[Элвенлорд Гримуар]

Глава вторая,
продолжение

Скрытый текст - Part IV:

– Когда меня спрашивают, что-то менять уже поздно. – Голос третьего был холоден, но не бессердечен. Ответил он скорее с иронией, чем с язвительностью. Так отвечают тому, кто иногда вызывает неприязнь, но всё же не злит своими словом и делом.
– Вижу, что они хотят измениться. Стать сильнее. Настолько могущественными, чтобы никто не смог причинить вред друзьям. – В четвёртом голосе, тоже женском, насыщенная сила грозовых облаков сливалась с радостным звоном летнего ручья. И в то же время он был самым юным и восторженным из четырёх. Его хотелось слушать, как рокот водопада или треск угольков в костре.
– О, Ллина, прекрати. Ты видишь это в каждом, – фыркнул второй голос. – Ты видишь это в каждом.
– Я не обращаю внимания на стоячие камни, Эллайзия, – насмешливо ответил четвёртый. – И тебе они тоже не интересны.
Секундное молчание прервал новый голос, мягкий и обволакивающий:
– Оставьте свои упрёки хотя бы здесь. Что Миклеанор и Леоллан будут думать о нашей первой встрече? Будьте серьёзнее, вы же не дети.
Два молчания. Грозовое, с потрескиванием молний, и тёмное, звёздное, с шёпотом летнего ветра и шорохом ночных трав.
– Как всегда, все быстрее меня. – В шестом голосе, мужском, прозвучал упрёк.
– Он рассудительней своего отца. – Первый голос, с нотками удовольствия.
– Но и в ярость приходит быстрее, – во Втором голосе не было недовольства или сожаления, только констатация факта, имеющего место быть.
– И в то же время его чувства позволяют понять, что за друзей он встанет горой, – задумчиво сказал Шестой. Нельзя разобрать, в чём именно заключалась задумчивость: в том, что это хорошо или в том, что это может принести новые неприятности.
Микли собирался привлечь внимание сущностей, что вели свою беседу, будто находились здесь одни. Тёмный чувствовал, что он рядом со столь могучими силами, что и отец смог бы у них многому научиться. И он… он хотел что-нибудь сказать, но как вступить в этот разговор без проявления снисходительности со стороны сил? Чтобы его не посчитали ребёнком, влезающим в дела старших, а собеседником если и не равным, то способным стать равным?
– Какие интересные мысли… – промурлыкал Второй голос. – И что же ты хочешь сказать, Микли, Владетель Готтенмейрнеа?
– Мне и моим друзьям, – Микли твёрдо посмотрел на Лиолена, Треста и Камелианита, – стоит узнать, с кем мы разговариваем. И почему вы намекаете на большую ошибку Ти-Рэкса?
Первый рассмеялся. Его смех – весёлый, но не насмешливый, – подхватили и остальные. После этого он сказал:
– Мирморн, просвети наших новых друзей.
Мирморн пришёл в замешательство, длившееся не больше половины мгновения. И сказал:
– Владыки оказали честь нам, явив свои голоса.
– И лики. – Первый не перебил слов Мага, но дополнил их.
И явил себя.
Прекрасного эльфа с возвышенным и гордым лицом, обрамлённым волнами изумрудных волос. Брови его, как и ресницы, тоже изумрудного цвета, чуть темнее. Глаза, в синеве которых можно блуждать тысячелетия. Лёгкая улыбка, ободряющая и помогающая продолжить путь. Уши, выглядывающие из волос только кончиками.
– Ин’Анлеал, Владыка Жизни.
Мирморн мог бы и не говорить о владениях Ин’Анлеала. Его окружало настолько сильное поле стремления ввысь, к солнцу, к новым успехам и берегам, что не понять это представлялось делом достаточно сложным.
Микли поразился величию Ин’Анлеала. В нем столько естественной мощи, сколько он и представить раньше не мог.
Глаза Лиолена расширились в благоговейном трепете.
– Эллайзия, Владыка Тьмы.
Вторым голосом обладала прекрасная девушка, чьи бесконечно тёмные волосы походили на звёздное небо. Глаза её и черты лица немного хищные, красивые той красотой, что умеет постоять за себя и своих последователей. Губы насмешливо, но не злобно улыбаются, лиловые, с багровыми лучиками глаза довольно щурятся.
