Прочитал «Слишком шумное одиночество» Богумила Грабал.
Итак, эта книга написана от лица человека со дна - работника пресса в пункте приема макулатуры, где он трудится вот уже 35 лет и ждет выхода на пенсию, когда он, по его собственной мечте, выкупит свой старый пресс, установит его у дядюшки в саду и будет заниматься любимым делом - прессовать макулатурные брикеты. Брикеты эти он любовно складывает из всякой гниющей бумаги, мусора и отбросов, вкладывает в середину раскрытые на любимых местах классические книги, а с боков прокладывает мокрые и подгнивающие репродукции известных картин, которых у него в достатке. Не забываем также о мышах и целых мышиных гнездах, чью погибель под прессом так нравится вновь и вновь описывать автору. А еще ему, по всей видимости, доставляет удовольствие описывать грязь, гниющее мясо, зеленых мух, которые тоже выдавливаются под прессом, и, ах да, питие пива в гигантских масштабах.
Главный герой не вызывает ровно никакого сочувствия. Он живет в грязном и дрянном мире, который сам для себя одобрил. Этот философствующий пьяница, который разве что никому не плачется, а просто рассказывает свои истории и делится видениями, принесенными белочкой.
При чтении я вспоминал встреченных мною когда-то на рынках и на углах выпиваек грязных дядек неопределенного возраста, пропахших водкой и давно немытым телом, которые разглагольствовали о высоком: кто об истории, кто о войне, а кто вспоминал свою молодость, когда он был профессором физики…
В общем, история мне была отвратительна и неприятна от начала и до конца. Единственный плюс книги в том, что написана она довольно легким слогом, а потому читалась быстро и без заминок (не путать с "на одном дыхании"). Что удивительно, и особенно тяжелого осадка она не оставила. Горечь оставляют истории людей, пытающихся выбраться со дна ямы и борющихся со всей этой грязью. А тут - только равнодушие и сожаление о времени, которое можно было потратить на что-то приятное.
__________________
Крылья легенды хрупкие, словно весенний лёд
Слово недоброе - камень, песня, сбитая влёт
Я не пророк, не певец, я странник, идущий через века
Душу растерзанной сказки грею в слабых руках (c)
|