[Superman]

йобот аз алширп ано, яашьлоб анО.

Чимде Олег, 2007, ноябрь.

На завтрак как всегда омлет. Не то, чтобы я не люблю омлет, нет, конечно, нет. Яйца, молоко и хлеб довольно хорошо подходят для подзарядки моего внутреннего аккумулятора перед очередным рабочим днем, да и Ольге после утреней пробежки не приходится особо утруждаться, готовя его.
С тарелки на меня смотрела забавная рожица: вместо глаз – не разбитые яичные желтки, брови – пропитавшиеся хлебные палочки и улыбка из красного кетчупа. Ольга умеет сделать из банальности оригинальность, и это одна из причин моей любви к ней. Но больше всего мне в ней нравится другое – ее манера целоваться. Моя бывшая жена целовалась как вантуз, ей богу, но это, конечно, не было причиной развода. Причиной оказалась наркомания, о которой я не мог и подозревать. Это очень глупо, но муж не знал, что жена – наркоманка. Даже не знаю и не хочу знать, что она там себе колола. Страшно подумать, что я делил постель с наркоманкой.
Совсем другое дело Ольга.
- Снова «ридерз дайджест», в этот раз на тебя, Олег.
Оля ходила за утренней почтой, и как всегда после пробежки она выглядела уморенной и необычайно сексуальной.
- Оль, если ты так устаешь, то зачем бегаешь? Я, конечно, понимаю, здоровье и все такое…
Она подошла сзади, когда я засунул очередную порцию омлета в рот.
- Ну, Олег, ты же не хочешь, чтобы у меня вырос такой же живот как у тебя?
Я улыбнулся, когда она нежно потрепала мои еще мокрые волосы. Повернул голову, поцеловал ее теплую руку, облизнув губы.
- Ты же не пьешь пиво, с чего бы твоему животу разрастаться? С минералки?
Ольга хохотнула и просунула мне подмышку газеты с «ридерз дайджест».
- Даже если твой живот внезапно вырастет, то всегда можно заказать «тамми тример», - усмехнулся я.
Ольга оценила шутку по достоинству, нежно дернув меня за волосы. Села напротив.
«Комсомолка», «Анонс Соликамска» и какая-то бесплатная газетенка… будет, что почитать в пробке. Ах да, еще ридерз дайджест.
- На что спорим, что я выиграл главный приз? – буркнул я, изображая сладкое ожидание и распечатывая пакет.
Ольга смотрела на меня и тихо усмехалась. О боже, если бы ты знал, как обожаю этот взгляд.
- Так, так… Уважаемый господин Париахов! Сами того не подозревая, Вы уже можете являться обладателем 500 000 рублей Специального приза. В настоящее время Комиссия по проведению розыгрышей призов «Ридерз Дайджест» ведет активный поиск держателя выигрышного номера… Оля, как ты думаешь, я держатель? – улыбнулся я, - Вот номер: ТИХ-7ЛN-УБ. Сейчас проверим, какой номер у меня… о! Неужели ТИХ-7ЛN-УБ! Какое неожиданное совпадение!
Я не мог не рассмеяться. Смеялся так, что изо рта выпал кусочек омлета.
- И что мы будем делать с деньгами? Купим машину? – Ольга пыталась изобразить полную серьезность, стирая с моего подбородка кетчуп.
- Погоди ты! Ба! Мы еще и машину выиграли, Тойоту камри, так что можно тратить деньги на что-нибудь другое. Нам осталось только подписаться на журнал «ридерз дайджест».
- Выкинь эту ерунду и доешь мой омлет, уверена, он как обычно вкусный.
Я послушался и отбросил макулатуру в сторону. Из пакета выпал самый настоящий паспорт финалиста, и я чуть не подавился. Какие они деньги тратят на эту ерунду? Все цветное, качественно сделанное, и в каждый дом! Какой дурак купится?
Наверно такие найдутся. Дураки находятся всегда.
Я покончил с омлетом, оделся, перекинул через плечо мою любимую сумку, исколотую булавками, и остановился в предвкушении. Счастливый женатик должен поцеловать свою любимую перед уходом, особенно если она незабываемо целуется. «Не как вантуз» - отметил я про себя.
Ольга подошла, закусив губу.
- Прощальный поцелуй?
- Прощальный поцелуй.
Ольга схватила за пиджак и впилась в меня. Мне сразу расхотелось уходить.
- Ну давай, иди уже, - отпустила она меня спустя минуту, - удачного рабочего дня.
- Тебе тоже удачно сдать экзамен.
Ольга наконец то решила сдавать на права, поэтому вопрос о машине стоит теперь очень остро. Конечно, придется брать кредит, журналистика – дело не слишком прибыльное, даже в главной городской газете.