– Ллианор, Владыка Магии.
Четвёртый голос тоже принадлежал девушке, но она казалась моложе и радостнее, чем Владыка Тьмы. Фиолетовые волны волос то искрят, то по ним пробегают язычки пламени, а пару раз в них возникали настоящие молнии. На глазах её невозможно сосредоточиться – они меняют цвет и оттенок стремительней мысли. Владыка Магии весело улыбалась, глядя на пришедших из другого мира с неподдельным интересом.
Справа от Ин’Анлеала начали проступать черты ещё одного лица. Печаль таится в его глазах, брови сурово хмурятся. В прозрачно-голубых глазах с отливом металла непреклонность и в то же время возможность получения второго шанса. Серебристо-серые волосы, похожие на волосы других Владык, напоминают завесу, сквозь которую почти видны другие звёзды и другие земли. Он, как и Эллайзия, как и Ллианор, представился сам:
– Нашер Арниблархус, Владыка Смерти. Для своих, – он посмотрел на Камелианита, – Наш’Арни.
Камелианит словно и не заметил пристального внимания, обращённого на него. Или – заметил, но не подал вида. Что, скорее всего и произошло на самом деле.
– Я Владыка Природы, Сар’Интуарсса.
Пятый голос принадлежал девушке с волосами гораздо более светлыми и весенними, чем у Владыки Жизни. И возникает ощущение, что в них сейчас распустятся цветы и начнут порхать бабочки. Ярко-карие глаза и весёлая улыбка на губах, почти такая же, как и у Владыки Магии, придают её лицу удивительно благосклонное выражение.
– Лламозз, Владыка Света. – Шестой голос был лаконичен.
Его светлые волосы, отливающие золотом, походят на лучи света. Золотистые брови и подозрительно прикрытые глаза дают понять, что он видит не только внешнюю оболочку. У Владыки Света всегда найдётся и достойная награда, и подходящая кара, не жестокая, но и не слишком мягкая. Всё это читается по его лицу быстрее, чем мысли успевают сменить друг друга.
– Мы не держим зла на твоего отца, хотя ошибка, совершённая им, зла принесла больше, чем призрачного добра, – Ин’Анлеал посмотрел прямо в душу Миклеанора.
И он увидел то, что его порадовало. Он улыбнулся и продолжил:
– Детей не судят за ошибки отцов. – Пауза. – И у него есть ещё шанс на возврат.
– Мне постоянно говорят, что папа совершил ошибку. Какую? Какую ошибку он совершил?
– Анор, ты узнаешь это тогда, когда придёт время. Сейчас нет слов для ошибок прошлого. И не позволяй сомнениям разъедать твоё сердце.
Ин’Анлеал говорил спокойно и торжественно. В глазах его, тем не менее, плясали искорки веселья и дружелюбной насмешки. Сказав свои слова, Владыка Жизни с довольством увидел, что Анор делает именно то, что ему делать не советовали.
Микли пристально смотрел на Ин’Анлеала, в то же время не видя его. Ти-Рэкс никогда не разговаривал с ним о Полуплоскости, а с мамой они не успели обсудить и пару вопросов, связанных с его отцом. В Хрониках Динорума о Полуплоскости тоже не говорилось ни слова – Ти-Рэкс получил божественную силу над Австралией, в самом конце Битвы богов. Ничего, кроме этого Микли обнаружить не смог. Он чувствовал сердцем, что всё здесь сложнее, чем он может представить.
И что Владыки сыграли в этом деле значительную роль.
Миклеанор сфокусировал взгляд на Ин’Анлеале. Твёрдо спросил:
– Когда я узнаю о ошибке Ти-Рэкса?
Его медальон дёрнулся, тут же замерев. Микли почувствовал, как что-то гасит волны силы, исходящие от него. Быть может, Ти-Рэкс хочет высказаться?
– Когда придёт время. – Наш’Арни говорил спокойно и неторопливо, но слова падали в сознании Миклеанора каменными глыбами, оставляя в памяти борозды, забыть о которых нельзя. – Не забывай: часть божественной силы Теодорика течёт в тебе.
