- Так ты, Юра, все-таки поверил? – Стас говорил уже с позиции человека, полностью взявшего на себя контроль над ситуацией.
- К черту! Сделай хоть что-нибудь! – Мелихов уже не обращал внимания ни на что. Он отчаянно кричал на Глеба.
- Ни в этот раз… Ни сегодня.
Мелихов отшатнулся точно от удара током, разрываемый от нахлынувшей рези. Сил ему едва хватало, чтобы продолжать стоять. Массивная дверь грузно и натужно распахнулась, демонстрируя свое нежелание протяжным глухим стоном. И он вошел в комнату. Одним движением его рука уверенно подняла темный угольный пистолет.
И Мелихов увидел. В одно мгновение вся его жизнь сузилась до мельчайших размеров, позволяющих узреть все разом. Детство, юность, взросление, ошибки и обиды, первая встреча с уникальным непохожим ни на что чувством. Видениями. Предчувствиями. Люди, что попадались на пути, их судьбы, и своя собственная линия. Каждый человек, которого Юра пытался спасти и не могу. Их смерти. Бесконечное количество смертей вокруг. Каждое знакомство открывало сухую дату с подробностями. И в каждых глазах Юра видел гибель. Он жал руку соседу по комнате в общаге и знал, как тот умрет и отчего. Мелихов знакомился с симпатичной девушкой в парке, и уже осознавал ее участь. Смерти окружали его. Каждый день. Он видел убийства, несчастные случаи, нелепые стечения обстоятельств, ужасные трагедии, катастрофы, изнасилования, мучения. Он видел всю боль близких и родных. И он пытался. Бесчисленное количество раз Мелихов прилагал все усилия, чтобы изменить исход людей. И в те редкие случаи, когда смерть удавалось обмануть, Юрий видел новые приговоры, еще трагичней. Неведомое присутствие смерти сломало Мелихова, уничтожив в нем чувства и, главное, теряя привязанность ко всем людям. Тогда же родился его план. Не избежать смерти самому, свою дату он узнал первую; не изменить судьбу, что тоже оказалось не под силу; и даже не отомстить. Его главной задачей стало возвращение к жизни. К общению с людьми. Возрождение банальных радости, тревоги, счастья, наконец, любви. И пусть такие простые желания требовали значительной части жизни, множества сломанных судеб, бесчеловечных манипуляций, жертв, - все это для Мелихова стоило того.
И Юрий в секунды все увидел и вспомнил, пережил, вдохнув каждый миг.
Но выстрела не прозвучало. Осечка. Боль медленно отпускала Мелихова, и он, пораженный, словно раненный, с тяжелой отдышкой смотрел по сторонам. По другую сторону комнаты, точно напротив Юрия, еще более потерянно стоял Николай Волошин. Исхудавший, до болезненного вида, с бородой на лице, в старых стертых в оправе очках. Он, возвращаясь мыслями в сознание, непонимающе глядел на людей вокруг, на пистолет в руке. А затем он заметил Стаса.
- Сынок, - не веря, спросил Николай, с накатывающими слезами на глазах.
- Отец. – Стас подошел и обнял отца, давая ему опору, как в мыслях, так и телом. Он усадил уставшего Николая на стул и подошел к Мелихову, чтобы поставить точку в долгой игре. – Удивлен? Я хорошо помню, что ты рассказывал о судьбе. О том, как она устроена. Как ты говорил? Кажется, судьба – это не четко определенная линия жизни. Судьба - это событийность. Одни и те же обстоятельства могут быть прожиты совершенно по-разному. Важны ключевые события в жизни. Именно их манипуляции позволяют манипулировать жизнями. Так ведь?
- Стас, что произошло? – Глеб тоже требовал объяснений.
- В карте я видел эту комнату. И обстоятельства предвиденные многими. Сколько человек, какая мебель, что творится за окном. Множество пометок разной важности. И одна из них – девять пуль. Точное число патронов в комнате. И я решил рискнуть.
Стас достал из внутреннего кармана маленький блестящий пистолетный патрон.