Народ Виндов, детей Семара.
Мрачные тёмные тучи, готовые вот-вот разродиться снегопадом, повисли над городом, пряча его от всевидящего ока Семара. Снегопад шёл уже три недели, не прекращаясь – обычное дело в этих краях. Дозорные в своих вышках на холмах, венчающих оконечности Скара, кутаясь в плащи из шкур и яростно дыша на одеревеневшие от холода ладони, старались разглядеть сквозь едва проницаемую снежную мглу, что творится на дорогах. Бывает, что вестники или обозы, застревая в пути, пропадали, хотя были уже совсем близко от спасительного жилья.
Кое-где над полем кружили небольшие стайки ворон – на окрестных просторах было полно мертвечины. Различная лесная живность вынуждена была бродить в поисках пищи, и падала от холода, голода и изнеможения.
Алтей в задумчивости сидел у постели сестры. Эвина, бледная, с заострившимися чертами лица, непохожая на саму себя прежнюю, и как будто неживая, спала. Дирга унесли всего полчаса назад, и сейчас он мирно сопел в своей колыбели…
Княжна родила в конце осени, в первый день, когда уже выпал первый снег – как будто специально дожидалась прихода Неядина срока. Теперь у Алтея появилась новая забота – хворающая сестра, непривычно тихая, пугливая, и как будто теряющая жизненные силы с каждым днём, и её сын, племянник владыки Скара. Младенец был спокойный, в основном спал, а по размерам и весу уже сейчас можно было судить, что в будущем это будет великий ратник.
Когда роды закончились и бабки, жрицы Марны-врачевательницы, покинули женскую половину терема, явился Деадей. Как обычно, - неожиданно и без стука, как внезапная буря. Князь поспешил, рассчитывая застать его у сестры – и с удивлением обнаружил, что первожрец как раз его и дожидался. И там, перед тем как войти к Эвине и её новорожденному сыну, Деадей объяснил Алтею всё. Всё об отце ребёнка…