[Иллария]

Под неприятно удивившим вчера Аргуса оборотом в виду имелся исключительно объем. Часть первая, стилистическая. 11 тысяч знаков, это же убиться можно...

Убеждена, что стилистика - надстройка, должна поддерживать и усиливать впечатление, работать на конфликт и раскрытие характеров персонажей. Соответственно, хорошо, когда меняется, в том числе и в отдельно взятом тексте в зависимости от художественной задачи. У всех есть устоявшаяся манера излагать собственные мысли. Удобная именно в силу привычности, за которой не требуется дополнительных затрат на словесное оформление идей и образов. В идеале, даже если ты изначально пишешь именно в такой, потом можно посмотреть на текст «отмыленным взглядом», проанализировать, что работает, а что нет, и переписать в другом ключе. Предложения уже есть, в них аккумулировано развитие действия, характеров и конфликта, внутреннего и внешнего. Так просто, на первый взгляд, посмотреть и перекроить.

Скрытый текст - Разбор полетов:

Чтение – это навык. Не зря литература делится, например, на «взрослую» и «детскую». Или «лубочную» и «дворянскую». В основе деления лежит способность потенциального читателя усвоить и понять текст в зависимости от того, насколько навык чтения развит, в соответствии с возрастом или образованностью аудитории. Но даже читатель, способный при беглом чтении хорошо понять и усвоить текст любой сложности, может затосковать при «немотивированных перегрузах». Практически всегда "проще" - это "лучше". Хотя простой текст куда сложнее сделать "красивым": он беспощадно выявляет и подчеркивает все огрехи мысли.

Первый абзац меня буквально измучил. В первый раз я закрыла текст после второго предложения.

Повозку покрывала пыль. Не какая-нибудь легкомысленная пыль двухдневной давности, а серьёзные, деловитые и знающие себе цену пласты, которые появились не ввиду чьей-то неряшливости или невнимательности, а в результате взрывоопасного сплава человеческих взаимоотношений. Попросту говоря, каждый из пассажиров считал, что мыть повозку – занятие кого-то другого. Тао Ши искренне полагал, что избавлен от сей повинности, будучи в группе главным. Визор клятвенно уверял, что повозкой обязан заниматься Шиф, потому как он не только возница, но и проиграл эту "почесть" намедни в карты. Последний, в свою очередь, отказывался признавать долг ввиду "явного бесстыдного жульничества" со стороны Визора. Джала и вовсе отмалчивался. Товарищи неоднократно пытались намекнуть: мол, раз уж троица оказала ему услугу и согласилась подбросить до города, было бы неплохо хоть как-то отплатить им честным трудом. Но Джала оказался существом бессовестным – как и все менестрели, впрочем: намёков нарочито не понимал, и вообще заявил, что дело тут вовсе не в повозке, а в иерархии среди сложившегося общества, и что всё это лишь символ распределения власти. А когда в дело вступил символизм, уж и вовсе стало не до чистоты.

Оно откровенно перегруженное, но это полбеды. Хуже, что авторы сначала «предупредили», о чем дальше будет речь. Заранее предложили собственное определение того, что происходит между персонажами, которых пока не показали. На мой взгляд, лучше было бы показать живой перепалкой, пусть и расписанной косвенной речью. Из нее само по себе проявилось бы, что происходит да кто к кому как относится. Без уточнений в духе журнала Psychology. А выводы всегда приятней делать самостоятельно. Вот, например, как это могло бы выглядеть:

Повозку покрывала пыль - не легкомысленная двухдневной давности, а жирные увесистые пласты грязи. Она скопилась, потому что каждый считал, что мыть повозку – не его дело. Тао Ши полагал, что ему, как главному, не по чину. Визор валил все на Шифа: мало того, что возница, так еще и в карты намедни проигрался. Шиф уверял, что Визор бесстыдно сжульничал, а значит, ему и чистить. Джала отмалчивался. Ему неоднократно хором намекали, что раз уж подсел добраться до города, неплохо бы отработать услугу честным трудом. Но Джала оказался бессовестным, как все менестрели. Намеков в упор не понимал, а под конец заявил, что мытье повозки – унизительный символ распределения власти в любом, даже случайном, обществе. Когда же речь доходит до символов и власти, чистоплотность становится не важна