Я открыл дверь и вышел на лестничную клетку. Запах ароматного домашнего омлета сменился вонью подъездного говна. Дверь захлопнулась за моей спиной, и вдруг стало жутко пасмурно на душе.
Этажом выше залаяла собака.
«Чувствуешь меня, псина… Да, я вернулся в твой город».

***

- Олег, рад, что ты вернулся.
Я крепко пожал Вадиму Владимировичу руку, одновременно кивая девчонкам-верстальщицам, и натянуто улыбаясь.
- А я то как рад, Вадим Владимирович! Отпуск – просто чудо! – первая часть моих слов была чистой неприкрытой ложью, но вторая - откровенной правдой. Отпуск и вправду задался. Теплое море, мягкий песок, просторная кровать… Что самое удивительное: никаких тебе собак и осознанных снов. За эти три с небольшим недели я уже отвык слышать агрессивный лай в свою сторону от каждой, пусть даже самой захудалой псины. И почти забыл про кошмары.
Только вот сегодня проснулся в холодном поту… Снова…
- Олег, тебя какая-то девушка искала, звонила четыре раза, дважды приходила.
Я решил для себя, что знаю, о ком речь.
- Брюнетка. В очках. Ненормальная, - пробурчал я, глядя в пол.
Вадим Владимирович хотел было кивнуть, но передумал.
- Моя бывшая, - пояснил я.
Ну вот, только приехал, и уже начались проблемы. Этой шельме то что от меня надо? Надеюсь, ее вылечили от наркомании, а то небось деньги хотела занять у бывшего муженька?
- Ладно, - сказал я, выгоняя дурные мысли прочь, - Как тут дела, чего нового, какая работа есть?
Вадим Владимирович почесал голову.
- Твою страничку мы решили заморозить на три недели, никто не решился ее вести. Кроме того, запущенные тобой листовки со слоганами «ТВОЯ газета» наконец заработали, как надо. Люди потихоньку стали писать. И… возможно тебя заинтересует первое письмо на эту полосу. Мы не станем его публиковать, потому что… э-э… посмотри сам. Я скинул его тебе на рабочий компьютер. Это… довольно интересно.
Я кивнул. Хорошо, что Вадим Владимирович никому не дал мою страничку, сомневаюсь, что кто-то из штата (да и внештата) справился бы хоть наполовину так, как делаю это я. Да, от скромности не помру.
Вадим Владимирович откланялся, а я пошел к своему столу. Интересно, с него стирали пыль?
- Привет, Олег, - помахала мне Люба, наш гениальный корректор. Мне было бы стыдно за свои публикации, если бы не она.
- Привет, - обняла меня Настя, боевая напарница, - сейчас кое-куда схожу и поговорим.
- Приветствую, - сдержано пожал руку Валера, фотограф.
Вот и мой стол со стареньким компьютером. На монитор прилеплена желтая бумажка со смайликом от Насти. Всегда заставляет меня улыбнуться. Настя… Милая девушка, знаю ее давно. Не раз пытались сблизиться (конечно, до того, как я стал женатиком), но ничего не получалось. Напарники, они и есть напарники.
Пока запускался компьютер, думал о бывшей жене. Решил связаться с ней сам, а то еще раз припрется в редакцию, или, того хуже, домой. Они с Олей друг друга люто ненавидят, и это справедливо. Оля увела меня у наркоманки из под носа. «И как я тебе за это благодарен, Оленька» - подумал я.
«Прочти это» - так назывался файл, о котором говорил Вадим Владимирович. Кликнул дважды.

Непрозванов Сергей, письмо в «АНОНС Соликамска» (ул. Ижевская 3, кв. 9).
«Я вижу их каждую ночь. Они принимают разные обличья, но сейчас они маленькие мертвые младенцы. Они долбятся в мое окно. Каждый раз я веду борьбу с ними своими способами, но если это перерастет, то бессмысленно. Их земля небольшая, но они размножаются. Постепенно они захватывают мои сны, и выходят в реальность. Я до одури боюсь.
Я бы хотел встретиться с Олегом Париаховым. Она большая, она пришла за тобой.»

По спине пробежал холодок.
«Отрывочный текст, странная манера письма… Что за странный человек? Хотя… не этим ли я занимаюсь в газете? Общаюсь с такими людьми и пишу про их необычные способности или наблюдения… А как хотел бы Верить!
Больную тему ты затронул, Непрозванов, больную… У тебя младенцы, у меня – собаки. Я заеду к тебе сегодня, раз уж ты так хочешь со мной встретиться, только не оказаться бы тебе простым психом, ведь если так, то ты меня очень разочаруешь. Она большая, она пришла за тобой, хех. Что-то есть в этой фразе. Будто она мне безумно знакома».
- Олег! – это Настя, - прости, что не могла нормально поприветствовать…
Настя запыхалась, ее грудь высоко и часто вздымалась.