– Покажи нам Готтенмейрнеа. – Ллина не просила и не заставляла. Констатировала ещё не случившееся, но то, что произойдёт.
Анор не стал сопротивляться просьбе. Он позвал Готмур, пришедший к нему не так давно. Меч своего отца, силу которого Король Динорума полностью так и не раскрыл.
Меч сверкал в лучах мощи Владык. Каждая его грань отражала неземной свет и бесконечную тьму, волны магии и бесцветный шёпот смерти. В нём словно пробудилось что-то древнее и неистребимое. Пробудилось и потянулось к Владыкам.
Потянулось как к друзьям, потерянным в бесконечной памяти былого и безднах пространств, отделяющих одну Звезду от Другой. Потянулось и легло в волю Ин’Анлеала, оказавшись почти у лица Владыки Жизни. Меч искрился яростным весельем вновь вспыхнувшей памяти о былом и не случившемся.
Вспыхнул и заискрился золотом радости от возвращения к своим создателям. Тем, кто влили в него огромную, бесконечную силу. И тем, кто предоставили его Хозяину, тому, кто так и не смог облечь в жизнь волю Владык.
Меч задрожал, вздрогнул и сказал:
– Так долго… Я боялся перестать быть тем, кем создан.
– Так ты умеешь говорить? – вырвалось у Микли.
– Да, умею. А ты спрашивал раньше? – Меч улыбался Анору блеском своих граней и переплетением теней в крыльях дракона.
Микли закусил нижнюю губу. Он и правда ни разу не задумался о том, что его Меч может быть разумен. Хотя Готмур подавал немало поводов усомниться в том, что он просто оружие, напоённое магией.
Тёмный эльф смотрел на своё оружие и в то же время видел его заново. Меч изменился, оставшись прежним: став ярче и яростней, он не потерял своей смертоносности и силы. Микли усомнился в том, что прежде Готмур убивал с радостью. Но он не знал о настоящем предназначении своего Меча. Не знал он и о том, почему отец потерял свой Меч, расстаться с которым по доброй воле не пожелал бы никто.
И в его душу закралось сомнение. Пробралось из глубин столь далёких, что и не подозреваешь о них, пока не придёт время. Сомнение в том, что его отец всегда был добр и отважен. И всегда делал лишь добрые дела.
Видя это, Ин’Анлеал переменился в лице. Но что именно он сейчас чувствовал, мог поведать только он сам. А он не стал этого делать.
Глаза же Грёва зло сузились, хоть он и не знал всего о странствиях Зеленочешуйчатого бога на Полуплоскости. Не знал, но догадывался, что скрывать что-то благородное и достойное Ти-Рэкс не стал бы. И поэтому в его душу тоже закралось сомнение. Не такое сильное, как то, что проникло в душу Миклеанора, но и его хватило, чтобы посеять вопросы, которые Король Динорума счёл бы бестактными и излишними.
– Знаешь, а я ни разу не слышал, чтобы твой отец переступал через своё слово… – задумчиво проговорил Камелианит так, словно и не парили над ними Лики Владык.
Микли быстро взглянул на своего Защитника. Кузьмич… Камелианит был так же спокоен и рассудителен, как и всегда. И нельзя сказать, что он говорит – или думает, – о чём-то плохом.
– Можешь спросить у своего отца, – в глазах Сарины застыла грусть.
И невысказанное, но от этого не менее ощутимое «Сейчас его никто не держит» осталось в воздухе искрами спрятанных воспоминаний.
Микли послал устойчивый сигнал в медальон.
Но медальон молчал. Его действительно ничто не держало. В молчании чувствовалась растерянность и неясное желание ответить. Но медальон молчал.
– Вот видишь. – Эллайзия усмехнулась. Печально и красиво.
– У Ти-Рэкса всегда было много тайн, – сказал Наш’Арни.
– Даже мы не знаем всех его секретов, – ободрил Анора Ин’Анлеал.
