И схватился Са-Ивелли Келед с нелюдем и преломили они копья. Но Ивелли был чист душой и соблюдал все обеты и жертвования так, что погиб со славой, сохранив и преумножив души, а презренный враг его испустил корявый дух в пекло Киньича, где и пребывает с тех пор, пугая послушников, что слишком много думают и мало делают.
- "Житие святого Келеда."
В последний бой его провожали всем княжеством. Звучали песни, звучали саги. Опустели в тот день погреба и наполнились на следующий год троекратно. Славно порадовал он дев, зная что уже не вернётся. И пошли от него там два клана – Шивен и Нахаирин. Так должно приходить и покидать потомку Кау и Нгаре!
В день сражения он отрубил нелюдю, Кереду, руку по плечо, но и сам принял удар между седьмым и шестым ребром со стороны сердца. Раны завизировал Ах-Итшив, жрец из Кауарака.
- "Жизнь и деяния Тамэтомо На-Дхора, благого витязя."
В день "663 Джед 7 Мауар 2 Дзаб 5 Варадж" секлись бронзовые пришельцы с золотыми у хребта Изгнания. Вождь бронзовых убил золотого и сам умер.
Это был хороший день.
-Большая Красная Летопись Джед-Джея.
---
Взрывов не было слышно уже две минуты. Укуль прекратил обстрел города заклинаниями. Потому ли что побеждал или же его опять отбросили – Миэн не знала. Она не знала и того, почему сородичи вообще предприняли такую дорогостоящую в магии атаку. Когда она еще была по ту сторону стен, то ясно слышала приказы Лорда-Командующего, направленные на сбережение запасов энергии. Будучи настройщицей артефактов, она могла распознать и то, что эти повеления эти не произносились для отвода дикарских глаз. После первого неудачного штурма и потери камней магии хватало в обрез. Если не случилось чуда, то после сегодняшнего экспедиции остается лишь победить или погибнуть.
Она все же надеялась на первое. Покой не спешил возвращаться в оскверненный город. От укреплений доносились грохот и крики, звуки боя. Но варварских победных завываний еще было слышно – эти любили жить тихо, но праздновали громко – в ее плену было время заметить. Эту и другие их повадки.
В затишьях между залпами она слышала, как одноглазый выродок спорил снаружи с другими на таком искаженном укулли, что лучше бы рычал и выл. Потом они все убежали со двора, из обрывков искаженного диалекта она смогла понять, что из позвали латать раненых дикарей. Напоследок в ее палату заскочил младший мучитель, не одноглазый, и не перекошенный, а так, пособник. Примотал ее к лежанке и закрыл дверь. Судя по стуку, еще и подпер. Мерзавцы, если праведный гнев Ордена ударит и по этому кварталу, то заберет и ее. Позорно, корчащуюся в путах, медленно сжигаемую заживо или задыхающуюся в дыму…
Впрочем, Пресветлые мудры в назначении испытаний. Дикари и не подозревали, что это было ей только на руку. Момент настал, куда раньше ем следовало, да, но намного позже чем она хотела. Пока подмастерье одноглазого мясника легко побеждал ее показную борьбу, то не заметил за всем этим, что она успела задвинуть за спину ложку. Из местного поддельного маг-стекла. Миэн выкрала ее пока все метались, вспугнутые взрывами, стащила со стола с непонятными приборами.
Женщина прикрыла глаза, расслабилась и воззвала к наследию Элеисов. Почувствовала магический композит едва ли не на уровне частиц, удивилась как легко он откликнулся. На нее накатило странное вдохновение, она начала плести заклинания из собственного малого дара, такого обычно невзрачного, заставлявшего ее стыдится себя самой. Загадочно расцветавшего в этих отравленных краях. Ныне спасающего ей жизнь. А еще из обрывков высвобожденной бомбардировками энергии – ее было столько, что даже в ее выпотрошенном состоянии удавалось урвать крупицу-другую. От того, что ныне она священную силу, считай, воровала, а не переизлучала, было горько и яростно.
Ложка сдвинулась с места. Миэн приподналась, упираясь головой и ногами, толкая эту стеклянную палочку из-под спины к руке. Одновременно она плавила ее, заставляла край заостриться. Хорошо бы по отдельности вести процессы, но она не знала насколько хватит сил, времени и удачи.
Запахло горячим, спину обожгло. Даже несмотря на то, что силы Миэн едва теплились, что она почти не касалось истинного волшебства, что работала осторожно и медленно и что материал был удачным – ложка все равно раскалилась. Сиятельная закусила губу, лишь бы не закричать, приходилось выгибаться так, что шея едва не трещала. Лишь бы не занялись простыни…
Сгусток жара передвинулся к руке. Из последних сил Миэн толкнула переплавленное в пильчатое лезвие ложку под запястье, дернула вперед-назад, еще, перерезая, обжигаясь. Запахло уже паленым. Женщина прокусила губу в кровь, потом все же закричала. И смогла вырвать руку из захвата.
Потом она наскоро остудила пилку и справилась со прочими путами вручную, без волшебства.