Здесь срезано все «академическое», граничащее с «канцеляризмами»: «появились не ввиду», «будучи в группе главным»; «последний, в свою очередь». Сняты избыточные определения. С пластами, например, откровенно перемудрили: они и «серьезные», и «деловитые» (мне трудно представить себе пыль, которая лежит именно «деловито»!), и «знающие себе цену», вдобавок, еще и «появившиеся не ввиду чьей-то неряшливости или невнимательности». Стоят ли эти пласты такого внимания? Если речь, все-таки, не про них, а про «взрывоопасный сплав человеческих взаимоотношений»?

«Стык» вполне современной академической манеры с «фентазийным» антуражем может дать неплохой эффект. Например, иронический. Именно за счет того, что незамысловатые обыденные действия описываются в слишком сложной для них современной терминологии, которая сама по себе является «анахронизмом» по отношению к предмету описания. Ну, не может менестрель знать слово «символизм». Оно появилось, когда менестрели давно кончились. Но если все это убрать, хотя бы в качестве "эксперимента", и действие, и персонажи становятся наглядней, ближе к читателю. Отпадает необходимость продираться к ним сквозь сложные нагромождения синтаксических конструкций.

Дальше «общие моменты», поскольку о тексте уже есть целостное представление. Мне представляется, что если попробовать вот так «очистить» текст, это пошло бы и ему, и авторам на пользу в качестве «промежуточного рабочего момента». Конфликт размыт. Из-за того, что действие постоянно буксует и замедляется попытками дать витиеватое, забавное или красивое описание, создается ощущение, что вообще ничего не происходит. Даже драка выглядит как замедленная съемка. А герои превращаются в схематичные иллюстрации, которые вяло валандаются вокруг схематично же намеченного конфликта. Сколько схему не разукрашивай, она схемой и остается. "Голое" действие само по себе "оживляет" происходящее.

Можно попробовать снять:
1) «Лишние» наречия. Типа «вовсе отмалчивался», «приветливо улыбаясь»;
2) Убрать составные глагольные формы, например, "пытались намекнуть";
3) Убрать повторы. Два «ввиду», например, на один абзац текста – точно перебор.
4) Не вводить уточнения деепричастными оборотами;
5) Не вводить детали конструкциями со страдательными причастиями. Если нужны – не стесняйтесь сделать предложение с действительным залогом. Не «воздух, насыщенный типичными городскими запахами», а «город пах»;
6) Не впихивать описание персонажей в ремарки, например, «в словах высокого моложавого человека скрывалась едва заметная усмешка». Ремарка не для этого. Хорошая реплика, по большому счету, ее вообще не требует. Кто что «сказал», «проговорил», «выкрикнул» или «прошептал» должно быть ясно из мизансцены. Попытки показать именно в ремарке одновременно и «кто сказал» («высокий моложавый человек»), и «как он это сделал» обычно контрпродуктивны. Ну, и усмешка, все-таки, обычно не «скрывается в словах», а кривит там рот или «трогает губы», или «змеится на устах». Троп неудачен. Если ремарка требует таких кандибоберов, скорее всего, изначально мизансцена расписана не самым удачным образом, лучше перекроить.

Если действие очистить до скелета, станет видно, где чего не хватает: промежуточных этапов или событий, деталей или подробностей, или мотивировки. Уплотнится, начнет казаться более динамичным развитие всех элементов текста. Кстати, если фрагмент с «представлением церемониймейстера» оставить «как есть», со всеми «вылетающими птицами» и «лентами, падающими на шейки и руки и обвивающими пояса», может выйти интересно. Вот там эти громоздкие обороты могут(именно при наличии контраста) сработать на ощущение «длительности» мероприятия, показывая, что это «настоящее действо» и чем оно так привлекло и удержало внимание зрителей.

