Пока он обустраивал новую ставку, небо успело затянуть облаками. Посыпался дождь, мелкого помола, всепроникающий. Илай подновил плетения - отравленная фоном морось разъедала их, как разбавленная кислота. Или очень крепкий уксус. Или - желудочный сок? Сиятельного подташнивало и более красивые метафоры сбежали из разума вслед за оскорбленными духами-покровителями изящного. Нежные, сволочи. Не любят прилуненного. И холода. Илай поежился и поплотнее запахнулся в плащ, вернее, тяжелую, пушистую и очень теплую шкуру, с оставленными лапами и даже когтями. Шкура воняла. Он надеялся лишь, что ее содрали с кого-нибудь не слишком разумного.
Несмотря на погоду, жизнь вокруг била ключом. Наверное, древняя площадь давно не видела такого столпотворения. Яркого, шумного, кипящего… Илай, поймал себя на мысли, что походный лагерь Семнадцатого священного похода теперь куда больше напоминает не обитель благородных витязей, соль и кулак Укуля, а сходку варварских князьков, ярмарку или становище переселенцев Темных Веков, изгнанных из родных краев катаклизмами. Сходство усиливала маячившая поверх палаток крыша той самой то ли корчмы, то ли длинного нгатайского дома из старых атласов. Горбатая, крытая тесом, когтившая небо резными рогами балок. С длинной трубой, уже славшей в смурное небо дым. Робкое обещание тепла и уюта… который надо еще заслужить, напомнил он себе.
Вокруг, на площади и ближайших отрезках улиц, сновали его люди. Пышно украшенные вояки в причудливых доспехах, с пиками, топорами и огнестрелом. Разношерстные, порой - парнокопытные. Те, кто отложил оружие, разбивали палатки, сооружали шалаши. Рубили тонкие деревья с трепещущей желтой листвой. Громоздили баррикады, частоколы, занимали посты и огневые точки на развалинах. Лорда-Командующего такая активность и радовала, и стыдила. И даже слегка пугала. Когда он кивнул в ответ на лающее "Свернуться игло-спином, эн-ши?", то не ожидал масштаба и сноровки. Надо будет поговорить с этим варваром.
Суровые женщины с выбритыми лбами, готовящие, разливающие, обшивающие. Иные - тоже готовые к алой войне… Илай поймал себя на том, что сам для себя употребил чужанское выражение.
Стайки детворы, жавшиеся к специально назначенным старикам. Эти были привычней всего, но тоже с чего-то нервировали. Возможно, потому что витязь Ордена не ожидал, что озверение может проявляться в столь раннем возрасте... Илай нашел в себе силы и умение отвернуться так, чтобы ни внимание, ни уход от него, не показались оскорбительными…. По крайней мере, он надеялся, что нашел.
Телеги, фургоны. Лохматые тарпаны, туры и кабаны, по какому-то недоразумению названные Хартангом "лошадями", "коровами" и "свиньями".
И, наконец, там и здесь мелькающие бритые и от природы безволосые головы. Палатки белой ткани с золотом, группками, словно бы осажденные. Или согнанные в огарочьи анклавы. На мгновение стало страшно - неужели это все, кто остались? Что будет, если и эти федераты решат последовать примеру того, с чеканом? Укулли же просто втопчут в отравленную почву сапогами и копытами…
Пахло жареными корнеплодами, капустой и копалом от разведенного шаманами на походном языческом алтаре огня.
Потом проходивший мимо варвар откинул отороченный мехом капюшон и голосом Лорда-Кормчего, надтреснутым, скрипящим и родным, сказал:
- Господин, вы позволите? Два витязя из пятой сотни при смерти, трое из третьей и один из первой в тяжелом состоянии. Остальные стабильны. Я могу взять еще накопитель?
Сол-Укуль Илай кивнул старику, тот заторопился дальше. Илай и забыл, что первым подал пример переходить на местную одежду и снаряд.