Микли постарался сдержать ухмылку. Если бы он сам знал хоть одну тайну Ти-Рэкса. Тёмный эльф успел себя одёрнуть и быстро подумал, не заметил ли Грёв, что на него только что хотели незаметно посмотреть? Нет, не заметил. Или – сделал вид. Это Грёв умеет. Анор захотел спросить кое-что у Владык и посмотрел на Владыку Жизни, пытаясь узнать, будет его интерес вознаграждён или всё так и останется на уровне догадок и домыслов?
Ин’Анлеал смотрел на Микли с дружеской улыбкой. Он всем своим видом показывал, что спросить его можно. И получить ответ тоже.
– Ти-Рэкс мог послать за Арбаноркраксом кого угодно. Но послал меня. И моих друзей, – Микли невольно посмотрел на Кузьмича. – Это связано с его ошибкой? Может быть, я часть его плана? Вы знаете хоть что-то об этом?
«Или – догадываетесь?» – читалось в его глазах.
– Нет, знать этого мы не можем.
– К сожалению, – добавила к словам Ин’Анлеала Эллайзия.
– Но можем точно сказать, что здесь ты свободнее от его воли больше, чем в любом другом месте.
Медальон на шее дёрнулся. Молча и зло.
– Не забывай, что здесь ты ничего и никому не должен. Также ты не должен считать, что кто-то станет заставлять тебя делать что-то. Не забывай и о том, что наш мир – мир неограниченных возможностей и бесконечного познания. Не забывай и то, что ты пришёл сюда не по своей воле.
– В отличии от отца, – сказал Наш’Арни.
«У которого был выбор», – повисло в молчании.
Микли… Миклеанор… Анор задумался о словах Владык.
Всей правды они не говорили, в словах их сквозили дыры недосказанности, но он чувствовал, что и лжи в них нет. Зачем им ему врать? То, что отец молчит, хотя слов у него много, также вселяло уверенность. И сомнения в чужой уверенности.
– Неограниченные возможности… И бесконечное познание… – Анор посмотрел на Лиолена. – И всё это задаром? Неужели вы ничего не хотите от меня? От нас?
– Сейчас ты и сам не знаешь, чего хочешь. – Ин’Анлеал доброжелательно улыбнулся. – А когда захочешь… Когда захочешь, тогда и будет разговор.
Странно. Если они не собираются ничего требовать и приказывать, зачем он им нужен? Если он им всё-таки нужен и они об этом не говорят, это другое дело. Но всё-таки… Спокойная, тихая жизнь и тайны магии, лежащие перед ним… Возможно, не настолько спокойная и тихая, но всё-таки это будет не Динорум и Дордокс с возвращением Злого Разума… Которого и убить нельзя.
Анор посмотрел на Ин’Анлеала. Владыка Жизни словно и не видел размышлений Тёмного эльфа, словно и не знал о его сокровенных мыслях. Всё так же улыбается, всё те же изумрудные глаза, искрящиеся спокойствием и доброжелательностью… Владыки знали, что путники из другого мира не станут отказываться от возможностей.
Аккуратно скосив глаза, Анор заметил, что Грёв пребывает не здесь. На губах Светлого эльфа играла лёгкая улыбка предвкушения, а перед глазами стоял невидимый туман, за которым лежали его желания.
Анор улыбнулся. Здорово, что лапий не против. Да и если бы был против…
Ин’Анлеал ослепительно улыбнулся и сказал, прищурившись от удовольствия:
– Только что ты доказал, что достоин большего, чем стать сопровождающим пленённого Арбаноркракса. Зови меня, когда будешь нуждаться в Жизни. Но помни: власть моя велика, а твоих сил хватит для решения многих проблем.
– Ох… Опять ты за своё. Анор, Ин имеет в виду, что не станет чистить твои зубы или умывать каждое утро. Как и я. – Эллайзия оскалилась.
Трест молчал. Микли обратил на необычное для лягушка-убийцы поведение ещё со времени появления Владык. То ли Защитник не хочет портить торжественности момента, то ли действительно изменил своим всегдашним привычкам. Это было странно. Но не плохо. Иногда шутки Треста приносили больше вреда, чем веселья.