Я свернул документ и еще раз обнял ее. Она, пожалуй, слишком сильно прижалась ко мне своей грудью, и мне даже стало чуть неловко. Хотя чего это я, вру, мне было приятно ощущать жар ее тела даже через блузку.
- Ты горячая, как бабушкин пирожок. Где носилась?
Настя наклонилась отдышаться. Я сосчитал пять выдохов и пять вдохов.
- Я… м-м… дело тут было небольшое…
Я артистично нахмурил брови.
- Так-так, что же мы опять скрываем от своего напарника?
- Ты не мой напарник, пока ведешь свою дурацкую желтую колонку, - язвительно бросила она, понимая, что я не приму эти слова близко к сердцу.
Я только покачал головой.
«Скрываешь и ладно, у меня и своих проблем предостаточно».
- Ну не дуйся, Олег, я попозже все тебе расскажу, честное слово! – принялась извиняться Настя, тон сразу изменился на жалобно-писклявый, - а пока давай сходим в блинную, Вадим Владимирович позволит тебе погулять чуть-чуть, а я свое на сегодня уже наработала.
- Быстро же ты управилась… да ладно, я уже привык к твоим бесконечным тайнам, можно и в блинную.
И мы пошли в «Сковородку» есть блины. Там всегда умели их готовить. Заодно и разузнаю, что нового случилось за эти три недели.
***
«Она большая, она пришла за тобой» - все крутилось в голове.
Трещание Насти я воспринимал в пол уха. Ел блинчики с ветчиной и иногда кивал головой.
- Может, хотя бы намекнешь, чем сейчас занимаешься? – я резко оборвал рассказ.
Настя усмехнулась, взгляд замер на уголке клетчатой салфетки.
- Если я расскажу, то рискую потерять ценную информацию.
- Погоди, я как-то связан с твоим материалом?
«Вижу, что да».
- Настя, если это что-то серьезное, тебе лучше…
Тогда зазвонил мобильник. Я подскочил от неожиданности. Звонила Ольга. Только на нее я поставил «Апокалиптику». Ее любимую.
Настя открыла было рот, но наткнулась на мой указательный палец, по-учительски задранный вверх.
- Алло.
Ольга кричала.
Паника.
- Олег, приезжай скорее. Это… это действительно срочно. Тут твоя бывшая жена, Василиса… она, о боже… я надеюсь, я не виновата… Олег, мне кажется, я ее только что убила!!! Олег! О… черт…
Как зомби, секунд тридцать слушал короткие гудки. Настя что-то говорила, но для меня ее не закрывающийся рот не произносил ни звука. Просто беззвучно колыхался, как пустой карман.
Резко вскочил. Достал из бумажника пятьсот рублей и сунул Насте в тарелку.
Деньги со вкусом соуса «тар-тар».
- Это срочно.
Выбежал.
Сел в машину.
Тронулся.
«Она большая, она пришла за тобой. Что же за мной пришло, Непрозванов, что? Прости, но сегодня я этого не узнаю. Подождешь еще».
***
Бездыханная Василиса лежала на ковре в гостиной. Журнальный столик перевернут, газеты разбросаны по всему полу. Диван забрызган кровью, как и белые обои.
- Олег…
Ольга кинулась мне на шею. Я молча смотрел на труп в моей квартире и гладил Ольгу по волосам.
Очки погнуты и расколоты, отброшены ближе к дивану. [...]
Бежевый палас налился бордовым.
Аккуратная струйка родничком текла к нашим ногам.
- Олег… Она пришла к тебе, несла какой-то бред… Я ее впустила, сама не знаю зачем…
Я остановил Ольгу, закрыв ей рот рукой. Подошел, захлопнул дверь в гостиную. Провел жену в спальню, усадил на кровать.
- Проглоти слезы и рассказывай.
Я не чувствовал никаких эмоций. Мне не было жалко Василису, я не боялся, я не злился. Я просто хотел во всем разобраться.
«Не ты ли виноват в этом всем, Непрозванов? Хотя… бред. Свалить все на незнакомого человека… бред».
Ольга проглотила слезы. Вытерла глаза простыней. Остались красные пятна.
- Она хотела увидеть тебя. Я сказала, что ты на работе. Тогда она сказала, что хочет поговорить со мной. Я спросила зачем. Она сказала, что надо.
Ольга путала слова, обрывалась, заикалась. Я слушал.
- Я… я впустила ее. Она прошла в гостиную и встала посередине ковра спиной ко мне. Она… она просто стояла, задрав голову. Потом… она стала бормотать какую-то ерунду… Хрипеть… Она, да она просто свихнулась!
- Не останавливайся.
Ольга снова вытерлась простыней.