Предложенное выше – именно «промежуточный этап работы над текстом». Упражнение. Полезное, потому что 1) способно наглядно показать самим авторам «где не додумали», замаскировав «водянистыми описаниями»; 2) развивает навыки использования прикладных приемов письма.

Вот тут возникает вопрос, а нужен ли второй пункт в принципе? Кому-то «изначально дано», пишется «по-разному» легко, без необходимости специально уделять этому внимание. Кому-то – интересно, хлебом не корми, дай попробовать как можно "сказать иначе". Кому-то – важнее совсем другие вещи. Стоит ли от них отвлекаться, развивая «прикладные навыки» ради умозрительных соображений? Или пустить на самотек, положившись на то, что по-настоящему нужные вещи рано или поздно при регулярном письме проявятся сами собой? Если постоянно писать, это неизбежно. И моменты, с «очисткой от которых» я предлагаю поэкспериментировать, вполне могут оказаться краеугольными камнями пресловутого «авторского стиля».

Вот отрывок из признанного мэтра с большими тиражами. В нем имеются ошибки, но это – ошибки форматирования, они на совести человека, выложившего текст в сеть, где я подобрала первый отрывок, попавший под тычок пальцем.

Скрытый текст - Фрагмент из мэтра:

Фроди и Гудмунд горячили коней, спеша на северо-восток, где за невысокой цепью старых, полустертых водой и ветром гор лежали области Рёдульсфьёлля, цветущего сада Ялини, Властительницы Зеленого Мира. Когда-то унылая и бесплодная земля превратилась в символ могущества богини, покрывшись за десятилетия ее упорного труда прекрасными, невиданными, растущими только здесь деревьями, кустами и травами. Обо всем этом и о борьбе Ялини с упрямыми карликами, твердолобо и угрюмо отстаивавшими свое право жить на исконно принадлежащих им землях по законам и обычаям предков, подробно рассказано в оживлении Рёдульсфьёлля.
За много миль до границы заповедных краев воины уже видели заткавшие все небо облака дыма. Низкие, подпитываемые тысячами и тысячами поднимавшихся ввысь серо-черных столбов, облака эти нависали недоброй завесой, стремящейся навсегда скрыть Солнце от мира, Ветер рвал в клочья их края, однако снизу подпирали новые клубы, и бреши тотчас заполнялись. Фроди и Гудмунд переглянулись и пришпорили лошадей,
Им оставалось миновать лесистую последнюю долину – ворота в Рёдульсфьёлль, и они решили не останавливаться на ночлег. В этих диких краях, среди редких людских поселений, бродили существа древние, могучие и недолюбливавшие пришлых, а потому рисковать не стоило, В случае чего – днем добрые кони вынесут.
Дорога делала крутой поворот. Всадники послали лошадей по ее внешнему краю, чтобы невзначай не столкнуться с кем не надо нос к носу, Миновали ольшаник – и глазам их открылась странная компания, усевшаяся прямо на поваленное поперек дороги дерево.

Это – «приличный кусок» текста. У автора встречаются совершенно зубодробительные, мутные до полной потери смысла фрагменты. Этот – вполне приемлем. Он мне не нравится. Потому что, на мой взгляд, однообразен, утомителен и статичен. Практически все предложения имеют одинаковый или очень похожий синтаксис. Хотела представить в виде синтаксических схем для повышения наглядности, но пожалела времени – графическое оформление отнимает у меня много сил и времени. Автор злоупотребляет теми же вещами, о которых говорилось выше. И ничего, это не мешает ему не просто писать, но коммерчески успешно. И у его книг хватает поклонников. Людей, которым это искренне нравится.

Вопрос, что актуальнее и продуктивнее? Нарабатывать инструментарий? Упражняться, даже если предмет упражнений сам по себе не близок и не очень-то интересен? Или делать вещи, которые получаются сами собой, без оглядки на «внешние соображения»? Ценители же рано или поздно при статистически значимом объеме библиографии сыщутся на что угодно.

Если после этого кто-то выжил, готова переходить к анализу уже идейно-образного строя. К системе персонажей и вопросу "а где "просел" конфликт".