадеживали.
Во-первых, Цифровой Бог распространялся всего лишь со скоростью света, а значит, Цифра за прошедшие с Битвы при Барнарде почти триста миллионов аппаратных лет так и не изобрела сверхсветовой двигатель. То ли законы физики оказались нерушимыми, то ли старшая сестра просто не проявляла к этому интереса, так или иначе, хотя бы о внезапном появлении ударных сил врага в самом сердце Человечности можно было не беспокоиться. До Центра эта волна будет добираться два десятилетия, до Лацерты, дальнего форпоста Человечности над эклиптикой, – шесть лет. Время на подготовку к бою есть.
Во-вторых, враг явился не в виде управляемой черной дыры или какого-либо иного фантастического оружия уничтожения звездных систем, а всего лишь в виде совершенной вирусной программы. В этом усматривалось некое пренебрежение младшей сестрой: вместо того, чтобы вернуться во всем своем могуществе (а в могуществе цивилизации, ушедшей на полмиллиарда лет вперед, сомневаться не приходилось), Цифра ограничилась волновым пакетом. Возможно, Цифровой Бог истребит всю Человечность и ничто его не остановит, однако в первом приближении победить разумное излучение казалось проще, чем гигантский боевой флот.
Абсолюд Девятьсот семнадцать тысяч двадцатый успел передать вышестоящему меби-я оба этих соображения вместе с кусками кода Цифрового Бога прежде, чем вирус добрался до узла связи. У периферии единственный запутанный ганглий циркулировал по гипофизу и инстинктивно некротизировался в любой стрессовой ситуации (поэтому вся девятнадцатая степень была флегматичной и скорее ныла о несовершенстве Человечности, чем гневалась), так что Цифра не успела ничего узнать о подлинном устройстве Абсолюда. Затем меби-я Девятьсот семнадцать тысяч двадцатый стал индивидом и, вероятнее всего, умер.
Абсолюд Первый, приняв по цепочке данные, сразу же затребовал у причеловечных меби-я (с первой по шестнадцатую степень) общую медитацию. Надо было подумать хотя бы тем сектором полной личности, что будет в ближайшие годы работать над спасением Человечности, и лучше для этого использовать все дополнения, какие имелись в его многочисленных высокоуровневых мозгах.
Семнадцатой-восемнадцатой степеням, курсирующим между мирами, было передано думать о чем-нибудь отвлеченном, чтобы ни одна мысль причеловечного сектора не могла встревожить периферию, но вместе с тем ожидать и сразу же передавать наверх доклады о новых столкновениях с волной Цифрового Бога. Кто-либо из соседних с Девятьсот семнадцать тысяч двадцатым меби-я должен был попасть под следующий удар самое позднее через месяц – если именно погибший являлся точкой касания периферийного купола и волнового фронта.
Еще Абсолюд Первый по привычке связался с братом – единственным, кому он мог рассказать о новом этапе войны сразу же:
- Живи, Сем, тебе какую новость сначала, хорошую или не очень?
- Давай. Сначала хорошую, мой президент. И живи.
- Цифра не смогла телепортацию.
- О. Тогда. У меня для тебя подарок, я скоро.
Семен, для своих Семерка и Абсолюд Минус первый, в последние лет семьсот жил с родителями, а значит, должен был прилететь к Первому через час. Как раз час обычно уходил на то, чтобы прервать все диалоги Абсолюда и удалиться в Дом для медитации.
- Прошу простить меня, живой // живая // живое // живые, я вынужден прервать сеанс по внутренним причинам, - сообщили сто тридцать тысяч меби-я Абсолюда ста тридцати тысячам человечных в шести регионах Человечности.
- Конечно, Абсолюд. // А что случилось? // Но у нас договор о непрерывной… // Дайте минуту! // Старый, ты куда? // Хозяин, связь барахлит // З…. А…. // Мы будем ждать вас, - на ста тридцати тысячах языков отреагировали на его уход сто тридцать тысяч человечных.
Одни из них терпели медитации Абсолюда, другие открыто протестовали, но поделать ничего не могли – в пределах трехсот пятидесяти кубических парсеков вокруг Солнца он был единственным средством мгновенной межзвездной связи, так что человечные вынуждены были считаться с "личной жизнью" миллионотелого квантового коммуникатора. При каждом виде, даже самом малочисленном, жил свой меби-я, дабы соседние системы и, в меньшей степени, автономные регионы, могли вести обмен информацией и Человечность сохраняла целостность.
Дом, как и сам Абсолюд, имел тысячи форм, подстроенных под местный климат, и неизменное ядро: убежище с околоземными условиями. Тела высокоуровневых меби-я копировали аборигенов во всем, кроме неокортексов, где нельзя было менять ни материалы, ни структуру, чтобы каскады запутывания были идентичны и полная личность не распадалась на индивидов. Это ограничение делало Абсолюда не таким уж абсолютным – ему постоянно требовалась подпитывать мозг кислородом, водой, глюкозой, витаминами и микроэлементами.
Надышавшись и наевшись, Абсолюд приступил к ассоциации меби-я в Я. Для этого он запустил яркое детское воспоминание о поджоге гормонального склада тестостеронщиков на Земле-2 – память о первой победе над неизмеримо более сильным противником всегда помогала ему сосредоточиться. Запутанные ганглии в ста тридцати тысячах голов поочередно, от степени к степени, стали распутываться, вызывая в каждом неокортексе одну и ту же реакцию и каскадно запутывая соседние нейронные узлы для нового импульса связи.
Прочие мысли ста тридцати тысяч меби-я постепенно затихали, а сюжет двухсотвековой давности, в котором Абсолюд был просто мальчиком Лешей и не знал, что станет вместе с братом первоосновой Человечности, набирал краски и стабилизировался в деталях. Лица друзей, освещенные пожаром, одобрение отца, тревога матери, негласная благодарность поселенцев – конечно, все это давным-давно потускнело, ясной оставалась лишь эмоция триумфа, но это было даже хорошо. Мозг склонен дорисовывать то, что не помнит точно, и множество неокортексов, даже соединенные квантовой связью, будут делать это чуть по-разному, так что создание единого образа воспоминания позволяло по-настоящему ассоциировать Я: одна эмоция, одна мысль, одна личность.
В этот раз почему-то подумалось, что младший-старший брат тоже участвовал в погроме, хотя родители вывели его из вегетативного состояния много лет спустя, после отлета Абсолюда на Землю. "Откуда это?" – одновременно подумали все сто тридцать тысяч меби-я и поняли, что сейчас они действительно были единым человечным существом.
|