- Потом она… упала. Просто рухнула на ковер, как мешок в дерьмом. Стала виться, как змея, ее голова… будто на шарнирах… Олег… я сейчас грохнусь в об…
И Ольга откинулась на кровать без чувств.
Только этого не хватало.
Я стал бить ее по щекам, но ничего не получалось.
«Нашатырка. Нашатырный спирт в гостиной. В гостиной труп».
Я поднялся, дошел до гостиной, открыл дверь. Так вот он какой, запах крови…
Труп дышал. Василисина грудь еле заметно вздымалась. Рот был раскрыт. [...]
Я подбежал, перевернул ее набок.
«Без паники, только без паники».
Еле-еле отыскал нашатырку. Вернулся к Ольге. Ольга очнулась сама и теперь сидела на кровати, уставившись в одну точку.
- Я ее не убивала.
- Она не мертва.
- Она сама себя покалечила. Стала биться о стены, сломала себе ноги, потом… потом бросилась на меня, как какой-то зомби из фильма. Я ее ударила. Разбила очки, видимо осколки стекла вылетели прямо в глаз…
Вот теперь Ольга разревелась по-настоящему.
Я потянулся к телефонной трубке. Дважды подумал. Подумал в третий раз и решил никуда не звонить.
- Ольга. Что она говорила?
Ольга вытерла сопли, потерла глаза.
- Я… я не могу вспомнить. Я не придала этим словам значения.
«Она большая, она пришла за тобой».
- Напрягись еще раз, Ольга. Попытайся вспомнить. Ты просто не представляешь, как это важно.
Оля покачала головой. О да, она не представляла.
- Я точно не помню, но…
«Она большая, она пришла за тобой».
-Это было не по-русски. Это не английский, не немецкий и не французский. Олег, это ее выдуманный язык. Я… я не знаю, что значили те слова.
Я выдохнул. Вряд ли получится попросить Василису повторить слова на бис.
- Ты сказал, что она еще жива. Так почему бы не вызвать скорую?
Ольга. Наивная девочка.
- Оль, подозревать будут тебя. Я сомневаюсь, что Василиса, когда придет в себя (если вообще придет в себя), скажет, что сама себя покалечила. Поэтому нам надо уходить как можно скорее.
Собери самые необходимые вещи. Только в гостиную не заходи, я сам все сделаю.
Ольга дважды кивнула головой.
- Вот и отлично.
Тогда постучали в дверь.
Первый раз - сдержано.
Второй раз – настойчиво.
Ольга подскочила. Окровавленная простыня медленно сползла на пол.
- Олег, я боюсь. Олег, я не хочу в тюрьму.
Говорила эти слова она без всяких эмоций. После этого я заволновался о ее психическом здоровье.
- Оль, не бойся, я… я все сделаю.
Я никогда не умел успокаивать. Я всегда делал еще хуже. Но только не в этот раз.
- Да, я знаю, ответила Ольга, - что мне нужно делать?
Постучали в третий раз.
- Будь тут.
Я вышел из спальни. Надежно закрыл дверь в гостиную на шпингалет. Посмотрел в глазок входной.
На лестничной клетке стояла соседка, отвратительная толстая старуха. Ее мелкие глазки сверлили меня, как дрель доску. Ее поросячий широкий рот приоткрылся в предвкушении какого-то сладостного чувства. Будто сладкие воспоминания о сексе, которого уже сто лет, как не было.
- Что вам надо? – попытался изобразить я заспанный голос. Потом сообразил, что сейчас уже далеко не утро.
- Я слышала какие-то крики, у вас все в порядке?
В нашем доме люди необычайно наблюдательные. Особенно это касается старух. Эти существа круглые сутки сидят на лавках и смотрят во все глаза. Соседский ребенок курит? Нужно сообщить его отцу. А этот из третьего подъезда опять валяется в кустах? Надо вызвать милицию.
Эта соседка поставит на уши весь дом, если прямо сейчас не привести ей правдивое объяснение.
Тогда я закричал.
- [...], чего вам еще надо? Я имею право на личную жизнь! Проваливайте на свою лавку и продолжайте грызть там семечки, жандарм .....!
Соседка вытянула губы трубочкой, развернулась и пошла вызывать лифт.
Я прислонился к стене с мыслью: «Пронесло», как вдруг закричала Василиса. Похоже, она очнулась.
***
- Йоб… отаз… алшир… п… анояашь… лоба… но… - бессвязно хрипела Василиса, извиваясь змеей и [...]. Ее визг больше всего походил на всхипы бензопилы.
- Да что у вас там происходит? Я вызываю милицию! – прокричала соседка из-за двери.
Сердце бешено колотилось. Нужно было что-то срочно предпринять.
- Оль, брось вещи, скорее иди сюда! – крикнул я, распахивая входную дверь и хватая старуху за воротник отвратительной розовой кофты.
