-- Посмотри на них, - сказал Сальва, наблюдая за птицами. – Они так похожи на людей. Подбирают крошки с пола, не зная, что здесь, в фургоне, есть не черствые сухари, а свежий деревенский каравай, сыр, творог, моченые яблоки.
-- И для счастья не хватает всего одного – хтона на коротком поводке, - проворчал Тоффенбах. – Наши предки мыслили в похожем ключе. Имперцы, так мы их называем. Мы видим руины их городов, ощущаем наследие, обескровившее население. Черт, мы до сих пор используем имперские монеты в качестве твердой валюты. Они тоже хотели покорить весь мир, каждую его часть и ты знаешь, чем это кончилось. Империи больше нет.
Одинокая и очень любопытная ворона села на край фургона, лбхватив когтями борт. Повернула голову, сверкнув черным глазом. Сальва протянул птице большой кусок сухаря. Ворона каркнула, забила крыльями. Затем быстро выхватила сухарик и взвилась в небо.
-- Человек имеет редкое свойство учиться на своих ошибках, - помедлив, произнес найденыш. – Империи рушатся, и создаются снова. Мир – огромная песочница и каждый может построить в ней свой песочный замок. Может быть, с третьего раза у нас все получится?
-- Может быть получится. Может быть еще один материк поглотит пучина океана. Вряд ли я увижу этот момент своими глазами. Мы живем не прошлым и не будущим. Мы живем здесь и сейчас. И сейчас задача проста – пленить хтона и получить деньги. Скажи, Сальва, ты узнал с чем мы имеем дело?
Тень улыбки тронула линию рта Ленты.
-- Да.
Он рассказал ему все, что знал.
***
Сильванна дожидалась его у дверей комнаты. Взгляд наемницы мог испепелить целый город. Девушка вручила ножны с хорошо знакомым клеймом. Сальва потянул за рукоять обнажив девственную поверхность отполированной стали.
-- Скажи, Лента. Я похожа на курьера? Твою прислугу? Если тебе еще раз придет в голову идея послать меня разбираться с твоими заказами – подумай хорошенько. И когда будешь думать, помни – мои услуги стоят дорого. Очень. И еще одно. Оружейник попросил передать тебе – на эти деньги можно вооружить сто солдат. Сто! О чем ты только думал, покупаю бесполезную железяку?!
-- А шутку не передавал?
Сильванна сжала кулаки. Казалось, еще слово и она вцепится ногтями в нахальное лицо найденыша.
-- Передавал. За что и получил коленом между ног. Хочешь услышать?
-- Нет. Мне дорог пах.
Наемница не улыбнулась, но злость трансформировалась в профессиональное безразличие.
-- Передай остальным – начинаем с рассвветом.
Сильванна еле заметно кивнула.
Сальва повертел клеймор в руках, проверяя баланс. Похоже, Тибольдо удалось выковать превосходное оружие, не уступающее оригиналу. Правда и запросил он на двести талантов больше.
Старый клинок покоился в надрах библиотеки, застряв в теле червя. Он недолго прослужил Ленте, но потеря натолкнула Сальву на одну мысль.
Найти плетца не составило труда. Изволд с коллегами по цеху шастал по городским улицам, вбивая треноги с наполненными бесцветной жидкостью шарами на вершине. Они трясались над этими штуковинами, словно они были из чистого золота. Сальва ничего не понимал в чароплетении, но должно быть подарок Дамильера представлял для них большую ценность, раз плетцы так тряслись над этими штуковинами.
Изволд упрямился, но Сальва умел быть настойчивым. Наконец, измотанный плетец согласился наложить узор на оружие наемника. За заклятье Сальватор выложил приличную сумму, не уступающую той, что пошла на оплату услуг оружейника. Но оно того стоило.
Прошло несколько дней кропотливой работы. Орден Теней предоставил им свободу действий и необходимые ресурсы. Сальва знал, что их ждет жаркая встреча и хотел свести возможные потери к минимуму. Никто не смог бы упрекнуть его в невнимательности и беспечности. Он выстроил идеальный план исходя из данных, полученных в книге и того, что от них хотел Дамильер.
Накануне предстоящей операции он попросил Тиберия применить свой дар. Не сразу, но кантонец взял след. Он был древним, как сказал наемник, истончившимся. Отпечатки лап размером с голову быка вросли в почву, расплылись под бесконечными слоями сменяющих друг друга точно дозорные снега и дождя. Следы сочились сквозь брусчатку, они проедали крошащийся кирпич, вязли в нечистотах, которые зимой все игнорировали. Они были здесь со времен закладки фундамента, с тех пор, когда первый кол будущего частокола был вбит в землю перед скалой. Здесь жили люди, великое множество разных личностей. Смеющихся, ненавидящих, грустящих, спящих. Рождающихся, стареющих, трахающихся и мертвых, чьи имена на надгробиях давно стесали буйные ветра Десятиградья. Золотые Ворота был построен одним из первых после падения империи, но хтоны… Они жили здесь всегда.