Камелианит внимательно смотрел на Наш’Арни, стараясь запомнить Владыку Смерти в мельчайших деталях. Или – найти в нём что-то, чего Микли пока что не смог увидеть. Его Защитник, увлечённый поиском, не замечал взгляда Хозяина. А Наш’Арни напротив прекрасно видел оба направленных на него взгляда. Нельзя было сказать, как именно к этому относится Владыка Смерти, но его заинтересованность была видна и невооружённым глазом. Может быть, Наш’Арни чувствовал родственную его силам энергию в Камелианите. А может и нет.
Ин’Анлеал смотрел на Миклеанора с непередаваемой гаммой чувств, среди которых наиболее заметное место занимал интерес, направленный в будущее Тёмного эльфа.
– Для цельного понимания ошибки, совершённой Теодориком, надо знать историю Полуплоскости. – Ин’Анлеал говорил нехотя, в раздумьях, стоит ли вообще это говорить. – Или хотя бы те её части, что прольют свет на свершения твоего отца во времена ХХонических Войн. А для этого необходимо время. – Ин’Анлеал пристально посмотрел на Мага.
Мирморн неторопливо сказал, обращаясь к Анору и Грёву:
– Моё кресло Памяти может показать вам события, о которых говорит Ин’Анлеал. Мы могли бы посмотреть их сегодня, если никто из вас не чувствует себя усталым.
Микли спать не хотел. Вид остальных тоже не давал намёков на скорое желание заснуть. Грёв, правда, хмурился, но почему ему не понравились слова Мага, Анор не знал.
Оставив сомнения до лучших времён, Грёв перехватил взгляд Миклеанора и твёрдо сказал:
– Посмотрим. Я надеюсь, что проникновение в чужую память не принесёт чужих бед.
Он посмотрел на Мирморна, давая понять, что провести его непросто.
– Нет, уважаемый Грёв, мы не будем погружаться в чужую память. Моё кресло серьёзно отличается от других артефактов памяти. Оно транслирует воспоминания на настенный кризор, а не помещает астральную проекцию визионера в воспоминания. Нет никакой опасности в том, чтобы смотреть воспоминания этим способом.
Грёв, сомневаясь, ещё раз посмотрел на Мирморна. Маг был уверен в том, что его слова истинны. Но всё-таки что-то смущало Гринверсона. Некая недосказанность или сам тон Мага, не оставляющий сомнений в безопасности этого способа, настораживали Светлого эльфа. «Пока не проверим, не поймём», – сказал он себе. Драконы согласились.
Ин’Анлеал посмотрел на Мага. Мирморн сказал так, как надо.
– Не забывайте – здесь у вас есть не только друзья.
«И очень хорошо, что кое-кто не появился», – пронеслось в воздухе.
– Ха-ха-ха! Вы гляньте: сынулька Ти-Рэкса теперь с нами! Эй, Микли! Не хочешь сделать одолжение дяде ХХону?
– Как всегда, появился в лучшее время, – шершавые камни слов Эллайзии никак не отразились на лице ХХона, возникшего левее всех.
– Да ладно. Это ж я! Ты б сказала спасибо, что Шаяна не припёрлась.
Все Владыки выразили недовольство. ХХон хмыкнул и повернул оскал к Анору:
– Нет, ну ты говори «Да!» Это плёвое дело. А благодарность Владыки Хаоса многого стоит. Всё равно рано или поздно ты окажешься там. И сделаешь это.
Микли с сомнением посмотрел на ХХона. Чем-то Владыка Хаоса напоминал орка, чем-то человека. Правильные черты лица казались неправильными и искажёнными. Глаза, пылающие всепоглощающим огнём, любопытные и жадные до новых последователей, смотрели и на него, и в его душу. Губы, показавшиеся бы красивыми, если бы не многочисленные мелкие трещинки и нездоровый, серовато-алый, цвет, кривились в довольной усмешке. Уши скрывал шлем, крупные и затейливо извитые рога которого могли быть как собственными, так и пугающим украшением. Хоть и заметно, что ХХон родственен силами остальным Владыкам, но всё же он не был одним из них.
– Ну как? Насмотрелся вдоволь? Теперь скажешь «Да!»?
– Я не стану отвечать, пока не узнаю, чего именно от меня хотят. – Анор почувствовал, что Эллайзия внимательно наблюдает за ним. И остальные Владыки тоже.