- Что… что вы делаете! – визжала та, пытаясь вывернуться. От старухи воняло кошачьей мочой. Я затащил ее в квартиру.
- Еще слово, и я убью тебя, поняла? Заткни свой рот! – прошипел я старухе, замахиваясь кулаком. Та замолкла. Отвратительная… старая… ведьма…
Ольга выбежала из спальни. По лицу текли слезы, ноги дрожали.
Я заволок соседку в кладовку, запер.
- Еще звук… - крикнул я. С другой стороны двери – тишина, только еле слышные старческие всхлипы.
Оля медленно подошла, сжимая в руках какую-то шмотку.
-Брось ее, брось… - я приобнял жену, ее дрожь медленно перебиралась на меня. Вдруг стало ужасно холодно, - Оль, сейчас ты спокойно оденешься, сядешь в автобус и уедешь к… маме. Ты меня поняла?
Оля тупо смотрела куда-то на мою шею стеклянными глазами.
- Оля! Ты меня хорошо поняла?! – я схватил ее за плечи. Тряхнул.
Оля мелко закивала головой.
- Отлично, тогда бери свою куртку… дубленку… или что у тебя там… Я сам во всем разберусь…
А сможешь ли ты разобраться, дурак? Твоя жизнь только что изменилась. Ты понимаешь это? Твоя гребаная, сраная жизнь только что изменилась, пес ее дери!
Я вывел Ольгу из квартиры, закрыл дверь на замок.
У меня было около десяти минут, чтобы смыться. Потом соседка в кладовке будет вопить так, что ментам звонить не придется – за километры сами услышат.
Вниз… вниз… еще один этаж прошли… тихо, Оля, тихо… не плачь, Оля… тихо…

***
Я все понял. Это сон. Такие сны снились мне раньше. Сны, в которых я знал, что сплю. Сны, из которых не так просто выпутаться. О, разбудите меня.
Я с силой ударил себя по лбу. Ничего. Укусил за запястье. Захрустело. Ничего.
- Твою мать!
Кулак врезался в фонарный столб. Боль.
Боль – это ничего не значит. Во снах я чувствовал боль и раньше, так что еще есть шанс… проснуться…
- Какого черта ты пялишься на меня?
Крикнул я мужику в клетчатом пиджаке. Тот отшатнулся, выпучил удивленные глаза. Побежал прочь. Козел.
Я добрался до машины, сел за руль. Завел.
Что будет, если я попаду в аварию? Я не умру, нет, я просто проснусь… Но… если это реальность? Нет, такого не может быть в реальности, такое бывает только во снах. Это просто сон, которым я не могу управлять. Пока не могу. Умение управлять сном всегда приходит со временем. Чтобы проснуться, я должен что-то найти… совершить какую-то цепь действий… Да, такое со мной постоянно бывало. То я должен был затмить тучи, то убежать от стаи собак…
А в этот раз я должен найти этого Непрозванова. Он ключ.
Ижевская 3. Квартира 9.
Боже, да я схожу с ума!
***
На ее остановке всегда садилось мало народу, и большая часть кресел оставались свободными.
Оля села прямо напротив кондуктора.
«Почему я не стала ловить машину? Дура».
Ольга повернулась к окну. По лицу снова текли слезы.
Они все знают, Оля.
Здравый смысл подсказывал, что эти люди не могут знать о Василисе, эти люди видят просто зареванную девушку, с которой черт знает что могло приключиться. Хоть побои мужа, хоть изнасилование, хоть смерть любимого кота… Но паника и страх задушили здравый смысл.
Посмотри на их рожи, Оля. Посмотри, как они таращатся на тебя.
На остановке «Рынок» зашли старухи. Рядом сразу встала стая, гневно взирая на молодую девушку, которая, по древнему советскому обычаю, обязана уступить им место. Их беспрестанно шевелящиеся глаза бегали по Ольге, заползая в ноздри, уши, глазницы… проникали в мозг…
Эти старухи знают все, Оля. Они знают все.
Ольга всхлипнула и совсем отвернулась к окну. Схватила его руками.
Сзади старухи что-то шептали.
Ольга видела на окне отражения их морщинистых пухлых лиц, видела их бездонные черные глаза под нависающими густыми бровями. Чернота зрачков медленно расползалась, заполняя глазницы. Разом разомкнулись губы, обнажая кишащую червями чернь в их ртах.
Остановка.
Ольга вскакивает. Ольга расталкивает людей, опрокидывает старух, пробирается к выходу. Выбегает. С неба капает кровь.
Ольга разворачивается.
Перебегает дорогу на красный.
Пронзительный клаксон.
О, шестнадцатый.

***
Шестнадцатый, твою мать!