Тиберий привел его туда, где шум волн, бьющих о каменные глыбы заглушал любые голоса. Сальва долго смотрел на него, вросшего в чернильный базальт и застывшую магму. Он знал, что сделал все, что в его силах, но мерзкое чувство сверлило грудь, предупреждая, что завтра, на рассвете, все пойдет прахом.
***
О событиях, которые произошли после, горожане говорили разное. Говорили, что их разбудили не петухи, но страшный грохот оползня, тащившего за собой сотни тонн каменной породы. Иные утверждали, что пробудился спящий доселе вулкан. Другие утверждали, что всему виной разыгравшийся на море шторм, один из тех, что рвет в клочья паруса и разбирает корпуса кораблей по бревну. Сходились люди в одном – это был страшный грохот.
От выстрела у него заложило уши. Сальва отшатнулся, зажав руками уши, будто это могло помочь. Адская машина Дамильера плюнула огнем и откатилась назад, что при ее весе казалось невощможным. Одинокий выступ пошел трещинами. В центре образовалась вогнутая вмятина, тут же скрывшаяся в пыли.
-- Отлично, - сообщил рыцарь в пепельных доспехах. – Давай еще одно.
Двое орденцев подкатили кованное ядро к стволу адской машины. Командовавший ими рыцарь, поднял округлый ствол вверх. Сальва открыл рот и громко прочистил горло. Звук его голоса был глухим, точно из порожней бочки. Что ж, он не оглох, но, если и дальше находиться рядом – непременно лишится одного из своих чувств. Дышащее едким дымом жерло прочистили шомполом и щедро сыпанули серого порошка из специального короба, с которым обходились очень бережно. Затем двое орденцев закатили ядро внутрь адской машины. Наемники сглотнули и попятились. Рыцари отошли на несколько футов и заткнули уши деревянными пробками. У Сальвы не было пробок, но были ничем им не уступавшие указательные пальцы. Лента ими воспользовался с большой охотой, его примеру последовали остальные.
-- Цельтесь в тот темный отросток, напоминающий нос, - прокричал Сальва рыцарю теней, кивая на дальний утес. – Двадцать футов выше и пять левее.
Рыцарь не ответил – то ли не слышал, то ли не нуждался в советах. Он крутнул небольшое колесо, закрепленное у лафета и адская машина стала медленно разворачиваться. Люди Хейла, что было вполне для них типично, смалодушничали и нарушили боевой порядок, укрывшись за спинами товарищей. Они не хотели попасть под удар, хотя понимали, что траектория полета снаряда пройдет многим выше их голов.
Сухой и морозный рассвет разорвала новая вспышка. Звук плетью стеганул уши, волна сжатого воздуха от вылетевшего снаряда докатилась до передних рядов. Едкий запах легковоспламенимой смеси защекотал ноздри. Сальва, прищурившись, наблюдал за тем как железный шар, еще мгновение назад летящий быстрее любого живого существа в мире, достиг критической точки и начал падать, завершая наглядное построение параболы.
-- Ставлю десять талантов, что не попадет, - заявил Дилан.
Золоченная лента, продетая в дыру ремня, была чересчур длинной и чем-то напоминала штандарт. Наемник стоял, широко расставив ноги и уперев руки в бока, точно старался скопировать статую Ария из Храмового квартала. Выражение лица Дилана было мужественным и целеустремленным. Он задрал подбородок и выпятил нижнюю губу, что, по его мнению, должно было придать наемнику еще больше мужественности и целый воз целеустремленности. Вероятно, это могло бы сработать, находись Дилан в трактире среди наивных девушек. Возможно, это сработало бы, будь он гвардейцем, идущим в решающую атаку, способную переломить ход сражения. Но Дилан был простым наемником, который вздрагивал каждый раз, когда адская машина плевалась огнем и извергала из своего чрева тяжелые шары. К тому же, впечатление от позы портил нелепо смотрящийся на доспехе венок из сушеного боярышника.
-- Принимаю, - отозвался Тиберий, сжимающий мешочек с ягодами шиповника с такой любовью и вниманием, какое иные оказывают только монетам. – И ставлю двадцать, что промажет в следующий раз.
Ядро перелетело утес и плюхнулось в спокойное море. Редкие в эту пору чайки проводили его громким карканьем. Сальва вздохнул. Плотное облако пара окутало Ленту. Первый солнечный луч сонного, еле плетущегося в стылую пору рассвета, стрельнул в облако, увяз, задохнулся и пропал. Стальные тучи вновь скрыли горизонт, сделав утро неотличимым от сумерек.