Я вывернул руль, нажал по тормозам. Машину развернуло. Гигантская желтая махина пронеслась мимо.
Колесо провалилось в яму, машину тряхнуло. Я ударился головой об потолок. Скрипнули тормоза.
Ижевская 3. Это в Чикаго, так называется самый темный и неблагополучный район Соликамска. Когда-то он был элитным, но потом… Районная школа плавно превратилась в коррекционную, парк близ школы запустел и заполнился грязью, располагавшийся неподалеку завод отравил доселе чистый воздух. И тогда Чикаго стал одним из самых опасных районов города. Тут убивают за бутылку водки или пакетик с травой.
Ижевская 3, это ниже разрушенного хлебозавода…
Мне был очень хорошо известен этот район, ведь я родился неподалеку отсюда. Тут у меня не раз отбирали деньги уличные хулиганы и всегда, сколько себя помню, кусали собаки. Наверное, эта фобия началась еще тогда, в далеком детстве, но сейчас это уже не просто фобия. Это… нечто большее. Фобия проникла в мои сны, в одночасье, перестав быть просто пустым страхом.
Пошел дождь. Включил дворники.
Вдалеке на дороге лежало что-то большое. Мокрая темнота, поглотившая его целиком, пугала. Это было упавшее дерево, выкорчеванное с корнем холодным осенним ветром. Растопырив тощие сухие ветки, оно перегородило путь машине. Отчего-то перед глазами возник морок: женщина на дороге вместо дерева, в луже крови, в руках – завернутый в пеленки ребенок. Ребенок еле дышал. Женщина истошно вопила, я будто бы тормозил, но не успевал – под колесами будто бы хрустела человеческая плоть.
Морок отступил, и передо мной снова лежало бездыханное мрачное дерево. Аккуратно объехав его, я попал в темное царство ночных кошмаров. Медные провода одиноких фонарей срезаны, и проданы алкоголиками за бутылку паленой водки – дорогу нечему было освещать кроме фар моей машины. Стемнело неожиданно быстро.
Где-то лаяли собаки. Выли, как голодные волки.
Слева на меня взирали пустые черные глазницы-окна давным-давно зачахшего хлебозавода. Кто живет внутри?
Ижевская.
Два двухэтажных деревянных дома на восемь убогих квартир.
Половина второго дома заброшена и разворочена, голые желтые стены, пустые дыры без окон и дверей, бутылки и окровавленные шприцы на полу. Все, что представляло хоть какую-то ценность давно продано.
Во второй, левой половине дома, живут люди. Там горит свет за грязными тряпками, налепленными на окна. Там существует какая-никакая, но жизнь. Там, где крыша над головой дырява, порушена, а то и вообще отсутствует.
Третьего дома на Ижевской нет.
Дома Непрозванова просто не существует.
Три промокших деревянных сарая и пустота дальше.
Я ударил кулаком руль, вжал педаль тормоза. Заскользили, заскрипели шины по мокрому ломаному асфальту.
- Вот дерьмо!
«Этого просто не может быть. Это все не могло быть обманом!»
Я выскочил под дождь, пробежал сквозь забор, забежал в разрушенную часть дома номер два. Ржавые арматурины из стен, намокший и набухший голый брус, дырявый пол с гнездами голодных крыс, битое стекло под ногами.
Пусто.
«Дерьмо, дерьмо… ДЕРЬМО, ...!».
Голый пупс под ногами. Острые гвозди из стен, как призраки из зазеркалья. Покусанная и помятая ручка пупса в другой комнате.
- Эй! Есть кто?
Собачий лай. Отчетливо злобный лай голодной собаки. С улицы. Гром тяжелых цепей.
Как тяжело забилось сердце!
Она большая, она пришла за тобой.
Нет, просто собака, запертая в одном из трех сараев. Злая, голодная и большая.
Я опустился на пол, обхватив колени руками. Брюки тут же намокли. Плевать на все.
Снаружи бушевал дождь, в этот вечер он хозяин мира. Он проникал и сюда сквозь отверстия в крыше, но только не на меня. Надо мной у него не было власти.
Я закрыл глаза. Зажмурился.
Мой вчерашний сон:
Я и Ольга. Мы идем по улице, мимо проносятся тени, как бы люди. Мы говорим о какой-то ерунде. Говорим о женских шмотках, о любимом черном пальто, о работе.
Мозг сжимается. Болят глаза и уши. Дождь не имеет значения.
Все замедляется, картинка смазанная. Мы идем в пустоте. Меня обгоняет какой-то человек в дурацкой черной кепке. Человек истерично скачет и смеется. Пространство вокруг него надувается, белеет.
- Что ты смеешься? – говорю я ему.
Человек перестает прыгать, останавливается. Оборачивается ко мне. Я вижу улыбку на его лице, глаза вот-вот выпрыгнут из орбит. Кожа лица натянулась, образовывая складки у губ и глаз.
Я смотрю ему в глаза, не вижу в глазах ничего. Он присаживается на корточки, и тычет пальцем куда-то мне за спину.
- Она большая, она пришла за тобой! – говорит он, по-детски скорчив гримасу и снова начинает прыгать и хохотать во все горло, как последний псих.
Ольга исчезает.
Боль, необузданный животный страх, сходящий с ума. Хочется вырваться из сна, но не удается. Кто-то держит.
Я опускаю голову и вижу собачью пасть. Она, блеснув кровавыми клыками, кусает меня за бок. [...] Я медленно отрываю ее от себя, оставляя кусок своего тела в ее пасти.
Человек в черной кепке прыгает и улюлюкает.
Сон кончается.
Все тот же мир. Я открываю глаза и вижу желтые обоссаные стены второго дома на Ижевской. Все так же хлещет дождь. Все по-прежнему кроме одного – теперь я помню свой сон. Я помню фразу и помню Непрозванова, это был он, и он определенно радовался.
По спине пробежали мурашки. Лай собаки из сарая стих. Гром цепей тоже.
Непрозванов существует, и Ижевская 3 тоже. Я уверен в этом. Просто нужно захотеть.
Я пролез через гвоздлявый дверной проем, прошел пару комнат и вышел наружу. Там, где когда-то стояли три старых сарая, в одном из которых была заперта собака, теперь находился дом. Тот же черный брус, то же расположение квартир. Ижевская 3. Он есть.
Я не удивлялся, время удивлений умерло тогда, когда еженочно меня стали посещать собаки. В моей власти был весь Соликамск, я творил с ним, что хотел. Я мог затмить солнце, я мог вызывать к себе любого человека, я мог меняться телами, я мог летать и просто телепортироваться в любое место в Соликамске зная, что сплю, самостоятельно творя сюжет своего сна. Но потом появились они. Вначале у них была небольшая территория возле моего дома, и стоило мне там появиться, как они сразу кидались на меня и убивали. Потом постепенно эта территория стала расширяться.Я не знаю, что послужило толчком. И вот сон превратился в кошмар, над которым я не был властен. Властвовали собаки. Чем сейчас по-другому?
И вот сегодня кошмар вылился в реальность.
- Выходи, Непрозванов, я нашел тебя, как ты просил! – заорал я в единственное светлое окно на втором этаже. В лицо без устали бил дождь.
В ответ ветер ударил дверь подъезда о стену, что задрожали стекла дома.
«Хитер. Не желает выходить из своего гребаного мирка наружу. Ну ничего страшного, я сам приду к тебе и все выясню, хочешь ты этого, или нет».
Пиджак намок, я снял его, оставаясь в одной рубашке.
Пустите, меня двери.
Двери подъезда послушно раскрылись, подобно челюстям хищника. В миг я оказался на втором этаже, пинком выбил дверь квартиры, где горел свет.
Никогда не знаешь, что увидишь за следующей дверью в реальности, у которой съехала крыша. Там может быть комната люцифера, ванная бога или твоя собственная кухня. Но в моем случае все было гораздо банальнее. Это был длинный белый коридор с зияющей дырой в конце. Почему-то не хотелось проверять, что там. По потолку ползли черви. Бесконечный многослойный поток червей, измазанных в человеческой крови. Для червей потолок был полом. В этой спятившей реальности все через задницу.
Я перешагнул порог, и белый пол сам подхватил меня, как эскалатор метро. Стены были исписаны углем. Я читал мысли людей из загробного мира, их желания, их нужды и похоти. Я умер?
- Нет, Олег, ты еще нет.
Нырнув в черную дыру в конце коридора, я оказался в тюремной комнате свиданий. Примерно такое же место я уже видел, когда навещал одного Соликамского маньяка, чтобы взять у него интервью. Серые стены, белый потолок, кушетка, старый железный стол и два стула. Кушетка для свиданий с женами заключенных. Стол – для переговоров.
На стуле сидел Сергей Непрозванов. Его черная кепка съехала на бок, но улыбка не сходила с лица совсем. Мелькнула мысль, что это не лицо, а фотография, налепленная на плоть. Левая нога закинута на правую, пальцы правой руки беззвучно барабанят по поверхности стола.
- Пожалуйста, присаживайся, Олег, рад с тобой познакомиться.
Голос… этот голос… слышал…
Я сел. Мокрые брюки прилипли к заднице.
- Где я?
- В переходе.
- В каком? Э-э нет, догадываюсь. Ты мертвец.
- Верно, я мертвец.
- Откуда ты меня знаешь?
- Собаки нашептали.
Снова чувство необузданного животного страха. Будто щупальца чудовища проникали в мой мозг и ковырялись там, как в кастрюле с супом.