Карл крякнул от досады, но воздержался от комментария. Старый наемник сотворил браслеты из плодов боярышника и чувствовал себя очень некомфортно с ними. Тоффенбах то и дело поправлял потемневшие карминовые бусины и тихо бранился, понося зимний холод, орден теней, идиотизм ситуации и напарника-книгочея, вычитавшего, что боярышник и шиповник смогут защитить от вросшего в скалу хтона.
Хейл чистил кинжалом ногти на правой руке, выковыривая несуществующую грязь. Он улыбался и что-то говорил своим парням, кивая в сторону Сальвы. Алые Плащи ухмылялись и посмеивались.
Сальва еще раз вздохнул, посмотрел в сторону Сильванны. Наемница безучастно наблюдала за происходящим. Ее глаза были красными. Сальва подозревал, что девушка вновь оплакивала погибшего мужа. Он ощутил укол вины. Это было странно, ведь он победил потому что у Сальвы не было иного выхода. Он сделал верный ход и был милостив к проигравшим. Но все же, глядя на нее, Сальва чувствовал, что мог сделать что-то большее. Добиться цели без убийств, насилия, чужой боли. Но сколько бы он на это потратил? Полжизни, жизнь? Мысль о том, что Каталин сейчас там, в Мелирии, томится в замковом алькове, совсем одна, брошенная всеми, презираемая собственным дядей по его, Сальвы вине… Эти мысли, червями копошащиеся у него в голове, гнали вперед, заставляли действовать и идти на риск.
Очередной снаряд взвился в небо. Вращаясь вокруг своей оси и используя заданное ускорение, кругляш наконец выцелил темное пятно в сером скальном полотне. Гора вздрогнула, пошла рябью слетающей чешуи слоев гранита и базальта. Агатовая клякса нехотя расправила крылья, вытянула длинную шею, металически заклокотала, раззявив клюв. Эхо подхватило чуждый городу звук, заметалось с ним по гротам кривой линии фьордов, утонув в наполовину затопленной расщелине, которую местные с гордостью звали Задницей.
-- Гляди ж ты, вышло, - нервно хохотнул Дилан. Ветер рванул золотую ленту у ремня, поднял вверх точно гордо реющее знамя. – А я-то думал мы до вечера здесь проторчим.
-- Скверно, скверно, скверно, - бормотал Тоффенбах разбавляя любимое слово отборной бранью.
Наблюдая за тем как ворон из цельного куска железа выбирается из скалы, как вытягиваются вширь острые крылья, как когти крошат камень точно замок из мокрого песка, Сальва и сам усомнился в том, правильно ли поступает. Может им следовало бежать без оглядки, моля Шестерых смилостивиться и даровать им если не жизнь то быструю и безболезненную смерть? Наемник тряхнул головой. Прочь, прочь такие мысли. Загнать их глубоко-глубоко, где никто не увидит страха. Поздно сокрушаться. Время действовать.
-- Еще один залп, - приказал Сальва оторопевшим рыцарям. – Стреляй как дам отмашку, не раньше!
-- Я не подчиняюсь…
-- Теперь подчиняешься. Если не хочешь стать обедом для хтона, придется выполнить то, что я скажу. Промажешь, опоздаешь на секунду – мы покойники. Уяснил?
Рыцарь не ответил ни да ни нет, но по его осунувшемуся и побелевшему лицу было заметно, что он согласен переложить ответственность на любого, только бы не принимать решения самостоятельно. Вид пробудившегося хтона отбивал всякую тягу к гордости и кичливому пренебрежению.
Меж тем хтон решил нанести удар по смертным, решившим дать ему бой на его же вотчине. Железная птица спикировала вниз, нарушая законы мироздания и управляя полетом, вместо того чтобы набрать ускорение и просто шмякнуться о землю куском мертвого металла. Раззявив клюв, ворон летел прямо на них, готовясь смести наемников разом, располовинить тела острыми перьями из сырого железа.
Заметив, что рыцарь поднес дрожащей рукой факел к огрызгу фитиля, Сальва закричал:
-- Стой! Жди! По команде! Хейл, Сильванна – тяните веревки, как только махну рукой! Изволд? Где этого плетца хтоны носят? Черт, надеюсь, его плетение сработает. Ждать, всем ждать!
Ворон летел точно живое воплощение смерти. Оперенное тело цвета поздних сумерек приближалось с неумолимостью надвигающегося конца. Сальва уже мог разглядеть его глаза, если так можно было назвать темные провалы и тлеющею внутри них злость. Он унял дрожь, заставил себя прирости к земле, точно сам стал такой же статуей из железа. Холодным и отстраненным сознанием начал отсчет. Ворон пикировал. Сальва считал. Четыреста футов. Триста. Двести. Сто пятьдесят. Сто двадцать. Сто.
-- Пли! – крикнул Лента что есть мочи, доставая кажущийся теперь бесполезной зубочисткой клеймор.