Стены моргнули красным. Побежали телевизионные помехи. Что-то пытается прорваться, натягивая грань моего сознания. Брякнули цепи. Все стихло.
Непрозванов сверлил меня взглядом, улыбка не сходила с лица. Из-за верхней губы торчал кусок зуба.
- Это случилось в Могилеве, откуда я родом. Вначале это случилось там. Я не знаю, по какому принципу они выбирают места для своего совокупления.
Могилев. Белоруссия. Город немногим больше Соликамска.
- Что случилось в Могилеве?
Улыбка сошла с его лица быстро, будто следующий кадр фильма, без всяких там стыков – просто была и нет.
- Я стал посредником. Через меня они попали в реальность. Ужасные чудовища, принимающие облик самых разных существ. В моем случае это были маленькие младенцы. О, это было олицетворение всех самых ужасных ночных кошмаров. Знаешь, один пролез ко мне через окно. Его маленькие хрупкие пальчики долго барабанили по стеклу с той стороны, а ротик – выдыхал на стекло пар, пока я не заперся в кладовой, сходя с ума от страха. Я слышал быстрые шажочки его маленьких босых ножек по моему полу. Я видел маленькую пухлую ручку, пытающуюся пролезть под дверью и дотянуться до меня. Тогда оно взбесилось, стало барабанить в дверь и кричать. Когда пришла моя жена, то оно просто перегрызло ей горло.
Моя жизнь в один день превратилась в ночной кошмар, из которого невозможно вырваться. Я путал реальность с нереальностью, да что там, для меня это все было реальным. [...]. За какие-то три часа город был заражен ими, этими существами из моих кошмаров. Нет, люди не замечали ничего, просто в одну ночь им всем приснился сон, о котором они еще долго не забудут. Ночь совокупления со страхом. Я же видел, как это было на самом деле, я видел работу этих ублюдков, порожденных моим сознанием, Олег. То же произошло и у вас в Соликамске, вернее, только начало происходить. Что ты будешь делать?
Непрозванов вновь улыбнулся.
Я молчал.
- Мне насрать на всех этих людей, я ведь уже труп. Просто решил сообщить тебе ради интереса. Сегодня посмотрю твои потуги по нашему телевизору, а завтра ты присоединишься ко мне. Если сможешь – перед смертью узнай, для чего им это.
Я открыл рот, но не сказал ни слова. Просто не смог. Язык омертвел.
- Закрой рот, муха залетит, - Непрозванов засмеялся, кепка слетела с его головы и я увидел аккуратную дыру в голове, [...].
- Это моя работа, - с гордостью произнес он, - я сам просверлил себе голову дрелью, когда спятил. Советую не умирать таким образом, это очень больно. И еще… не режь вены столовым зубчатым ножом.
Он хохотал во все горло, от души. Душа – все, что от него осталось.
Я вскочил со стула, рванулся к выходу. Смех позади постепенно превращался в лай собаки.
Вспышка.
Дождь. Снова тут. Возле трех сараев. В одном – по прежнему она.
- Боже, нет, только не это.
Дряхлая дверь сарая ходила ходуном. Между прутьев узкого решеченного окна я видел безумные желтые глаза, клацающую челюсть.
Я сделал два шага назад. Упал. Попятился.
«Надо бежать к машине».
Но я не мог. Ноги онемели.
Огромное волхастое чудище рвалось на свободу.
Тогда ударила молния. Ударила куда-то в лес вдалеке, но в тот же момент дверца сарая вылетела: заскрипел засов, расшатались болты, выпали гвозди. Щепки разлетелись во все стороны.
Из царства непроглядной тьмы на меня глядело чудовище. Лохматая шерсть дыбом, безумные голодные глаза, массивная челюсть, способная перекусить человеку ногу, как спичку.
Вот-вот, и оно побежит.
Рычит. Из пасти медленно вытекает желтая слюна, стекает по ошейнику, тянется к земле едва заметными ниточками, как паучки с тенет.
Ползти, конечно же надо ползти.
И я ползу. Я тащу свои ватные омертвевшие ноги к машине, чувствуя за спиной зловонное дыхание собаки.
И тогда она бросается на меня. Я слышу, как ее огромные лапы шуршат об траву, как капли дождя шипят на ее шкуре. Не убежать, не уползти.
«Неужели это мой конец?»
И вдруг все обрывается. Громыхает натянувшаяся цепь, скрипит ошейник, собака заливается низким холодным лаем, в полуметре от моих ног.
«У меня есть еще несколько секунд, пока она не порвет цепь».
Собрать все силы в кулак, вскочить и одним рывком оказаться у машины.
Этот кошмар вот-вот должен подойти к концу.
Добегаю, открываю, завожу.
Ужас кончается, когда я включаю фары и жму на газ.